Между нами любовь
Шрифт:
Ей же даже поцелуи не нужны. Главное, чтобы вот так обнимал…и дышал ею… и она дышала.
Он вел себя, как обычно. Спрашивал о её делах, рассказывал о своих. Про её он интересовался ради приличия. Знал же, паршивец, всё досконально. Если и не каждый её шаг, то лечение и посещения врачей контролировал.
Раньше с ней ездил. Потом Фаина запретила… Зачем? Видеть, как страдает и он… Не хотела она.
Счастья она ему хотела. Вот что.
Её любовь к нему никогда не была эгоистичной. Она всегда чувствовала себя старше, опытнее. Поначалу разница в возрасте смущала
Она же просила у Давида развод. Несколько раз. Он отвечал отказом, причем таким, что возвращаться к разговору она решалась не раньше, чем через пару месяцев.
Она наблюдала, как он ест.
– Снова у плиты стояла?
– Не дождешься, - протянула она, подмечая, как он снова хмурится.
Хочет сохранить невозмутимое лицо, но что-то ему мешает.
И это не работа.
Когда у него проблемы, связанные со службой, он матерится, ругается и идёт в спортзал, чтобы через грушу выбить дурь.
А тут его что-то тревожило. Изнутри ело.
– Чем займёмся? Погода дрянь, не погуляешь.
Фаина поставила локти на стол и водрузила подбородок на ладони, соединённые чашечкой.
– Шахов, а ты, случаем, у меня не влюбился? – шутливо спросила она.
У них уже сложилась некая традиция. Фаина тоже с завидной регулярностью спрашивала про его личную жизнь.
Он нахмурился сильнее, явно раздражаясь.
– Фаин… отстань…
Всем своим видом показывая, что не до сердечных признаний. Далее встал и вышел из кухни.
О-о… А вот это уже совсем интересно.
Фаина последовала за ним и перегородила путь.
– Точно влюбился. Шахов, ну наконец! Надеюсь, эта женщина помотает тебе нервы! Отомстит за всю женскую половину населения.
Давид перехватил жену и закинул себе на плечо, отвесив ощутимый шлепок по задницы.
– За что это мне, блять, мстить?
– А за то!
– И нервы мотать. Ты мне их мало помотала?
– Я? Да я вообще идеальная жена!
Он опустил её на диван, сам навис сверху.
Глаза потемнели.
– Да… идеальная.
Он и сейчас не шутил.
Фаина дотронулась до его небритой щеки и негромко произнесла.
– Знаешь… Я очень-очень боялась этого момента. Когда ты влюбишься. Я отпустила тебя на словах, но…
– Фая…
– Т-с-с. Дай скажу. Я думала, что отпустила тебя только на словах. А сейчас… Вижу, что нет. На самом деле отпустила, понимаешь? Ты…, - она прикрыла глаза и её ресницы затрепетали. – Ты мне ближе, чем муж и любовник. Ты мне родной человек. Ты мог бросить меня сразу после того, как я заболела или потом… Когда я сказала тебе первое «нет». Мог, мог, Давид, и никто, ни одна сволочь тебя бы не осудила. Плюс я старше на двенадцать лет. Но ты остался, и я каждый день благодарю Бога и тебя за это.
Муж уткнулся ей в шею, тяжело задышал.
– Я не готов об этом говорить.
Вот оно. Его первое признание. Значит, чуйка её не подвела.
Она обхватила скулы Давида ладонями и заглянула в глаза.
– Даже не смей себя винить. Слышишь меня? Ты должен жить и жить счастливо. Понял?
О том, что ей осталось пару месяцев,
она ни за что не скажет.У неё скопилась крупная сумма наличкой. Она копила её несколько лет. Для чего - сначала не понимала. Фаина, привыкшая доверять интуиция, решила, что, значит, так надо. Снимала небольшие суммы и методично складывала их в коробочку со старыми школьными фотографиями. Набралась очень хорошая сумма.
Она не знала, куда её применит. Скорее, поступала последнее время так по привычке. Дава никогда её не ограничивал в бюджете, часто баловал. Но если бы увидел, что она кому-то перевела крупную сумму, заинтересовался.
Да и ни к чему переводить серьезные деньги… Она их отдала в пакете.
Своему лечащему врачу.
Когда он пригласил её на очередной приём и сообщил новости… Неутешительные.
Она запретила ему говорить о них Шахову. И за молчание заплатила.
Пусть Давид думает, что у неё ещё много времени. Год, может, два.
– Ну-ка, не указывай мне, женщина, - вздохнул он, приближаясь к её губам.
Она увернулась. Его губы мазнули по её щеке…
***
Ему не спалось. Час вроде и не поздний был. Начало двенадцатого, можно, было и лечь.
Фаина ушла в спальню, сказала, что почитает. Он же некоторое время посидел в кабинете. Потом достал сигару, взял зажигался и вышел на веранду.
Сигары он курил редко, по настроению. Для него они сродни некой философии.
Мыслей и эмоций в голове было слишком много.
По-хорошему, ему сегодня не стоило приезжать к Фаине. Сразу почувствовала… Уловила изменения в нём. Его девочка всегда тонко подмечала любые изменения.
И что дальше?
Нравятся тебе новые эмоции, Шах? К ним ты стремился?
В голове снова и снова прокручивался вчерашний вечер. То, что он забылся, окунулся в Раю – это одно.
То, как он отреагировал на её испуг – другое.
Его не просто покоробило, что она могла допустить секс втроем. Она решила, что он его допустит!
Рая не видела в нём достойного человека. Она не рассматривала его, как партнёра, которому можно доверять. Тогда, спрашивается, какого чёрта она с ним поехала?
Ответов было несколько. Чувство благодарности выходило на первое место. Вторым шла перспектива на неплохое будущее. И с любой другой такой расклад вполне устроил Шахова, он бы даже не парился не минуту.
Но не с Раей.
Не с Оленёнком…
Она задела в нём то, что, казалось, незыблемо. Недвижимо ни при каких условиях и раскладах.
И ладно бы только это. С подобной ерундой Давид разобрался со временем. Они только начали общение. Она несмышленыш ещё во многих отношениях.
Его поразило другое.
Собственная реакция на мысль, что к ней кто-то прикоснется. С его разрешения или потому что она позволит. Глухая чернота накрыла с головой. Он с трудом с ней справился. Она вдарила в грудь, понеслась по крови. Выудила на свет Божий такие эмоции, что мама не горюй. В нем проснулась жажда крови, жажда убивать.
Мельянов даже отшатнулся, увидев тогда его лицо.