Международный человек

Не означало ли это, что шеф только делает вид, что не понимает? Потому что не хочет понимать? Отношения, царящие вокруг него, не нравились ему, и он отказывался их принимать.

Если не вижу и не слышу, то этого не существует.

Такой возможности Фабиан полностью не исключал. Но ему казалось, что это все-таки не главное, что за позицией шефа кроется определенный метод. Отрицание действительности было лишь видимой частью айсберга. Шеф сознательно требовал невозможного, надеясь таким образом достичь максимально возможного результата. По принципу — требуй невозможного, получишь возможное. Шеф требовал, чтобы они вели себя так, будто Эстония ничем не отличается от цивилизованного мира. Шеф, казалось, вообразил, что его сотрудники имеют такую же подготовку и такую же культурную базу, как и он сам, что они так же образованны, так же начитанны и так же хорошо танцуют, как их коллеги в какой-нибудь культурной стране. То есть что они образцово ориентируются в сфере, в которой им надлежит действовать, знают правила игры и вообще в курсе всего, что приобретается в лучших университетах на соответствующих факультетах. И что в его подчиненных каким-то необъяснимым образом сочетаются западный лоск и обтекаемость и неиспорченность и свежесть восприятия крестьян из развивающихся стран.

Он игнорировал тот факт, что они были дилетантами и неумехами, несмотря на добрые намерения. Он должен был знать, что, за исключением горстки зарубежных эстонцев и нескольких молодых, три месяца обучавшихся на каких-нибудь курсах на Среднем Западе, да нескольких бывших московских приспешников, ни у кого не было образования по специальности и только у пяти или шести человек, работавших под прежней властью, были навыки управления.

Но он не хотел этого знать. Иначе зачем он отдавал распоряжения, которые сначала заставляли его подчиненных смеяться, потом отчаиваться и рвать на себе волосы? Да, но сам он делал при этом невинное лицо: “Дорогие мои, такое распоряжение звучало бы нормально даже в Центральной Африке”. И в каком-то смысле он был прав.

Взять хотя бы эти самые полторы тысячи долларов. Попробуй-ка кто-нибудь в другой стране кому-нибудь объяснить, что достать их на следующий день дело совершенно невозможное!

Были этот метод и эта позиция чем-то сознательным или интуитивным, этого Фабиан не мог сказать. Да это и не важно — главное результат.

В конечном счете Фабиан должен был признать, что “метод” шефа работает.

Его сотрудники ругались, отчаивались, проклинали шефа на чем свет стоит, но о чудо! Справлялись с такими делами, чему сами удивлялись. Кто знает, что произошло бы, если бы шеф давал им задания, исходя из реальности? Весьма вероятно, что тогда эти задания исполнялись бы в лучшем случае наполовину и вместо работы в их канцелярии царила бы приятная бодрая суета, как и всюду, и старый мир уходил бы от них все дальше и дальше.

Может быть, шеф надеялся, что, поступая так, он быстрее приблизит новый мир?

Фабиан не сомневался, что Коэрапуу соберет эти полторы тысячи долларов к завтрашнему дню. Уж он наколдует. Чтобы шеф не уехал, такого еще не бывало.

Мировая Схема

Шеф и Фабиану отдавал распоряжения, которые заставляли чесать затылок. Например, уже во время их второй встречи он объявил, что отдел Фабиана должен как можно скорее включиться в Мировую Схему. Именно так он и сказал: “В Мировую Схему”. Он произнес это, сложив трубочкой губы, изящно артикулируя, с эмпатией. Станцевал гавот, закончив его эффектным антраша, в прыжке скрестив несколько раз ноги в воздухе.

Что нужно было понимать под Мировой Схемой, этого шеф не объяснил. Фабиана стали раздирать противоречивые чувства: “Ура — Мировая Схема! — возликовал он. — Теперь мы знаем, куда надо включаться. До сих пор мы с утра до вечера думали, куда бы включиться. Весь наш организм, каждая клеточка и волосок изнывали от жажды включения. И вот явился Рудольфо и прекратил наши мучения!”

С другой стороны, он должен был признать, что уже много лет не следит регулярно за периодикой, отражающей глобальные проблемы. Шеф, естественно, не догадывается об этом и уверен, что Фабиан знает, что такое Мировая Схема. И чтобы не разочаровать шефа, Фабиан не стал ничего спрашивать, а попытался сам разузнать — у политологов, биологов, синергетиков и других представителей фундаментальных наук, а также — из специальных журналов и желтой прессы.

Он изучал и изучал, но ясности так и не добился. Тогда он собрался с духом и спросил у самого Рудольфо.

Шеф глубоко задумался. А затем начал танцевать незнакомый Фабиану танец, похожий на “Bunny Hug”, но с усиленными элементами эмериндии. Он танцевал долго, исполняя в промежутке танец вприсядку донских казаков, к которому присовокупил плавные шаги из медленного вальса.

Сначала Фабиану показалось, что шеф совсем забыл про Мировую Схему. Затем шеф как бы между прочим сказал, что термин “Мировая Схема” не используется широко, это просто пришло ему в голову, когда однажды вечером после дождя он обозревал небо, где поднялась радуга. “Тут мне и явилась Мировая Схема, — прознес шеф задумчиво. — Мне показалось, что эта радуга соединяет действительность и поэзию, наше настоящее и то, куда мы стремимся попасть. Мне показалось, что, опираясь на эту радугу, мы однажды достигнем цели”.

Это было поэтично, но что же должен был извлечь из этого Фабиан? Какие практические выводы должны были из этого вытекать? Например, сколько долларов нужно истратить, чтобы покрыть пленкой трудовые удостоверения? И тем более как заработать эти доллары?

В то же время Фабиан не исключал того, что они каким-то таинственным образом уже включились в эту Мировую Схему и шеф знает об этом и сознательно позволяет всему этому происходить. Как это распознать?

Фабиану хотелось сбежать со своей работы. Хотелось утром, хотелось вечером, а иногда даже посреди рабочего дня. Но сейчас об этом не могло быть и речи. Впереди ждали великие дела, ждала “Миссия”. И до той поры некрасиво было говорить “до свидания”.

Рудольфо ненадолго уезжает

Когда Фабиан на следующее утро вошел в кабинет шефа, Рудольфо стоял посреди комнаты и излучал свет. Его сияние обладало двумя свойствами. Во-первых, оно грело, как обогреватель в инкубаторе, где копошатся цыплята. Во-вторых, нисходило словно с иконы, огибая голову Рудольфо, как нимб святого.

Казалось, все сотрудники забыли, как они вчера поздним вечером, придя домой, проклинали тиранию Рудольфо, жаловались на него своим женам.

Улыбалась даже Мийли, которая задержалась на работе так надолго, что вынуждена была отпустить няню домой. Та не соглашалась больше сидеть с ребенком, потому что собиралась сходить в бар Тифани. Так что нянчить ребенка было некому, кроме ненавистной свекрови, от услуг которой Мийли хотела навсегда отказаться. Да, даже Мийли расстроганно улыбалась.

Улыбался и Коэрапуу, хотя не спал последние двадцать четыре часа. Вся ночь ушла на беготню по кафе и барам, где в последнее время сосредоточились все адские игры. Все Блэк Джеки оказались в руках бывших комсомольских работников. Через их руки за ночь проходило столько валюты, сколько хватило бы для интеграции Эстонии не только в мировое сообщество, но и в Млечный Путь. У них Коэрапуу раздобыл необходимые полторы тысячи долларов.

“Ваши деньги на дорожные расходы у секретаря”, — сообщил он шефу лаконично.

“Молодец, спасибо!” — произнес Рудольфо сердечно, пожал Коэрапуу руку и начал танцевать. Это был один из красивейших танцев, какие только видел Фабиан. И слепой понял бы, что речь идет о благодарственном танце. Фабиан умел различать разные направления восточных школ. Например, танец Ханумана, воплощения бога обезьян из Рамаяны, в исполнении тайских танцоров, а лучше всего он знал индийский стиль Манипури, основанный на прекрасных легендах Кришны.

Танец шефа выражал примерно следующее:

“Не думай, будто я не понимаю, чего это тебе стоило, дорогой Коэрапуу! Я знаю, с каким трудом нам приходится добывать каждый цент. Особенно у тех, кому безразлична наша „Миссия“. Но история таких не вспомнит. Она вспомнит тебя, дорогой Коэрапуу, она вспомнит вас, мои друзья, может быть, она вспомнит меня. Она вспомнит нас!”

Так танцевал Рудольфо и улыбался. Между тем в комнату зашел Андерсон, издал протяжный свист и произнес с наигранным почтением: