Между ангелом и ведьмой. Генрих VIII и шесть его жен

Я узнал леди Алису, жену Мора.

— Нам очень приятно… — перебил ее спокойный знакомый голос, который я так желал услышать. — Никогда еще мы не имели удовольствия…

Легко обогнав жену, Мор встретил меня с довольной улыбкой.

— А я никогда еще не имел приглашения, — вдруг произнес я, и в этих словах неожиданно для меня самого прозвучала обида.

Почему, интересно, в присутствии Мора мне всегда вспоминаются те черные дни, когда любимчиком считался Артур? Вечно я стремился заслужить одобрение, вечно чувствовал себя ущемленным.

На лице Мора появилось выражение заинтересованности.

— Вот я и решил нанести вам визит… по собственному почину, — с запинкой закончил я.

— Вы самый желанный гость в нашем доме, — ответил он на редкость умиротворяющим бархатным тоном.

Однако я знал, что он кривит душой.

Я порывисто обвел рукой его владения.

— Прекрасно, Томас, — сказал я. — Здесь у вас просто мирская идиллия.

Он слегка приподнял бровь. Видимо, счел меня дураком. И он был не одинок, я полностью разделял его мнение. Мне вдруг захотелось оказаться в сотнях миль отсюда.

— Да, середина лета сравнима с идиллической порой… — согласился он.

Нет, вы не дурак, казалось, подразумевали его слова. Вы очень милый человек. Да, этим-то Мор и был опасен. Он неизменно побуждал собеседника почувствовать себя разумным и приятным, несмотря ни на что.

— Давайте постоим немного и послушаем… — мягко прибавил он.

Легкий ветерок шелестел листьями; тихо гудели пчелы; издалека доносился мерный плеск речных волн. Но меня больше завораживали не звуки, а движение и свет. Слегка покачивали разноцветными головками окружавшие дом шток-розы; вокруг золотистых, сплетенных из соломы ульев летали озабоченные пчелки; игривый пестрый свет пронизывал кроны деревьев. Здесь легче дышалось, в воздухе витали тонкие ароматы дальних лугов, садов. Чудесный эликсир, в котором смешались запахи цветов, скошенной травы и плодородной земли, словно прочистил мои мысли.

— М-да, — произнес я после затянувшегося молчания. — Да…

Леди Алиса выглядела весьма встревоженной.

— Ваша милость… — с запинкой пробормотала она, — не угодно ли вам разделить с нами простую трапезу? Вам и вашей… свите… — Она робко покосилась на моих спутников. — Вы же понимаете, все так неожиданно, и мы не подготовились…

Взгляд Мора заставил ее умолкнуть.

— Мы прибыли не ради трапезы, — сказал я. — Кто же думает о еде в летнюю жару?

— Алиса, пусть принесут эля, — распорядился Мор. — Не сомневаюсь, что гребцам хочется пить после долгого плавания. К тому же против течения.

Мои спутники благодарно посмотрели на него, а он повернулся ко мне. Его серо-зеленые глаза едва не обожгли меня.

— Не угодно ли вам прогуляться, пока готовят освежающие напитки? — Его ласковый голос звучал с неотразимой повелительностью.

Мне оставалось лишь подчиниться.

Он повел меня в сторону розария, граничившего с садом. Солнце светило нам в спину. Перед нами маячили наши длинные тени. В детстве меня пугали дурные приметы, и я боялся наступать на свою тень. Даже сейчас я невольно старался как можно реже делать это.

Мор показал мне несколько розовых кустов, о выращивании которых он заботился с особым старанием, а потом без обиняков произнес:

— Впрочем, вы же приехали по другим делам.

— Верно, — тут же согласился я. — Я хочу, чтобы вы стали лорд-канцлером. Вместо Уолси.

Раз уж он предпочитает говорить начистоту, то почему бы мне не последовать его примеру?

Я ожидал, что Мор выкажет тревогу либо недоверие. А он расхохотался, заливисто и звонко.

— Я? Вместо Уолси? — успокоившись, произнес он. — Но я же не принадлежу к клану священнослужителей.

— А мне и не нужен священник! Вы христианин… и более праведны, чем большинство церковников!

— А вы, ваша милость, совершенно уверены, что вам необходим христианин?

Неужели он издевается надо мной?

— Разумеется!

Сцепив руки за спиной, Мор задумчиво вышагивал вдоль аккуратно подстриженных розовых кустов. Остановившись в конце ряда, возле алых роз, он обернулся.

— Я не могу, — спокойно заявил он. — Простите меня.

Он застыл передо мной. Его силуэт обрамляли кровавые пятна цветов.

— Почему же не можете? — требовательно спросил я.

— Великое дело вашей милости…

Я отмахнулся.

— В ведении лорд-канцлера…

— Но предыдущий канцлер, — прервал он меня, — серьезно занимался этим вопросом.

— Потому что он был кардиналом и имел право руководить легатским судом. Теперь это дело приобрело иную окраску и…

— И стало государственным делом, которое потребует еще большего участия вашего канцлера, будь он священником или законоведом. Я не могу…

— Томас, — вдруг сказал я, — а каково ваше личное мнение по данному поводу?

Отвернувшись, он с чрезмерной пристальностью начал разглядывать розовый бутон. Я ждал. Наконец Мор понял, что не может больше тянуть с ответом.

— Я полагаю… — его обычно уверенный голос звучал слабо, — что королева Екатерина является вашей настоящей женой. А если это не так, то отмена вашего брака должна быть всецело во власти Папы.

Я внутренне возмутился, холодный гнев поднимался из глубины души, грозя затуманить ясность моих мыслей. Я поборол его.

— И из-за этого вы отказывается от канцлерства.

Я удивился и порадовался своему бесстрастному тону. Ледяная волна пошла на убыль. Холод стекал по спине, точно вода. Я овладел собой.

— Отчасти. — Он улыбнулся. — Я смогу хорошо служить вашей милости, только если искренне и безоговорочно приму на себя все трудности этой должности.

Мы покинули розарий, подошли к фруктовому саду и открыли калитку в старой кирпичной стене. Передо мной тянулись ровные аллеи деревьев, отстоящих друг от друга ярдов на пять. Аккуратно подрезанные ветви шатрами раскинулись над землей.

— Сливы, — пояснил Мор, показав на дальний левый ряд. — Дальше вишни. Вот перед нами яблони. А груши высажены вдоль другой стены.

Мор направился по яблочно-вишневой аллее. В эту пору все плоды выглядели одинаково. Я шагал вслед за Мором, хранившим молчание, которое сводило меня с ума.

— Господь уже вынес вердикт этому браку! Он проклял меня! — воскликнул я с мучительной болью.

Мор остановился и повернулся ко мне.

— Я согрешил, — пылко продолжил я. — И должен искупить этот грех! Иначе Англия погибнет! Погибнет!