Между строк

Морозов и Андреев были однокурсники, со временем Игорь занялся режиссурой. В Москве, наверное, нет театра, где не идет его спектакль. Конечно, при первой же возможности Андреев звал Морозова в свой проект. Оба уперты, амбициозны, из-за чего их отношения часто оказывались на грани разрыва. Но Морозов отходчив и не способен долго хранить обиды, Андреев, напротив, может долго копить раздражение, помнить какие-то незначительные выпады в свой адрес, но не мстит. Просто словно ведет учет. Долгое время для обоих было главным удержаться в профессии и по-настоящему заявить о себе. Все остальное отходило на второй план. Сейчас, когда потерян счет эфирам и публикациям, когда оба самодостаточны, несколько поменялись интересы и круг общения. Друзья отдалились: исчезло связующее звено — общая цель.

По-разному они относятся и к себе. Андреев в большей степени денди. Он следит за модой, дважды в год, когда выходят осеннее-зимняя и весенне-летняя коллекции, обновляет гардероб, всегда одет с иголочки — хоть на обложку снимай. Но он не подчеркивает свою модность, в его осанке, походке, манере двигаться и говорить есть некая небрежность. Но это тоже часть имиджа, отнюдь его не портящая. Иногда его заносит, и самолюбование переходит допустимые границы, но, к счастью, это никогда не принимает гипертрофированных форм.

На предостережения коллег о том, что к нему просто так «на кривой козе не подъедешь», я отнеслась скептически. И у меня были на это основания. Неоднократно получалось так, что человека все считали зазнайкой и снобом, а мы прекрасно ладили. Так получилось и в этот раз. Правда, без инцидентов тоже не обошлось. Как-то я позвонила Андрееву с просьбой поделиться новостями для нового журнала издательского дома «Braunhaus» — обычного журнала ни о чем для домохозяек, где, помимо прочего, была полоса со светскими новостями. Не знаю, что тогда на Андреева нашло, но он выдал мне следующее:

— Я тебе новости расскажу, когда ты с этим журналом договор подпишешь.

— Не поняла.

— Я хотел сказать, когда ты с ними отношения наладишь.

— У меня со всеми хорошие отношения. Ты иногда думай, кому и что говоришь. Когда я без договора в «Еженедельник» информацию о твоих премьерах ставила, тебе не кисло было?

— Ну что ты возмущаешься?

— Я возмущаюсь? Это так, профилактика.

Тогда все обошлось, новости я с него стрясла, и больше подобных инцидентов не было. Но окончательно он понял, что со мной ссориться и спорить бесполезно после одного случая. Мы решили написать про политический театр, про то, что политики — те же актеры и спектакли порой разыгрывают — актерам и не снилось. В подтверждение мы взяли пьесу «Гамлет» и раздали политикам роли с учетом особенностей их характера. Получилось забавно и даже весело. Во всяком случае, фактура была просто отличная. Этот материал хвалили на планерке и даже анонсировали на радио.

— Слушай, мы про наших олигархов совсем забыли.

— Они всегда в тени, о них мало что известно… — начал было Игорь.

— Значит, будут одной большой тенью отца Гамлета.

Андреев сначала посмотрел на меня квадратными глазами, а потом хохотал минуты три.

На этот раз он сам меня разыскал, чтобы рассказать такое…

В театр я приехала на взводе, поскольку чувствовала, что история с Беловым добром не кончится. Игорь встретил меня на вахте. Похоже, он никогда не видел меня в таком состоянии и даже не представлял, что я могу дойти до такой степени накаливания.

— Что с тобой? — спросил он вместо приветствия.

— Искрю.

— Неприятности?

— А у кого их нет?

— Пошли в буфет.

Мы спустились в театральный буфет. Низкие потолки не давили, а, наоборот, создавали так необходимую иногда иллюзию недоступности: знаешь, что тебя здесь никто не достанет. Круглые столики темного дерева и венские стулья возвращали в детство: у бабушки были настоящие, те еще стулья, не новодел. Как-то все уютно и по-домашнему, больше похоже на какое-нибудь модное кафе, а не на театральный буфет. Как здесь не посидеть часика два за чашкой кофе, обсуждая роль, рассказывая бесконечные байки? Представляю, на сколько здесь затягивался обеденный перерыв! Подобный уголок — мечта многих. Далеко не все театры могли предоставить труженикам сцены подобные условия для отдыха. Наверное, здесь директор любит поесть, причем с толком, гурманствуя, и чтобы обстановка радовала глаз. Иначе было бы как у всех, по шаблону.

— Кофе я тебе не предлагаю. — Игорь мудро заказал вина.

Андреев действительно выдал интересную информацию. Я попросила его до выхода номера пока ни с кем ею не делиться. Незаметно за разговорами пролетел почти час.

— Привет! Какие люди! — К нам присоединились Михаил Скороходов и Александр Гришин — ведущие актеры театра. — Как жизнь?

— Продолжается, — отозвалась я. Мы хоть шапочно, но были знакомы.

— Судя по тону, не очень удачно.

— Как вам сказать, чтобы не обидеть?

Мы просидели еще полчаса. Решив, очевидно, раз и навсегда поставить мою крышу на место, заказано всего было немерено. Но я-то после этих посиделок поехала домой, а ребятам предстояло играть спектакль.

— Может, останешься?

— Я люблю вас всех и каждого отдельно, но смотреть спектакль пятый раз — это выше моих сил. Тем более сегодня.

— Тебе «в лом» пятый раз смотреть, а мы четвертый год играем. Представляешь, каково!

— Так жалко вас, так жалко…

На этом и расстались. Через пару дней я встретила Аллу Буланову, актрису этого театра. Она рассказала мне такую историю:

— После спектакля встречаю Скороходова и говорю ему, заметь, искренне: «Ты сегодня был на удивление убедителен в этой роли». Он только кивнул. Как потом выяснилось, ему и играть ничего не надо было. Ну, ты помнишь, он в этом спектакле «вечно пьяный, вечно молодой»…

Я не стала рассказывать, откуда взялась «убедительность» и что я была после этих посиделок в полном порядке, поскольку из-за колоссального стресса меня спиртное не взяло. Вообще. Как будто не вино пила, а минералку.

Дома меня ждал еще один сюрприз. На автоответчик подруга, работавшая в «Московской неделе» в отделе новостей, сообщила, что в последнем номере на мой материал было опубликовано опровержение. Этого еще не хватало! Завтра же с утра еду в редакцию.

Увидев меня, Белов понял, что сегодня ему не поздоровится.

— Дай мне почитать мой текст и текст опровержения.

Он протянул газеты. К моей заметке был присобачен непонятно откуда взявшийся «желтый хвост». Как выяснилось, на этом мероприятии была еще одна внештатница, которая это и раскопала. Но скандальная информация не была записана на диктофон, так что — увы и ах. Текст был подписан двумя фамилиями, и на том спасибо. Я отложила газету и взяла последний номер, с опровержением. Особо нас не ругали, но и киношникам дали понять, что они не всегда и не во всем правы. Я уже хотела было успокоиться, но последняя фраза заставила меня в корне поменять мнение. Опровержение заканчивалось классическим «виновные строго наказаны».

— Объясни мне это, пожалуйста. Меня подставили, и я же еще строго наказана. Интересно!

— Ты же понимаешь, это отписка. Они настояли.

— А как вообще этот текст появился?

— Ирка Гаврилова принесла. Между прочим, без этого «желтого хвоста», как ты выражаешься, материал бы вообще не вышел.

— Да лучше бы он вообще не выходил! Оно мне надо было?

— Я теперь тоже так думаю.

— Но ты мне хотя бы мог позвонить? Мне эта радость никуда не упала, как ты понимаешь. Разгрести бы то, что есть.