Метро

И здесь все также мертво. Но смерть здесь царила легкая, безмятежная похожая на вечный покой древних богов. И в этих светлых тенях на цоколях и пилонах ему виделись картины светлых ушедших дней. Он плыл к торцу главного зала, к панно из смальты, с раскинувшейся золотой звездой. Миру-мир. Советская женщина с младенцем как Мадонна – начало начал.

Что-то вдруг дернуло его, увлекая под межпилонный свод в черноту. Сквозные витражи здесь не пропускали света. Плач раздавался из навесного динамика у стены и становился нестерпимым, как острая боль, переходя в нарастающий протяжный нечеловеческий вопль. Дети не могут так кричать. Их легкие неспособны на такую мощь. Это что-то искусственное, чья-то очередная мертвая копия, уродливо деформированная аудиоредактором.

Не в силах сдержать себя, он тоже закричал, но вода заглушила крик. Он дернулся и…

– Вы знаете, с чего начиналось метро?

Незнакомый голос вещал тихо и рассудительно, прямо как у лектора. Или специалиста по холодным продажам.

– Со станции Сокольники?

– Да нет же, с чего началось все вообще. Ведь метро – это просто огромное подземелье. А что такое подземелье, по сути? – Задал вопрос голос и сам же ответил. – Это Яма. А любая яма начинается с чего? С ла-па-ты.

– А экскаватор?

– В тридцатых годах? Не смешите. Нет, семь обычных рабочих в полушубках и валенках пришли во двор обычного жилого дома и лопатами начали копать яму. И что, по-вашему, должны были сделать жильцы? Недоумевающие жильцы просто вызвали милицию.

– Да, когда-то и не было всего этого под землей…

– Нет-нет, это – уже было. Это ведь появилось намного раньше…

Пустовалов чувствовал, что кто-то сидел справа и слева от него. И сидевший слева касался его плеча как будто чуть сильнее.

Судя по запаху шампуня, это была одна из девушек. В кромешной тьме ему было приятно ощущать теплоту и тяжесть девичьего тела, и этот запах шампуня и еще какой-то смутный, напоминавший вишневую колу.

Пустовалов открыл глаза и снова закрыл. Разницы абсолютно никакой. Кромешная тьма, в которой он провел уже часов, наверное, шесть.

В его фонаре давно разрядились аккумуляторы. Маленький «Лед Лензер» тоже «сдох». Виктор и Роман забыли свои фонари в каменном зале. Телефоны у всех давно разрядились. Даже супернавороченный смартфон Даши. Только «Сказка» работала, но толку от нее никакого. Вроде бы у Ромика оставалась еще зажигалка, но ее решили не использовать лишний раз, пока не найдут выхода. А выход все не находился. Пока еще работал фонарь, они видели бесконечные, уходящие во все стороны коридоры, проходы со сводами, кирпичные простенки, залы и полузалы, комнатки, в которых обнаруживались проходы, а за ними другие проходы и другие и так до бесконечности. Это был самый настоящий лабиринт. Пустовалов представить не мог, зачем кому-то понадобилось это подземелье. Безусловно, оно было старым, это заметно по самой архитектуре – по кряжистым пилястрам и толстым колоннам с низкими сводами, по квадратным плинфяным кирпичам.

Если учитывать культурный слой, то это могли быть подвалы какого-то строения, может монастыря. Может, раньше здесь располагались казематы, или целый подземный город, куда прятались жители во время осады. Здесь было душно и сухо. Полы были сплошь земляные, пахло старой пылью и перцем – будто оставшейся от котлов с бараниной, которую варили тут местные жители.

Пустовалов не мог понять, как такие огромные пространства в центре Москвы оставались неосвоенными. Тут можно было разместить несколько торговых центров или музей.

Все это беспокоило его, но больше всего – труп в костюме на лестнице в бетонном стакане. Судя по тяжести, в костюме мог использоваться свинец, сталь или даже вольфрам. Ноги трупа были твердыми, там наверняка были пластины. И те лица наверху, смотревшие через стекла скафандровых шлемов… Все это наводило на нехорошие мысли.

Под размеренный бубнеж рассудительного голоса, вещавшего что-то о дорогом трехэтажном особняке на Таганской с фальшивыми окнами и стенами шестиметровой толщины, Пустовалов вновь стал проваливаться в сон и поплыл на этот раз по туннелю.

Пустовалов хотел что-нибудь увидеть, хотя бы во сне остаться зрячим, но здесь властвовали звуки. Снова вода и снова страх. Источник страха теперь находился позади. Пришла твоя очередь, стучала в голове мысль. Твоя очередь. Пустовалов дернулся и снова тяжелый вздох. Он вынырнул.

– Кошмар?

Голос Даши. Значит, это она привалилась к его плечу.

– Мне тоже тут всякая дрянь снится.

– Что-то они зачастили…

– Это от того, что здесь происходит.

– Нет, из-за подземелья.

– С вами в подземелье уже что-то случалось?

Пустовалов повернул к ней лицо, будто мог что-то увидеть. Ощутил ее тепло и запах, конечно. Эта девчонка слишком сообразительна. Слишком. Но ему это нравилось.

– Кто это болтает?

– Это Олег с Виктором.

– Какой еще Олег?

– Свалился тоже откуда-то. Ему повезло, что встретил нас. Тут в темноте с ума сойти можно.

– Откуда свалился?

Пустовалов обратил внимание, что Даша не собирается оставлять его плечо, и он совсем не возражал.

– Спросите у него сами, – сказала Даша.

Но Пустовалов не стал спрашивать.

Он посмотрел во мрак перед собой.

– Вам не страшно? – Спросила девушка.

– Сейчас уже нет.

– Там наверху, через замочную скважину я видела небольшой кусочек улицы – там все еще была ночь, но я видела снег, уличные фонари, машины, ничего такого… А потом, когда появились эти…

Даша пошевелилась, съехав чуть ниже. Спинами они облокачивались о стену, вдоль которой пробирались до привала последние часа два. Где-то справа храпел Харитонов.

– Может, там уже ничего нет? – Прошептала Даша.

– Ты ведь хотела сказать никого?

– Так странно, – произнесла Даша, – а что если место, где мы сидим, окажется единственным безопасным местом на Земле?

Пустовалов вспомнил длинноволосого и металлический шум.

– Гермозатворы… – Догадался он.

Даша пошевелилась, как бы ненароком сильнее прижимаясь к его плечу.

– Что это значит?

– Они изолируют метро и не просто метро.

– А что еще?

– Как я теперь понимаю, метро это далеко не только туннели с поездами.

Даша промолчала. Пустовалов тоже замолчал, вслушиваясь в размеренный голос невесть откуда взявшегося Олега.

– Вас кто-нибудь ждет наверху? – Спросила Даша.

– Только те, с кем я предпочел бы не встречаться.

– Мне это знакомо.

– Не верю, что все настолько плохо.

– Большинство тех, кого я не хотела терять, уже потеряны. Впрочем, это не важно.

– А твой отец?

– Я боюсь за него, но… если там наверху никого нет, и отец не ищет меня, значит, в этом мире и вовсе некого больше терять. Получается только я сама потеряна в нем. Странно… В детстве я уже испытывала похожее чувство.