Между двух миров
Шрифт:
Ланни не хотел уезжать из Нью-Йорка, не повидав его знаменитого художественного музея. Золтан уверял, что это «старый темный сарай», но там было несколько новых вещей, а Ланни и прежних не видел вот уже одиннадцать лет. Золтан не мог сопровождать его, так как ему надо было наблюдать за упаковкой картин — он отправлял их тем же пароходом в Марсель. Ирма не могла итти в музей, — она заказала несколько новых платьев, и нужно было их примерить. Ланни отправился один и провел целое утро, наслаждаясь созерцанием египетских мумий, греческой скульптуры и ранней американской живописи.
Так как он обещал
Ланни не в состоянии был ждать, пока доедет до «Ритци-Вальдорф». Он соскочил с автобуса и присоединился к толпе. Одного взгляда на лица было достаточно — он сразу понял, что опять начинается паника-В задних рядах люди взволнованно кричали, что сегодня дело обстоит еще хуже, чем в четверг; курсы все время падают, и бюллетень снова отстает от биржи.
Ланни взял такси и поспешил в гостиницу, где застал Фанни и ее брата; слезы струились по лицу дяди Хорэса, руки у него тряслись, словно его разбил паралич. — Ирма, ради бога, я теряю все до последнего гроша.
— Я дала вам возможность выпутаться, — сказала молодая женщина. — Я просила вас покончить с этим делом. Папа Бэдд так и сделал, и теперь он спасен, но вы ни за что не хотели бросить игру, вы, мол, знаете биржу, как свои пять пальцев, — что я могла поделать с вами!
— Но, Ирма, мне бы продержаться только сегодня.
— Да, знаю, знаю: сегодня, а потом завтра, и еще один денек, и еще. Но я не намерена больше продавать свои бумаги по паническим ценам.
— Тебе не нужно продавать, Ирма, только внести маклеру.
— И это знаю: когда курсы еще упадут, надо будет вносить новые бумаги.
Ланни хотелось сказать: «Не уступай, Ирма!» Но он видел, что это лишнее. Она вспомнила все, что он объяснял ей по дороге в Ньюкасл. К концу паники она станет настоящей деловой женщиной.
Все мольбы дяди Хорэса были тщетны.
— Я уже раз дала вам отсрочку — вы получили то, что хотели. — Таково было решение ее королевского величества.
Этот огромный человек, когда-то полный энергии, упал в кресло и закрыл лицо руками. — Что со мной будет!
— Об этом не беспокойтесь, дядя Хорэс. Вы знаете, что я вас не оставлю на мели. Я устрою вас в каком-нибудь деле, но биржевой игре конец. По крайней мере, на мои деньги.
Так кончилась карьера одного из биржевиков. Ланни знал уже достаточно этот Нью-Йорк, чтобы предсказать дальнейшую судьбу Хорэса Вандрингэма: он станет страховым маклером и будет навязывать свои полисы друзьям Ирмы, а если дело не пойдет, превратится в одного из тех стариков, которые проживают на покое в Шор-Эйкрс. Их и так слишком много, а эта паника или серия паник еще увеличит их число.
Весь день измученный город был охвачен волнением. Все произошло именно так, как предсказывал Ланни: крупные банкиры «поддерживали» биржу только до тех пор, пока это было нужно им самим. Они разгрузились от своих залежей в пятницу и субботу, и теперь в понедельник
никто уже ничего не покупал. «Финансовый механизм» рухнул, как карточный домик. Акции Дженерал Электрик, самого крупного концерна в стране, упали за этот день на сорок семь пунктов; Вестерн-Юнион — на тридцать девять. Телефонные, которые Робби покупал по 287 1/2, в конце дня продавались по 232.Маклерам и конторщикам, рассыльным, секретарям и счетоводам, которые в конце недели и так уже работали сутки напролет, теперь предстоял еще более горячий день: в понедельник на рынок было выброшено шестнадцать миллионов акций, это превышало все рекорды. По приблизительному подсчету за пять часов ценность бумаг в Соединенных Штатах снизилась на четырнадцать миллиардов долларов, и это был еще не конец.
Ирма и Ланни ничем и никому не могли помочь. Страшен был этот мир, но не они его создали и не в их силах было изменить его. У Ланни больше не оставалось ничего, а Ирме приходилось сделать выбор: или отдать все свое состояние до последнего доллара, или замкнуть свое сердце и свой кошелек.
Мисс Федерстон взялась отвечать на телефонные звонки, а Ланни посадил жену в автомобиль и повез ее через долину Кротон-ривер к Большой плотине. В низинах деревья еще стояли в своем осеннем уборе, а это такое зрелище, которого не увидишь на Ривьере. Ланни попытался пробудить в Ирме интерес к природе, но это оказалось делом нелегким. Она была занята другим: что ей делать с этим огромным поместьем? Сможет ли она поддерживать его, если ее акции будут все лететь вниз, пока не превратятся в простую бумагу? Будут ли еще поступать дивиденды? Ланни и сам не знал.
Они подъехали к нарядной, с претензиями на шик, гостинице, вошли и пообедали. Здесь, в перерывах между музыкальными номерами, сообщались бюллетени, ясно говорившие о том, что приближался конец света. Новости поступали и по радио; указатель безнадежно отставал, но сводка заключительных цен была передана, и, прослушав ее, некоторые из сидевших в зале встали и вышли, не пообедав, ибо то, что лежало у них в кармане, и было все, что они имели.
Все газеты были согласны, что на бирже разразилась «паника богачей». Под удар попали крупнейшие спекулянты, и многие из них разорились дотла. Ланни охотно допускал это, но он знал также, что на бирже играли миллионы маленьких людей и что ураган смел их первыми. И вообще, когда крупным дельцам приходится туго, они всегда умеют быстро выкарабкаться за счет других. Но так или иначе, ему было ясно, что предстоит большой застой в делах, и он решил предостеречь отца. Теперь Робби его послушает.
Ланни уговаривал жену отправиться в поездку на автомобиле. Что им делать в Нью-Йорке? Торчать перед конторами и смотреть на искаженные мукой лица?
Довольно он уже насмотрелся, на всю жизнь хватит… Ила сидеть в своих апартаментах в «Ритци-Вальдорф» и слушать в телефонную трубку слезные жалобы приятелей и знакомых? Отвечать людям в сотый раз, что у Ирмы почти нет свободных денег, что ее управляющий совершил растрату и скрылся, что ей пришлось помочь матери, дяде и многим другим. А между тем Ланни до сих пор не видел штата Нью-Йорк, а над штатом светило солнце, пахло осенью, и каждый поворот дороги казался созданным для художника или любителя природы. Расточая все богатства своей чуткости и любви, Ланни старался увлечь молодую жену подальше от этого великого бранного поля разбитых надежд.