Мезозой

Отступив назад, Кирилл посмотрел в сторону, где Юра из последних сил отбивался от насевшего сверху победителя. Тот все пытался раздвинуть юрины руки, надеясь добраться кулаками до лица, но татуированный крепыш и не думал сдаваться. Он все пытался скинуть более легкого врага, то скручиваясь, то пытаясь встать на мостик, но тот вцепился аки клещ.

Не дожидаясь, чья в итоге возьмет, Кирилл спокойно приблизился и, прицелившись, не слишком сильно шлепнул друга громилы по уху основанием ладони. Тот скатился с Юры, а Юра, в свою очередь, завершать бой и не планировал. Он уже почти успел сам насесть сверху, что для щуплого означало верную погибель, но Кирилл с усилием оторвал его от жертвы. Все было кончено.

Наконец, Кирилл сумел окинуть поле боя взглядом. Основной заводила так и лежал, не двигаясь, а его приятель с разбитым носом сидел рядом, все еще зажимая опухающий нос и другой рукой похлопывая здоровяка по щекам. Оставшиеся вдвоем подруги поляков тоже, наконец, бросились на помощь бессознательному другу. Одна даже приложила к уху изящный телефончик, и не требовалось ума, чтобы понять, куда она звонит. Сама ведь и устроила тут ристалище, курва! Вот ведь люди...

Звонил, кстати, и охранник, но Кирилл этого не видел - ему хватило девицы. Он подбежал к Сене, неуверенно стоящему после пропущенной подачи, и решительно потащил его прочь, еще не совсем понимая куда.

Пришлось оттолкнуть попытавшихся присоединиться Настю и Василия, не до них сейчас. Егор, скользкий поганец, уже куда-то смысля, а Юра с виноватым видом стоял и пыхтел, глядя, как жена Алла поглаживает его по слегка потрепанной голове и одновременно поливает виртуозными ругательствами. Сегодня их ждут незабываемые постельные приключения, если, конечно, легавые не заметут.

– Сеня, соберись!
– прорычал Кирилл и дал другу легкий подзатыльник.
– Делаем отсюда ноги, по-быстрому. Сейчас приедут по нашу душу - прилипнем, да так, что долго не отклеимся. Там пить нельзя, Сеня, совсем. От слова 'вообще'!

Последнее внушение возымело неожиданный эффект. Все еще контуженный Арсентий вдруг весь встрепенулся и дал невероятного стрекача, да так, что Кирилл еле поспевал за длинноногим приятелем. Клуб быстро отдалялся вместе с жертвами, друзьями Сени и толпой зевак, и только Дездемона грустно смотрела друзьям вслед глазами-лампочками, будто понимая, что жизнь их уже никогда не станет прежней.

7.

Они бежали не меньше получаса, в самые тяжелые моменты переходя на быстрый шаг, но, едва завидев вдали мерцающие голубым огоньки или услышав сирену, сворачивали в ближайший темный переулок и с новыми силами продолжали свой бросок, корректируя маршрут на ходу.

Им здорово повезло, что Юго-Западный район оказался таким большим и несуразным, с кучей маленьких улочек и неожиданных поворотов, ведущих в не менее неожиданные места. Темные, почти не освещенные улицы пустовали - вся молодежь отмечала вечер пятницы в той же Дездемоне или другом ночном клубе, а старшее поколение восседало на диванах перед ультратонкими смартвизорами, поглощенная перипетиями реалити-шоу и дебильных сериалов.

Наконец, друзья присели на подъездное крыльцо возле дома с погасшими окнами. Здесь было тихо и имелось несколько путей для возможного отступления. Перерыв в любом случае назревал, пять минут не повредят - полиция здесь вряд ли объявится так скоро, да и сирены нигде не слышно.

– Какого же художника этот хрен забыл в Дездемоне?
– запыхавшийся Арсентий задал этот вопрос в три подхода - не хватало дыхания.

– Черт дери, это ж какой залет, Кирыч. Спасибо, брат, но теперь тебе крышка.

– Тебе тоже, - Кирилл не мог понять, почему его голос звучит так спокойно, даже отстраненно, словно он говорил о ком-то чужом, но не о себе и не об Арсентии.
– Тут особо разбираться не будут, оба пойдем отдыхать. На полгода, в лучшем случае, за тяжкие телесные.

– А Юра?

– А что Юра?
– Кирилл пожал плечами.
– Мне он никто и, значит, плевать. Но поступил Юра по-людски. Если и получит от ментов, то разве что штраф и условку, он же молодой папаша, как-никак. А еще он как обидчик и не проходит, досталось ему, а не он кого-то побил - видеонаблюдение подтвердит. Оно еще подтвердит и то, что на пшека я сам накинулся. Тебе бы, кстати, тоже сошло с рук, но та баба - а ты будь уверен - теперь тебя в насильники запишет. Как раз в зале камеры-то и бесполезны, с этим гребаным стробоскопом при желании углядеть можно что угодно, хоть третье пришествие.

– Как бы тебя в убийцы не записали, - горько, чуть не плача проканючил Сеня.
– Тот тип ведь того, отъехал.

– Если помер - тогда все, - кивнул Кирилл, и внутри начало расползаться странное холодное чувство - надо же, он теперь, похоже, убийца.
– Я еще и боксом занимаюсь, десятки выступлений на счету. Пожизненное. А там сгноят, и года не просижу.

– Кипучий случай, - Сеня обхватил голову руками, запустил пальцы под растрепанные патлы.
– Какой же я мудак, Кирыч. Я ж нам жизни поломал, идиот такой.

– Слушай, заткнись, - Кирилл поморщился и несильно ткнул друга кулаком в плечо.
– Считай, что заплатили цену за дружбу. Иначе тебя бы сейчас увозили в застегнутом мешке или, в лучшем случае, с пузырящимися слюнями и пустым взглядом, а того гада пожурили бы. Итог - тебя убил асфальт или бордюр, на который ты неосторожно налетел головой, поскользнувшись. Не знаешь, что ли, как это у них делается?

– Знаю, - пробурчал Сеня.
– Суки, как же я их, оказывается, на самом деле ненавижу... Что делать-то будем?

– Надеяться, что твои друзья тоже успели слинять до приезда полиции. И по домам расходиться. Мне на работу с утра, служба поддержки не отдыхает, елки-палки. Это вы спите по субботам до обеда. А, ты ведь вроде не работаешь сейчас...

– Да какой по домам?!
– в отчаянии всплеснул руками Сеня.
– Кирилл, на нас охота настоящая начнется, понимаешь?

– Ты пьян, иди домой, - Кирилл встал.
– Я вызываю такси, а ты шустри до своего блока и иди спать. Утром видно будет.

– А если домой придут?

– Тогда сопротивляйся и умри, - усмехнулся Кирилл.
– Или не глупи и сдавайся. Надолго тебя не посадят. Если сейчас совсем пропасть - хуже будет. Наверное. Не знаю, в общем, утро вечера мудренее. Все, расходимся.

Через пять минут Кирилл уже ехал в потрепанном форде с наглухо разбитой подвеской, глядя сквозь давно не мытое стекло на глубоко ненавистный ему город, особенно уродливый ночью. Город, чужой с самого рождения. Вот бы свалить отсюда... В памяти закопошилось что-то из недавнего, но что именно? Эх, нет, не идет озарение. Пусть возвращается завтра.