Метро

– Че он сделал-то? – Услышал Виктор конский тембр.

– Да он пидор.

– Слышь, пидорок, ты че сделал?

– Да он просто ведет себя неприлично, – сказал «коротышка» ломающимся, но на удивление четким голосом, впервые обернувшись к девушке, – в присутствии такой прекрасной дамы это просто свинство, согласись? Где тебя воспитывали?

«Конь» громко хохотнул.

– Пошли, – нетерпеливо прошипел «безликий».

– Слышь? – «Коротышка» ткнул Виктора в лоб, – че с тобой делать будем, чувырло?

– Да иди ты нахер, придурок! – Виктор продолжал тянуть лямку в безнадежной игре «Попробуй протиснуться между струй».

– Слышь, ты откуда? – Обратился «конь», глядя на Виктора, как исследователь на новый вид экзотического насекомого.

– Из Москвы. – Ответил Виктор.

– Пидорок московский.

Виктор почувствовал злость.

Ну, все! Пускай его тут изобьют, но с него хватит – он будет драться, как умеет. Может другие пассажиры вмешаются. Виктор вскочил, попытавшись схватить за руки «коротышку», но получил какой-то невероятно болезненный удар в печень, так что тотчас рухнул на скамейку. У него перехватило дыхание от боли и страха. Страха за свою жизнь. Его соседа дядю Гришу один бугай убил ударом кулака. Дядю Гришу, который всегда трепал его по голове и угощал огромными грушами.

Хохот закружил над ним.

– Хватай за ноги, – услышал Виктор. Его тотчас подхватили как пушинку и стали трясти. В перевернутом виде мелькали сиденья, грязные кеды «Адидас», подвернутые джинсы с подтеками, белое напуганное лицо девушки и «мумия» пенсионера в конце вагона, который толи спал, толи…

– Ладно, давай так, – сказал «коротышка», когда Виктора вновь усадили на скамейку. Перед глазами появилось побитое лицо. Виктор почувствовал тяжелое дыхание с примесью спирта и табака, – извиняйся перед девушкой и х… с тобой.

– За…за что извиняться?

«Юля», пронеслось в голове. Он впервые посмотрел на нее с тех пор, как до него докопались эти малолетние придурки. В ее испуганном взгляде читалась жалость. В его адрес. Это он – жалкий. Ни капли прежней симпатии. Только жалость, безусловно, она уже не видит в нем того умелого героя.

– Ты че тупой. Слышь, ты! Короче, делаем так, – деловито заговорил «коротышка», – извиняешься перед девушкой…

В это время девушка встала и попыталась уйти, но ее тотчас остановил «коротышка», преградив путь.

– Подожди-подожди, щас он извинится.

– Да пропусти меня!

«Она умеет разговаривать тоном стервы. – Подумал Виктор. – Значит, такой тон он услышал бы, если…. Битчшилд».

«Коротышка» принял наигранно-умоляющий вид:

– Ну, пожалуйста – пожалуйста, щас он извинится и пойдешь.

Девушка скрестила руки, но не села.

– Слышь, ты давай извиняйся, ты ее задерживаешь.

– За что… за…

У Виктора пропал дар речи, он стал задыхаться, и самое неприятное ему стало казаться, что он вот-вот расплачется.

– Извиняйся, или Назарыч тебе по лбу настучит своим агрегатом. Знаешь, какой у него размер.

«Конь» и «безликий» тотчас заржали на весь вагон.

«А ты откуда знаешь, какой у него размер?» – пронеслась в голове дебильная контр-шутка, но Виктор не стал ее озвучивать.

– Ладно, извини, – сказал Виктор, глядя в пол, – ты доволен?

– Нет-нет-нет, так не пойдет, – сказал «коротышка», снова приближая к Виктору свое побитое лицо.

– Говори так: «простите, девушка, меня, вонючего московского пидорка» и при этом будь почтительным, чтобы она видела твое раскаяние, – «коротышка» вытянул палец в лицо Виктору и добавил.

– Не буду…

– Назарыч, доставай агрегат!

– Да иди ты! – Заржал конь.

Виктор вдруг почувствовал, что уже почти не в состоянии сдерживать слезы. Как вдруг щеку обожгла оглушительная пощечина. В глазах потемнело.

– За каждый твой тупежь будет добавляться лещ! Не задерживай девушку.

– Слушайте! Пропустите! – Закричала девчонка, снова пытаясь выбраться, но ловкий «коротышка» опять подпрыгнул к ней, преградив путь.

Виктор попытался встать, но «Конь» легким тычком «посадил» его на место. Щека и ухо горели.

– Хватайте его за руки, чтобы не прыгал, – приказал «коротышка».

Виктора схватили за руки.

– Ну, давай, извиняйся.

Виктор опустил взгляд, пол плыл перед ним.

– Назарыч, доставай!

– Да иди ты! – Хохотнул «Конь» где-то совсем рядом, – Смотри, он щас разноется.

– Тогда я сам. Держите!

Снова конский ржач.

Прямо перед собой Виктор увидел затасканные серые джинсы. Неужели он и впрямь сейчас проделает это? Расстегнет ширинку, пока его держат за руки и…. Чувствуя резкий запах несвежего пота, Виктор шмыгнул носом и увидел как по ширинке «коротышки» быстрой стрелкой несется вниз тонкая черная змейка, а следом за ней, еще до того, как он понял, что это за «змейка» над головой Виктора взорвался оглушающий дикий вопль.

Вздрогнув, Виктор поднял взгляд и увидел лицо «коротышки», из левого глаза которого торчала простая шариковая ручка.

– Ааааааа! – Визжал парень, подрагивая плечами, словно хотел стряхнуть с себя эту адскую боль.

– Пять тыщ! Пять тыщ! Пять тыщ! – Шипело где-то рядом.

Руки Виктора упали, он сразу вытер рукавом лицо и увидел, что из окровавленного глаза «коротышки» тонкой струйкой змеится кровавый ручеек через все тело. На грязном полу уже было обильно накапано. В голове стоял нестерпимый ор, который как бензопила, наткнувшаяся на камень, достигал с каждой секундой какой-то новой невообразимой ноты.

Большерукий Стукач выдернул ручку из глаза «коротышки», на месте которого гротескно чернела кровавая клякса, и тут же всадил ее во второй глаз коротышки.

Справа раздался топот. Перепуганный «конь» с товарищем бежали из вагона. «Коротышка» боком завалился на Виктора. Виктор тут же вскочил, с ужасом глядя, что Стукач, уже успел вытащить ручку из второго ослепленного глаза и теперь совал ее визжащему «коротышке» в ухо.

Виктор не видел ничего кроме крови и какой-то слизи вытекающей из уха на дерматиновое сиденье. Могучая рука проталкивала ручку глубже.

«Коротышка» тянул свои плотные окровавленные руки к уху, извивался и в его оглушающем, вводящем в ступор крике Виктор едва различал отдельные слова: не надо, хватит, пожалуйста.

– Анша абдуль, – величественно сказал Стукач, повернув к нему свое приятное интеллигентное лицо, – маслёнок сука криворукий.

Виктор обнаружил, что стоит в проходе и потихоньку стал пятиться назад, не отрывая взгляда от рук Стукача. Что он ими делал, было уже не видно – его кисти и предплечья скрывала спинка сиденья, но ноги «коротышки» дергались как у соломенной куклы и от этого у Виктора зашевелились волосы на затылке.