Между двух миров

— Мы просим тебя провести дознание. Мы предоставим весь необходимый уровень доступа, ты можешь использовать департамент полиции, если потребуется, нас это не беспокоит. Мы готовы к тому, что результаты могут нас не устроить, но в данном случае приоритетом является истина.

Бэль в единственном лице возвращается, часто моргает, откидывается на спинку кресла и сцепляет пальцы. Кауры — грибница, симбиоз разумов и почти всегда говорят о себе во множественном лице. Распорядительница Дома Смирения редкое исключение.

— Теперь можешь спрашивать, я отвечу на все вопросы.

— Следят за Ольгой или за мной?

— Мы? Следить? Разве нам это нужно? Да и ты бы заметила, моя дорогая, если бы мы следили. Если помнишь, как то у нас был подобный опыт. Нет, всё намного прозаичнее: доносы, кляузы, сплетни, ну и Сеть, конечно, они же все сейчас пишут друг другу все, что хотят, с такими подробностями, кто кого и где увидел, кто, что ел на завтрак, особенно подростки. Они, почему то не думают о важности информации и конфиденциальности. Нам не так уж и много нужно, пара аналитиков, рассортировать эту кучу мусора и найти там заслуженный алмаз.

— Кто он, этот заар с дипломатической неприкосновенностью?

— Ты должна его помнить, ты вела это дело тогда. Халисс Саар Рае. Его нашли в бассейне, передозировка. Дом Ратхи дал ему еще один шанс, из уважения к саяму и матэ, но взрослеть его сослали его в Латирию, как можно дальше от глаз Высших Домов и Глашатай Королевы, сейчас его новой ипостаси тридцать, и кажется, он не воспользовался данным ему шансом для новой жизни. Он все так же беспечен, ненадежен, продолжает баловаться наркотиками, не может пройти мимо ни одной белой шейки.

Бэль достает откуда — то коричневый конверт и кладет на стол, ты долго не решаешься, потом протягиваешь руку и кладешь его себе на колени.

— Открой, — говорит Анабэль. — Там фотографии трех девушек. У нас есть внештатный фотограф, на всякий случай.

Да, это ты знаешь, на случай необходимости шантажа, на таких вечеринках всегда болтается парочка проплаченных шпионов, охотящихся на удачные кадры. Ты открываешь конверт и рассматриваешь снимки. Красивые девушки. Дорогие костюмы. Пьяные лица. Море шампанского и мечтающие об уединении парочки. Скомканные простыни, грязные полотенца, шприцы, ампулы и яд, много яда. Все как обычно.

— Татуировки, смотри на татуировки.

И ты смотришь. Татуировки есть на всех снимках, у всех трех девушек, у первой на внешней стороне бедра, у второй на лодыжке, у третьей на плече. С виду ничего особенного, у кого сейчас нет татуировок, если бы не рисунок, ты знаешь этот рисунок, точнее часть его, рука автоматически тянется к горлу, к выемке, становится тяжело дышать. Какая — то часть тебя кричит, что надо просто встать и уйти, а лучше уехать и как можно дальше, другая наоборот впадает в пьянящий азарт, все внутри слегка дрожит от предвкушения.

— На фото три девушки, а жертв четыре. Одна в коме, — говоришь ты и убираешь фотографии обратно в конверт. — Что — нибудь известно про четвертую?

— В эскорт — службе сказали, что больше у них никто не пропадал. Полиция не смогла установить личность четвертой девушки, в отчете сказано, что на ней не найдено никаких татуировок, у меня есть подозрение, что её привязали к этому делу просто так, чтоб под ногами не валялась. Ты можешь съездить в больницу и выяснить. Но, как ты понимаешь, нас волнуют только татуировки. Нам нужен тот, кто их делает. — Бэль долго и внимательно смотрит на тебя. — Это все очень неожиданно. Тот, кто подсылает к Халиссу этих девушек, явно знает, что делает. Он травит его, еще немного и его личность в следующей ипостаси, молитвой не соберешь.

Халисс Рае. Ты помнишь его. Когда-то его нашли в бассейне в городском Доме, в Адаре. Ты тогда копнула ровный газон семьи Рае, в поисках мотива возможного развоплощения, но кроме типичных семейных дрязг и не очень чистых денег, там ничего не было. Просто избалованный отпрыск, привыкший получать все. У него тогда даже была девушка, речь шла о союзе и гнезде, она очень честно и с горячей бессмысленностью, свойственной только первой влюбленности, убеждала тебя, что он завязал. Ради неё. Девушке не давала покоя мысль, что его развоплощение не случайность, и она доставила тебе некоторое неудобство своим упрямством. Но в итоге ты ничего не нашла и дело ушло в архив. Его новорожденную ипостась сослали в Латирию, где работает сата семьи Рае, кажется, её зовут Надира. Заары везде успели обрасти властью. У них чутье на человеческие слабости.

— Хорошо, я возьмусь, но…

— Слушаю.

— Если со мной что-то случится, позаботься о Фархаде. Моя новая ипостась не должна стать его заботой.

Бэль кивает. Ты знаешь, что она всегда была против. Да, она выполнит твою просьбу. Попытается.

— Мы тебе обещаем, — говорит Бэль вслух. — Но все таки постарайся сохраниться, ладно?

Ты улыбаешься. Конечно, ты постараешься, еще как.

Ты встаешь из кресла.

— Спасибо за завтрак, мне пора идти. Если что, ищите след из хлебных крошек.

Бэль пытается удивиться, но её лицо остается белым и недвижимым.

Анна Индира Ксарави. Глава 4

Изменения сохранены.

1700/06/01 Вторник.

Ты возвращаешься к шкафчикам и долго стоишь в раздумьях. Тебя так и подмывает достать телефон и написать Фархаду, про деньги, про карточку, про ключ от сейфовой ячейки, где хранятся все документы и бумаги, имущественные права на ваш дом в Адаре. На всякий случай.

Подумав, ты оставляешь все вещи в шкафчике и выходишь как есть: белые, свободные джинсы, кожаные, мягкие мокасины, мешковатая рубашка с вырезом на груди, широкие рукава прячут манжеты. На этот раз ты выходишь не через ночной клуб, а сразу открываешь портал в переулок. Там все так же тихо и безлюдно.

Внутренний щит купола фильтрует свет Соты, на улицу льется зеленовато — глянцевая наледь, машины жмутся друг к другу на парковке рядом со зданием консульства Ксаравии. Светофоры протестующие мигают желтым. Улицы пусты, по местному времени в Латирии только пять утра. Где — то вдалеке слышны поливальные машины, улицы моют не фильтрованным ауриентом, от него асфальт коричневеет и покрывается благородными, леопардовыми пятнами.

Ты идешь, стараясь слиться со стеклянной витриной, отгораживаешься ментальными щитами от камер, глядящих с фасадов. Ты хочешь остаться незамеченной.

Ольга живет в старом квартале, квартал стоит на земле. Дома красные, кирпичные, длинные и многоярусные, стоят так, что один загораживает другой и идут они в горку. На горке этой, еще со времен Последней войны, стоит вышка со смотровой площадкой. Когда-то она служила колокольней и одновременно световой башней, сейчас ничего кроме ржавого остова не осталось.