Между Сциллой и Харибдой
Шрифт:
Ну, что ж… Когда гора не идёт к Пифагору… Или как там?
Короче, надо ехать в Питер!
Тем более, там у меня ещё есть одно небольшое дельце…
В сентябре прошлого года, я уже разок в Ленинграде побывал.
Это, когда встречал и затем с отрядом вневедомственной охраны – сопровождал до места немецкое оборудование для «Завода контрольно-измерительных инструментов имени Кулибина», что в одноимённой «Воспитательно-трудовой колонии (ВТК) для несовершеннолетних».
Помните, да?
Вот и в этот раз, уже весной 1925 года – случилась примерно такая же оказия и,
Ну, сперва закончим о «заклёпках».
Специалисты «Центральной радиолаборатории» в Ленинграде (ЦРЛ), с которыми мне довелось побеседовать – видимо не совсем понимали, чего мне от них надо – зато сразу сообразили, что мне «деньги ляжку жгут»…
Поэтому, «грузили» меня по полной!
Последний с кем я беседовал, был Валентин Петрович Вологдин. Хотя, из всех мне известных к тому времени «мастистых» советских радиотехников – с ним наиболее был близко знаком, но в конце концов – он меня конкретно «кинул» с ртутными выпрямителями и, поэтому сперва – я вообще хотел было его обойти стороной. Лишь, в самый последний момент – когда уже собирался выложить «лавы», дай думаю зайду к старому знакомцу…
И зашёл!
Валентин Петрович, сперва встретил меня довольно настороженно.
Но когда я передав привет от его брата (Виктора Петровича – ныне плотно окопавшегося в Ульяновске начальником «Лаборатории промышленной сварки»), под самовар поболтав об чём угодно – только не о неполученных от него «ништяках» – он оттаяв душой и, я изложил суть моей проблемы.
Рисунок 50. Типичная схема искрового передатчика и приемника начала XX века. В передатчике, схема которого показана слева, П – вращающийся прерыватель, ТК – телеграфный ключ, ИК – индукционная катушка, Р – разрядник.
В приемнике имеется колебательный контур. Цепь антенны и колебательный контур настраиваются в резонанс на частоту передатчика таким же способом, как и в передатчике. Кроме того, предусмотрена регулировка емкости колебательного контура; Д – кристаллический детектор, причем для подбора оптимального режима его действия предусмотрена батарея Б с делителем напряжения. Для воспроизведения принимаемого сигнала служит телефон Т.
Внимательно выслушав, он:
– Говоря своими словами, Серафим Фёдорович, Вам нужен стабильный, регулируемый высоковольтный электрический разрядник?
– Эээ… Ну, да!
Получилось несколько жизнерадостно, как у последнего лабуха.
– Ну, так купите списанный корабельный искровой передатчик и не мучайтесь! А я Вам подскажу, как его переделать, чтоб разряд происходил в жидкости.
От простоты решения проблемы, у меня аж дух перехватило…
А, ВЕДЬ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО!!!
Первые радиопередатчики были «искровыми»: в их колебательном
контуре с помощью искрового разряда (практически – короткое замыкание) возбуждались затухающие колебания, а модулятором являлся телеграфный ключ радиста – он замыкал и размыкал цепь питания катушки Румкорфа. Мощность искровых передатчиков доходила до сотен киловатт, дальность передачи длинными волнами – до нескольких сотен километров и, кроме мощности – зависела от высоты антенны. Строительство искровых передатчиков прекратилось около 1916 года, но они ещё очень долго находились в эксплуатации.Само время мне весьма и весьма благоприятствует!
С 1918 года, Балтийский флот носил гордое наименование «Морских сил Балтийского моря» и, хотя бы номинально – представлял собой внушительную силу, имея следующий корабельный состав: 7 линейных кораблей (из них 4 новейших типа «Гангут»), 8 крейсеров, 9 эсминцев типа «Новик», 20 старых эсминцев, 9 новых подводных лодок (типа «Барс»), 2 канонерские лодки, а также минные заградители, тральщики и великое множество вспомогательных судов. Вся эта великая, но совершенно бесполезная «Армада» – насчитывала 121 боевой корабль и 121 вспомогательное судно, общим водоизмещением в 350 тысяч тонн.
Такую мощь Советскому Союзу содержать было весьма накладно и, с 1921 года производилось её «оптимизация». К 1924 году на Балтике в строю осталось лишь 2 линкора, 1 крейсер, 8 эсминцев, 9 подлодок, 2 канонерские лодки, 12 тральщиков и 3 вспомогательных судна. Остальное всё было списано, разобрано и сдано на металлолом – в том числе и за границу.
За дело, с Богом!
Ксавер, к которому я предусмотрительно обратился перед ещё первой поездкой, дал мне координаты пары питерских жуликов и к одному из них я обратился. Увы, но я подоспел к «шапочному разбору» и, с разбираемых на лом линкоров и крейсеров мне достался лишь железнодорожный состав с ижорской корабельной бронёй. Да и то, перехваченный и перенаправленный в Ульяновск в самый последний момент. Порядком трёхсот тонн листовой, высококачественной хромо-никелевой стали – хотя и «бывшей в употреблении», толщиной от 1/3 дюйма (8,46 мм) до трёхдюймовой (76, 2 мм).
На что-нибудь, да когда-нибудь сгодится
На всякой же «водоплавающей мелочи», из радиоаппаратуры – был такой откровенный отстой и хлам, что решил не связываться.
Увидев, всю степень моего крайнего огорчения, питерский пройдоха участливо спросил:
– Может, Вам «Новая Голландия» подойдёт? Вот-вот на торги выставят.
Про такой корабль никогда не слышал и, уже махнув рукой на все свои начинания, я с нескрываемым пренебрежением поинтересовался:
– «Новая Голландия»?! Это, что ещё за плавающая лохань, такая?
«Пройдоха», видно когда-то имевший непосредственное отношение к флоту (а таких в Питере, едва ль не все) – несколько высокомерно-презрительно, меня поправил:
– Хм… Она не «плавающая», а сухопутная.
Эге!
Внутренний голос проснулся и, задавив внутреннюю же «жабу», повелительно скомандовал мне:
«Взять, взять!».
– Ну раз – «сухопутная», давайте съездим и посмотрим. Чем Каутский не шутит, когда Энгельс спит!
…«Новую Голландию» я застал ещё действующей.