Меж мирами скользящий

На этот раз я решил ограничиться поверхностным изучением общего эмоционального фона своих попутчиков. Если бы мне до этого не доводилось бывать в России, я бы сейчас обязательно взял в оборот какого-нибудь ее гражданина посмышленее и за пару-тройку часов вполне овладел навыками разговорного языка, вдобавок обзавелся кучей знаний о привычках и традициях ее коренных жителей. Но я уже неоднократно бывал в Москве и Петербурге, и русский знал не хуже своего родного языка. К тому же, в России у меня куча хороших знакомых. По этой причине я хоть и попросил забронировать для себя номер в отеле, вряд ли мне придется там жить продолжительное время. По опыту прошлых визитов в эту бесспорно загадочную страну, я успел убедиться в том, что всякий более или менее серьезный разговор заканчивается здесь либо хорошей пьянкой, либо хорошей пьянкой вкупе со славным мордобоем. Причем мордобоем по сугубо принципиальным соображениям. Но самое главное, всякому уважаемому гостю непременно предоставят на неограниченный срок и кров, и стол.

Вообще-то по своей натуре я существо сдержанное, можно сказать, предельно закрытое, и отношусь ко всяким бурным проявлениям эмоций не то чтобы негативно, скорее, с определенной невозмутимостью, но даже мне ни разу не удавалось избежать магического обаяния российского застолья, когда квартира хозяина превращается в некий симбиоз проходного двора и рюмочной. Заходи, гость дорогой, кем бы ты ни был. Свободный стакан для тебя обязательно найдется. Принес с собой пузырь — отлично. Не принес, не парься — водки на всех хватит. Только будь готов, дружище, в один прекрасный момент получить в табло по самому пустяковому поводу, ежели, конечно, не успеешь вовремя унести ноги. Впрочем, я вовсе не уверен в том, что столь безалаберное отношение к жизни свойственно всему народонаселению этой страны, поскольку все мои наблюдения подобного рода касаются лишь его богемной части.

Я вдруг вспомнил, как несколько раз в пьяном угаре посредством своих кулаков доказывал особо ретивому почитателю того или иного художественного направления полную несостоятельность его взглядов. Или с энергией озабоченного самца марала вступал в схватку с конкурентом за право обладания какой-нибудь дамой, которую в нормальном своем состоянии вряд ли удостоил бы мимолетным взглядом. И о том, какой стыд испытывал на следующее утро после очередного подобного фортеля, проснувшись непонятно где и непонятно в какой компании.

Один мой весьма близкий знакомый, между прочим, очень талантливый художник, говаривал после очередной такой попойки, поднося с утра пораньше к моему носу лафитник с водкой и маринованный огурчик на вилке:

— Не расстраивайся, дорогой Ивэн, объясняю тебе как бестолковому немцу, не способному постичь самых элементарных истин: этот твой стыд — суть самая возвышенная эманация, ради которой и устраиваются безобразия подобные вчерашнему. В старину после эдакой похабщины люди ходили сначала в баню, а потом в храм и сутками замаливали грех. Ибо искренне считали: не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься. Нам же индивидам, пребывающим в перманентном состоянии соития с божественной сущностью, каяться ни к чему — все равно мы после нашего ухода обречены, попасть прямиком в Рай, как существа наивные, ищущие, ошибающиеся, оттого беззаветно любимые Господом нашим. Ибо сказано в писании… — После чего следовала пространная философская галиматья, подводящая псевдонаучное обоснование насущной необходимости похмелиться по утряне…

Энергично помотал головой, чтобы отогнать яркий образ обросшей длинной нечесаной шевелюрой и окладистой бородищей образины своего приятеля-художника. Затем легко скользнул в астрал, захватывая постепенно в сферу своего сверхтонкого восприятия всех находящихся в самолете пассажиров, а также его экипаж.

Войдя в режим, позволяющий манипулировать тонкими и сверхтонкими энергиями, поначалу ничего необычного не заметил. Заурядный психоэмоциональный фон обыкновенного рейса. Впрочем «заурядный» даже для землян, привыкших к подобным перелетам, звучит не совсем правильно, поскольку всякое разумное существо, оказавшись в непривычной обстановке, вольно или невольно начинает испытывать нервный стресс. И не важно, трясется ли оно от страха в постоянном ожидании падения небесного судна или, надев на уши наушники, смотрит забавную киношку на встроенном в спинку переднего кресла экране.

Вообще-то даже поверхностное сканирование более чем полутора сотен сознаний, является весьма утомительным занятием, поскольку требует значительных затрат психофизической энергии. Однако занимался я этим вовсе не из праздного любопытства и любви к абстрактному знанию. Пару лет назад, еще в один из первых полетов меня угораздило очутиться в одном самолете с организованной группой террористов, планировавших захват судна. Тогда мне пришлось хорошенько провентилировать мозги ребятам так, что те забыли напрочь, для какой цели оказались на борту. Очухались они уже на земле после того, как их полностью разоружили, а также изъяли у них взрывные устройства. С этими я особенно не церемонился и орудовал в их головах, как бог на душу положит, поэтому без особого удивления узнал из газет о том, что все они без исключения рано или поздно оказались в психушке. Впрочем, не могу утверждать со стопроцентной уверенностью, что сему причиной стали именно мои манипуляции с их сознаниями, поскольку уже в момент нашего знакомства те парни вряд ли находились в полном душевном здравии. Разве может нормальный человек в угоду даже самым благородным устремлениям ставить на кон жизни десятков и сотен людей?

Сделав вывод о том, что никаких злоумышленников, планирующих угон самолета, на борту не наблюдается, я собирался покинуть мир тонких астральных тел и вернуться в свое обычное состояние. Но тут мое обостренное внимание привлекло едва приметное образование, пульсирующее туманным облачком в левом двигателе аэробуса. Хорошенько присмотревшись, я возблагодарил Провидение за то, что оно вовремя подвигло меня погрузиться в сферы сверхтонких материй, а заодно своего Учителя, под мудрым руководством которого я научился контролировать свои врожденные способности мага. И в то же время моему удивлению не было предела, поскольку в этом странном феномене я узнал нечто такое, чего в данном измерении по ряду причин просто не могло существовать. Чтобы проверить свои подозрения осторожно потянулся к туманной субстанции, затаившейся в одном из самых уязвимых мест самолета. Беглого взгляда мне было достаточно для того, чтобы понять, что это такое, и какими бедами чревато для людей, находящихся на борту воздушного судна. Я постарался максимально абстрагироваться от всех раздражающих факторов и еще раз внимательно осмотрел загадочное образование.

Несомненно, это было какое-то достаточно заковыристое заклинание. Ничего конкретного о его характере и свойствах я пока сказать не мог, поскольку даже самая простенькая магическая формула, облаченная в материальную конструкцию, требует кропотливого труда для постижения своей сущности. Единственное, что я мог утверждать с полной определенностью, было то, что, тот, кто наложил данное заклинание на двигатель аэробуса, сделал это вовсе не для того, чтобы самолет благополучно добрался до конечного пункта назначения. И еще до моего сознания дошло то, что, оказывается, кроме меня в настоящий момент на Земле имеются чародеи, способные оперировать достаточно сложными метафизическими формулами и построениями.

Но этого не может быть — во всей необъятной Ойкумене дорогу в этот мир знают всего два разумных существа: я и Учитель. Насколько мне известно, Учитель в данный момент находится при своих балбесах студиозусах. Но даже в том случае, если ему вдруг взбрело в голову посетить измерение под названием Земля, и, как в старые добрые времена устроить какую-нибудь каверзу своему бывшему ученику, он ни при каких обстоятельствах не нарушил бы Священную Хартию и не поставил под удар жизни ни в чем не повинных пассажиров авиалайнера. Скорее он заманил бы меня в какую-нибудь хитроумную ловушку или устроил «сезон фатальной невезухи», да мало ли что может придумать старый затейник. Но преступить главный закон, ограничивающий чародейский беспредел в Межмирье, он вряд ли способен.

Отсюда можно выдвинуть ряд догадок, относительно появления на борту самолета довольно сложного заклинания.

Во-первых, Учитель мог поделиться с кем-то из своих адептов координатами данного мира. Впрочем, это вряд ли — не в привычках старика вот так запросто разбазаривать особо ценные знания, накопленные им за время его многовековых метаний по Межмирью. Сам я лишь случайно, точнее, за счет своего феноменального проворства сумел разведать путь в эту нестандартную вселенную. К тому же, даже если какому-нибудь магу стало известно местоположение Земли, вряд ли его заинтересовал бы этот техногенный мирок, поскольку в традиции чародейского сословия с откровенным небрежением относиться к потугам обыкновенных смертных заменить благородную магию разного рода механическими штучками. При других обстоятельствах я и сам ни за что не задержался здесь более чем на неделю, если бы случайно не наткнулся на кое-что, крайне меня заинтересовавшее. Для того, чтобы иметь возможность продолжительное время находиться на Земле, мне пришлось вернуться в мир Аурениуса и специально заняться решением проблемы пополнения запасов магической энергии в моем организме.

Во-вторых, кто-то из магов мог чисто случайно наткнуться на этот мир. Однако опять таки согласно вышеперечисленным мной причинам он здесь надолго вряд ли останется. А впрочем, не исключена возможность, что он также как и я обнаружил на Земле нечто такое, что заставило его задержаться в этих краях на неопределенный срок. К тому же, вряд ли что-либо может помешать ему создать пилюли концентрированной апейронной энергии, что вполне обеспечит его автономность.

В-третьих, существует незначительная вероятность, что в этот мир проник некто, обладающий магическими способностями, вовсе не из моей Ойкумены, а из какого-либо иного домена или из вселенной с более высокой координатной мерностью.