Между небом и землей

Гарри снова увидел то, что происходит с Волан-де-Мортом, он мучил Олливандера — мастера волшебных палочек, ярость охватывала его из-за непонимания того, что произошло когда умер Грозный Глаз. Гермиона пыталась уговорить Гарри, снова постараться не давать мыслям лорда доступ к его голове, но легелименцией Гарри так и не овладел, да ему похоже доводилось узнавать много полезного из этой связи, если конечно обрывки того, что он видел, не являлись ложными.

Завтра день рождения Гарри, а я не купила подарок, ломая голову, что могу ему подарить, сидела в одиночестве на крыльце Норы в размышлениях что бы можно было сделать на скорую руку.

— Почему одна? — Раздался до боли знакомый голос из-за спины.

Сириус сел рядом со мной на ступеньку крыльца и потянул к моему лицу руку, я не поняла его движения, и отпрянула назад, с накатившей на меня волной страха и негодования.

— Я хочу посмотреть. — Ровным тоном сказал он.

— Не надо, мне и так паршиво. — Простонала я.

Но он уже отодвинул прядь волос и вгляделся в острый кончик моего уха. Жуткое чувство дискомфорта охватило меня.

— Ты что, посадила его на скотч? — Удивленно спросил он, едва сдерживая улыбку.

И действительно, все что я могла сделать, это посадить ухо на скотч, приклеить к голове так, чтобы можно было закрыть это уродство волосами. Сириус подавил смешок.

— Зачем? — Он погладил меня по голове. — Дурочка, только ты могла такое сделать.

Зачем он это делает, почему трогает меня, каждое его прикосновение, пускай и дурашливое, отдается дрожью в моем теле.

— Просто это уродство лишний раз доказывает мое нечеловеческое естество. — Тихо сказала я, скидывая его руку со своей головы.

Он убрал ладонь и посмотрел в мои стыдливые глаза. Сейчас от него не веяло холодом. Кажется ему стало тепло на душе, может от закатного солнца, лучи которого мягко ложились на райский сад воздвигнутый при помощи эльфийской магии, быть может от пения птиц, прилетевших полакомиться нектаром тропических цветов, но мысль о том, что это было из-за меня… Прочь… Это не так.

— Ты становишься другой, это не нужно скрывать, они не уродливы. — Внезапно тихо сказал Сириус.

Он говорил словно мать, объясняющая взрослеющей дочери, что появляющиеся новые формы ее тела прекрасны. В пору было рассмеяться, но мне так хотелось плакать. Почему он так смотрит на меня? Я снова ощущаю боль, нарастающую в нем, боролся, гнал, не соглашался с ней, но от этого становилось только хуже. Где же его уже привычная маска равнодушия?

— Пойду на кухню, помогу миссис Уизли. — Быстро нашла повод для ухода я, поднимаясь на ноги.

Но он не позволил, он схватил мою руку и резко притянул к себе, так что я упала прямо на него. Он обнял меня, крепко, удушающее, его сердцебиение участилось, чувства охватившие его были полоумными, любовь, боль, страдания, одиночество и частичка ненависти к этой судьбе, список можно было продолжать, даже для меня эмпата, эти ощущения могли стать смертельными, но он носил их в себе. Молчание, шелест ветра игравшего кудрями деревьев, солнце почти зашло, слеза скатилась по моей щеке. Что он делает, мы оба только успокоились, только начали привыкать к разлуке, зачем…

— Сириус… Это невозможно. — Шепнула я ему на ухо. — Я теперь не человек…

— Это не важно. — Так же тихо произнес он гладя мои волосы рукой.

Что повлияло на его поведение? Почему именно сейчас он вновь решил сделать шаг навстречу.

— От тебя так долго веяло равнодушием, я не верю, что ты всё еще что-то чувствуешь. — Это было самое глупое и обидное, что я могла сказать.

— Ты еще настолько маленькая и несознательная, многого не понимаешь, — С улыбкой произнес он, убирая волосы за мои острые уши, — Опираясь на мои чувства, ты совсем забыла, что человеку подвластен самоконтроль, и как бы больно не было, я научился не показывать тебе… — Он запнулся.

Я действительно глупа настолько, чтобы не понять этого, контроль в чувствах сродни пресловутой оклюменции. Неужели он испытал что-то настолько разрушительное, то, что смогло просто отключить все чувства, заставить нервы плясать под его дудку? Определенно это невозможно. Если судить о маглах, это нереально, но неизвестен еще всевозможным магическим наукам потенциал волшебника. Сириус оказался силен, силен до такой степени, чтобы переступить через себя, научился, заглушил в себе эту боль, заглушил настолько, что ему удалось обмануть и себя и меня. Сумасшествие? — Возможно, но сейчас меня обнимал тот, чьи чувства для меня стали секретом, тот, кого теперь я не могла распознать.

— Хватит Анна. — Произнес он, относя эти слова то ли к нашей разлуке, то ли к чему-то известному лишь ему самому.

Его рука потонула в моих волосах и сжала их у корней, медленно наши лица начали приближаться друг к другу, стирая поставленные несправедливостью и интригами барьеры. Я все еще не могла простить себе измену, с человеком, который предал всех, исчерпал всеобщее доверие, несчастным, мечущимся от добра к злу Северусом Снейпом… Но неизбежное произошло, мы слились в поцелуе, который позже возможно принесет только боль и отчаяние, разочарование в своей силе воли. Но видит бог, этот поцелуй так сильно был нужен нам обоим. Словно в первый раз, слезы стекали маленькими ручейками, он стирал их пальцами. Та пропитанная любовью сцена всплыла у меня в сознании. Хогвартс, кабинет с легким бардаком, его нежные руки, тот поцелуй со вкусом капучино… Наши души истосковались друг по другу, неразрывно связанные, на долю которых выпало столь много испытаний душевных, физических. Сегодняшний закат не предвещал долгой и счастливой жизни, быть может этот вечер станет для нас последним, но надежда на лучшее грела маленькой искоркой, отдаваясь в самых скрытых глубинах двух влюбленных сердец. Он пропускал через пальцы мои волосы, то и дело прикасаясь к ушам, что вгоняло меня в неуверенность и дискомфорт. Сидеть сейчас в его объятиях, вкушать его аромат, чувствовать его прикосновения, представлялось мне невозможным. Желание убежать, оторваться от него зарождалось в душе, но я останавливала эти мысли. «Еще секунду, еще секундочку…» — твердил далеко не здравый смысл, отпрянуть от него сейчас было равносильно объявлению войны своему избитому до черных гематом сердцу. Но разум…

— Пожалуйста… — Произнесла я на миллиметр отстранившись от его губ.

Я так ждала его реакции, и так боялась ее, но словно пропустив мои слова мимо ушей, еще настойчивее он впивался в мои губы. В его душе разгоралось пламя, в моей ледяной холод, присущий энергии любви. Хотя я уже с легкостью могла контролировать эту страшную, смертельную силу, в голове всплыл все тот же вопрос, не имеющий ответа: «Почему сила любви так холодна?».

Входная дверь скрипнула и из-за нее показалась Джинни. Я мгновенно отпрянула от Сириуса.

— ЙЙя всего лишь хотела сказать, что мама накрыла на ужин. — Невнятно произнесла она и скрылась в прихожей.

Я не смогла продолжить, просто смотрела в эти уставшие, обрамленные мимическими морщинами глаза, надеясь на силу разума. Он отпустил меня, зная, что я не сделаю больше шага навстречу, больше не прильну к желанным губам не в силах совладать с собой. Просто встав, и поправив домашнюю одежду, отправилась в дом, на ходу стараясь отогнать от себя наболевшие чувства. Тяжесть в груди, осознание этой грубой ошибки сдавливало, крутило, словно пчелиный рой металось в моей голове и сердце, и только лишь маленькая частичка моей души ликовала, она шептало о том, что он все еще любит меня…

Глава 19. Прочь, прочь мысли…

Эту ночь, как и ожидалось я не спала, терзания души не позволяли сомкнуть глаз. На ужине я ничего не съела, ровно как и Сириус, наши взгляды больше не встречались, Джинни взвинченная увиденным на крыльце знала, что что-то не так. Единственное, что сказал Блэк, это просьба показать друзьям мои уши. Гарри застыл с вилкой у рта, глядя на это псевдо великолепие, Гермиона с изучающим взглядом спросила.

— Когда они появились? — Она сделала небольшое ударение на слово: «они».