Между прочим…

Игорь лежал молодой и прекрасный, как в начале нашей жизни, когда мы спали с ним, взявшись за руки.

Я громко крикнула:

– Зина!

Вбежала сиделка.

– Он умер…

Зина подскочила, проверила пульс под ухом. Пульс не прослушивался.

Она выдернула подушку из-под головы Игоря, метнула на пол.

– Звони 02 и 03, – велела Зина.

У Зины был опыт такой работы. Она знала, что надо делать.

Я позвонила. Сказала по телефону адрес.

Потом села на стул и стала лаять. Это был не плач. Что-то другое. Из меня толчками вылетал ужас непоправимого.

Я сидела на стуле и лаяла.

Подошел Петруша и обхватил меня двумя руками. Прижал. Он не плакал, но его глаза вытаращились от напряжения.

Приехали медсестра и полицейский. Медсестра – крашеная блондинка лет пятидесяти. Простоватая, но приятная.

– Рак? – спросила она.

Я кивнула.

– Чем обезболивали?

– Афобазол и кетонал.

– Этим не обезболишь. Значит, опухоль не касалась нервных узлов. Ему повезло, и вам тоже.

Сестра стала что-то записывать.

Приехали дочь и внучка. Они были парализованы случившимся. Молчали растерянно.

Полицейский привез с собой молодого мужика из ритуального агентства. Этот мужик тут же начал предлагать свои услуги. Достал каталог. Можно было выбрать гроб, погребальную одежду.

Гробы имелись дорогие и дешевые. Мы выбрали дорогой: дубовый, лакированный. От погребальной одежды отказались.

Наташа на другой день поехала в ЦУМ. Выбрала итальянский бутик и купила в нем самую лучшую, самую дорогую одежду.

Я спросила:

– Зачем? Все равно сгорит.

– Это мое уважение к его жизни…

На другой день явился ритуальщик за одеждой. Он был жизнерадостный, открытый, немножко дураковатый.

Конец ознакомительного фрагмента.