Между нами, девочками

Некоторые усматривали в этом верный признак того, что хозяева особняков имеют отношение к властям предержащим, но утверждать это наверняка было нельзя.

Я прошлась немного по набережной и уселась на лавочку, разминая сигарету.

— У вас не найдется огоньку? — наклонилась ко мне пожилая дама.

Я щелкнула зажигалкой и поднесла ее на уровень сигареты почтенной матроны.

Та не смогла прикурить с первого раза.

Ткнулась, как многие женщины, в сердцевину огня и потушила своей сигаретой пламя.

Она виновато улыбнулась, и я снова крутанула колесико.

Женщина сложила ладони лодочкой и вдруг резко схватила меня за кисти рук.

«Дура я, дура, — мелькнула у меня мысль, — ведь в ее возрасте пора бы и научиться прикуривать! Но какое актерское мастерство!»

Дальнейшие размышления в данной ситуации оказались бы абсолютно неуместными.

Прямо в лицо мне был нацелен ствол пистолета, который держала в руках напарница якобы не умеющей прикуривать старушки.

Пока одна отвлекала мое внимание на возню с зажигалкой, другая с пистолетом сумела подкрасться сзади и, улучив нужный момент, ткнуть мне в физиономию своей огнестрельной железякой.

— Сейчас, девочка, ты тихо-тихо встанешь и медленно-медленно пойдешь вместе с нами, — произнесла баба с пистолетом и для острастки прислонила масляное дуло к моей щеке.

Набережная была безлюдной.

Мои крики о помощи могли услышать только чайки.

И я решила не рисковать.

Конечно, я могла бы с одного удара обезвредить «неловкую старушку».

Но получить взамен пулю — это слишком.

— Пойдемте, — встала я, запахнув отворот плаща. — Нам далеко?

— Слышь, Прорва, она еще разговаривает, — печально заметила баба с пистолетом.

— Говорливая, — констатировала ее напарница. — Может, язык ей укоротить, а, Дракула?

— Дракула? — удивилась я. — Но ведь Дракула — это мужчина!

— Какая я тебе мужчина? — обиделась бандитка, почему-то называвшаяся именем графа-вампира из Трансильвании. — Разуй глаза, чувырла.

Впрочем, если бы Дракула был женат, то его супруга вполне могла бы именоваться мадам Дракула.

Эта простая логическая операция примирила меня с необычной кличкой.

Мы медленно шли по набережной, Прорва впереди, Дракула — сзади, а я посередке.

В мою спину упиралось круглое дуло, чуть щекотавшее лопатку.

Как раз там, где сердце.

Мы достигли памятника Лермонтову. Поэт задумчиво склонился над чугунным листом бумаги и не обращал на нас никакого внимания. Дракула приказала мне остановиться.

Легкий щелчок — и моя рука оказалась прикованной к запястью великого русского поэта.

— Вот и славненько, — произнесла Дракула, убирая пистолет в наплечную кобуру, спрятанную под шерстяной кофточкой грубой вязки.

— Теперь можно и поговорить, — приблизилась ко мне Дракула, — а то тогда в сортире ты так быстро отрубилась, что мы даже не успели познакомиться.

И она со всего размаха съездила мне по щеке.

Удар у нее был тяжелый.

Губа сразу опухла, а крохотный фианит на ее перстне распорол мне щеку.

Я чувствовала, как по щеке сбегает струйка крови, и с ужасом поняла, что несколько капель уже упали на мой белый шарфик.

Следующий удар нанесла Прорва.

Она предпочла для физических упражнений мой живот.

Вернее, солнечное сплетение.

А это было очень неудобно, так как естественная реакция для человека, когда его бьют в солнечное сплетение, — согнуться пополам.

Мне же не давали этого сделать наручники и кисть Михаила Юрьевича Лермонтова, к которой я была прикована.

— Тебе говорили? — Это осведомилась Прорва, снова ударяя меня в живот.

— Тебя предупреждали? — вторила ей Дракула, разбивая мне нос.

Шарфик был загублен окончательно.

— Так куда же ты суешься, тварь?! — уже кричала Прорва, хватая меня за ухо и поворачивая его на сто восемьдесят градусов.

— В следующий раз тебя просто уроют, — пообещала Дракула, ограничившись подзатыльником.

Очевидно, для контраста со следующим разом.

— Хватит об нее руки марать, — сплюнула Прорва. — Кровища сейчас опасна. Вдруг у нее СПИД?

— И то правда, — согласилась Дракула.

Обе бандитки, мгновенно преобразившись в прогуливающихся дам предпенсионного возраста, чинно удалились в сторону конечной остановки троллейбуса, идущего в город.

Я осталась вдвоем с Михаилом Юрьевичем.

Дождавшись, когда злобные истязательницы скроются из виду, я, изловчившись, достала из сумочки булавку и стала ковыряться в замке американских самозатягивающихся наручников.

— Мама, а почему эта тетя залезла на пьедестал? — услышала я сбоку детский голосок.

— Тише, детка, — шикнула на ребенка мама. — Тете захотелось рассмотреть дядю Лермонтова поближе.

Я, вполголоса чертыхаясь, возилась с наручниками, боясь поднять заляпанное кровью лицо.

— Я им покажу «Княжну Мэри»! — бормотала я. — Я им устрою «Бородино»!

Наконец замок поддался.

Оставив браслет наручников на запястье чугунного поэта, я спустилась к воде и умыла лицо.

Отфыркавшись и сверив в зеркальце свое теперешнее состояние с прежним, я пришла к выводу, что мой фасад не так уж сильно попорчен.

Я снова закурила, ощущая на распухших губах соленый привкус крови.

Кому-то я очень мешаю. И, по-моему, это здорово.

Глава 6 ПОДРУГА ГИТЛЕРА

Меня остановил первый же милицейский патруль.

— Ваши документы! — небрежно козырнул лейтенант.

Пока он тщательно изучал мой паспорт, я стояла в нетерпеливом ожидании.

Протянув мне назад красные корочки, милиционер подозрительно осмотрел мое лицо и на всякий случай поинтересовался:

— Какие-то проблемы?

— Поцапались с подружкой из-за паренька, — ответила я, стараясь казаться как можно более легкомысленной. — Она говорит, что он похож на Бельмондо, а я этого француза терпеть не могу.

— А-а… — протянул лейтенант. — Тогда, конечно…

Встреча с милицией побудила меня совершить звонок давнему приятелю из органов внутренних дел.

Миша Кленов в свое время был обычным карманником, но воровская романтика сильно проигрывала романтике милицейской, и Миша переметнулся на другую сторону баррикад.