Мэйв Флай

– Что ты имеешь в виду?

– Например, он купил этот огромный дом в Флэтс, когда остальные ребята живут в Южном заливе, по крайней мере, до начала сезона. И он получил огромный контракт. Глупо большой, а некоторые из них все еще платят взносы. Конечно, это не в его власти, но в последнее время он кажется мне немного... непостоянным. Я не знаю.

В ее словах звучит зависть, но также и озабоченность. Я снова поворачиваюсь ко льду, и мы оба смотрим, как он скользит по катку.

– Я никогда не рассказывала тебе. О Джареде...
– говорит она.

Я поворачиваюсь и смотрю на нее. Она где-то далеко, но ее глаза прикованы к Гидеону. Я никогда не видела, чтобы Кейт держалась так спокойно. Не тренированная неподвижность, а та, которая возникает, когда тело ничего не позволяет, закрывается, чтобы ни одна вещь не могла проникнуть внутрь. Она работает ртом, как будто забыла, как им пользоваться. После долгой паузы она заговорила.

– Мой школьный парень. То есть, он был... как... моя первая и самая настоящая любовь. Я не знаю, это... В общем, не стоит вдаваться в подробности, но он был лучшим другом Гидеона и моей первой любовью, как я уже сказала. И... он умер.

Она заправляет волосы за ухо, и на лбу у нее подергивается мышца.

– Так что, это была ужасная вещь, через которую прошла я... и Гидеон тоже. Мы оба потеряли самого важного человека, и мы вместе оплакивали его. Я не знаю, были бы мы с Гидди близки или вообще друзьями в противном случае. Мы не были друзьями ни до этого, ни с детства. Но иногда нам трудно находиться в одной комнате, я думаю. Мне кажется, мы оба напоминаем друг другу о нем.

С той ночи в баре "69" я знала, что в прошлом Кейт была потеря, но поскольку она не рассказывала об этом, я не настаивала. Это связало воедино многие неувязки, включая вопрос о самодиагностируемой темноте Гидеона. Они оба пережили потерю, и оба в юности.

– Мне очень жаль, - говорю я.

Она сглатывает и снова проверяет свой телефон.

– Это прошлое, - говорит она.

На льду "зачинщик" что-то говорит и тут же застывает, явно сожалея об этом. Даже отсюда видно. Все на льду словно приостанавливаются. Кажется, что шутки перешли грань, что разжигание стало, ну... настоящим. Нападающий, получивший оскорбление, долго стоит на месте, а потом начинает целеустремленно катиться к меньшему. Тренер кричит на него. Разница в росте между ними составляет целый фут, тренер снова кричит, но огромный человек продолжает наступать. Все смотрят, и даже когда Гидеон забрасывает шайбу в сетку, никто, кроме него и вратаря, этого не замечает.

Нападающий хватает майку возмутителя спокойствия, отступает назад для замаха, и вдруг Гидеон уже не у ворот. Он там. Его тело бросается на них боком и вклинивается между ними, сбивая с ног меньшего по росту человека. С Гидеона слетает шлем, и он ловит огромный, бьющий по черепу кулак "силовика" в лицо. Его голова откидывается назад, и кто-то снова кричит. На льду кровь, а нападающий делает шаг назад и смотрит на тренера, который продолжает кричать. Большой человек поворачивается к Гидеону и приносит извинения. "Зачинщик" повторяет что-то снова и снова, похоже, тоже раскаиваясь.

Гидеон закрывает лицо, сгорбившись, а Кейт встает и стоит, напрягшись, рядом со мной.

После долгой паузы Гидеон встает прямо, обхватывает одной рукой спину силовика, а другой выбрасывает кулак в воздух с огромной кровавой улыбкой на лице. Тренер качает головой, а остальные ребята кричат вместе с ним.

Кейт садится обратно.

– И вот оно, - говорит она.

В нескольких словах Кейт столько чувств. Облегчение, разочарование, досада и покорность. Она чувствует, что постоянно находится на вторых ролях. Потому что Гидеон из тех людей, которым все может сойти с рук. Несмотря на дом, несмотря на деньги и неправомерность статуса, вот так просто он покорил их, возможно, навсегда.

– Может быть, он ревнует тебя, - говорю я.

Она поворачивается ко мне со взглядом, который говорит о том, что я дура и что она оскорблена тем, что я пытаюсь ее успокоить. Но я продолжаю, и я говорю серьезно.

– Ты можешь жить так, как хочешь. Тебе не нужно играть в глупые игры, чтобы завоевать людей, - говорю я.
– Ты - это ты.

Она долго смотрит мне в лицо, потом тянется и сжимает мою руку, и, поскольку это она, я позволяю ей это, возможно, даже позволяю себе наслаждаться этим. В ее нежности есть какая-то форма милосердия, и за ней скрывается то же разочарование, которое она испытывает по отношению к Гидеону. Но оно смещено в мою сторону. Я подвела ее, сказав это. Я не оправдала ее ожиданий. И в одно мгновение я чувствую, что мы как будто находимся в разных мирах, как будто наши планеты столкнулись каким-то отдаленным чудом, но уже начинают возвращаться в свои дома, подальше друг от друга. И она тоже это чувствует. Она знает, что это так. Это слишком рано. Все происходит так быстро.

– Кейт...
– говорю я.

Раздается свисток, и игра заканчивается.

20

Мы сидим в баре "Пещера "Кингз" внутри спортивного центра, и перед нами появляются напитки. Некоторые другие игроки пьют и едят за другими столиками, но большинство уже ушли, осунувшиеся, усталые, некоторые хромают.

Несколько крупных, только что принявших душ мужчин, некоторые в крови, все измученные, изможденные, голодные, хлопают Гидеона по спине. Несколько человек бросают на него косые взгляды. Происходит какая-то динамика, которую я не могу в полной мере разглядеть со стороны. Я не знаю, как долго они тренировались вместе до этого, как команда. Тем не менее, после сегодняшнего вечера, похоже, его приняла большая часть стаи. А наличие врагов - это всегда верный признак силы. Один не утруждает себя соперничеством с другим, малозначимым.

На краю бара девушки ждут, когда он заговорит с ними. Наверное, они пробрались сюда после тренировки. Он не обращает на них внимания.

Кейт, Гидеон и я сидим за высоким столом. Я почти чувствую, как от него исходит тестостерон и адреналин, даже после того, как он смыл с себя пот.

– Это было отличное шоу, - говорит Кейт.

– Не хочу разочаровывать фанатов, - говорит он.

– Кстати говоря, - говорит она, - не хочешь пойти разобраться с ними?

Она имеет в виду девушек, которые все еще не ушли. Звучит песня The Doors "People Are Strange". В октябре она играет повсюду и часто считается приуроченной к Хэллоуину. Я принимаю ее в канон. Музыка может сделать место своим, и в это время года, в течение одного месяца, моя музыка играет везде. Мир становится немного более моим. В баре висит несколько паутинок, а на барной стойке стоит светящийся пластиковый фонарик. Наверное, я слегка покачиваюсь в такт музыке.

Гидеон делает гримасу раздражения на свою сестру, что он, возможно, делал много раз за эти годы, и поворачивается ко мне.

– Не хочешь пойти куда-нибудь еще?

Его внимание ко мне в этот момент... тревожит. Он нарушил негласное соглашение о том, что мы общаемся только через Кейт, по крайней мере, пока она еще здесь.

– Мне и здесь хорошо, - говорю я.

Он бросает на Кейт взгляд, и она закатывает глаза.

– Мэйв будет тусоваться где угодно, где есть Хэллоуин, - говорит она.

– Хм...
– Гидеон отпивает глоток пива и следит за тем, как Кейт рассматривает декорации.
– Когда-то я узнал, откуда взялась вся эта история с фонарями, но сейчас не могу вспомнить.

– Так в Ирландии называли призрачные огни над торфяными болотами, - говорю я, снова обретая голос.
– "Джек-фонарь" или "блуждающий огонек". Есть еще: "Скупой Джек", "Джек с фонарем".

– У Мэйв все источники - это русская литература или Reddit, так что не нужно обращать внимания.

– Прошу прощения?
– говорю я.