МИ (Цикл)

По большей части его записи вызывали лишь недоумение. Все равно что слушать рассуждения подростка, считающего, что он знает все на свете, и не способного осознать, насколько глубоко его истинное невежество. Но Андер давно уже умер, и оставалось лишь молча читать его записи — ибо как теперь оспорить подобные откровения, которые любой нормальный взрослый человек должен был перерасти.

Йозеф Андер считал, что нашел идеальное место, где можно без помех вести людей к идеальной жизни и где никакие силы извне не испортят его «сбалансированное сообщество», как он это называл. Он объяснял, как понял, что не нуждается более в поддержке или помощи других (Ричард считал, что имелись в виду волшебники из замка в Эйдиндриле) и что любое вмешательство извне чрезвычайно вредно, ибо вводит людей «коллективного сообщества» в грех эгоизма.

Ни разу Йозеф Андер не упоминал ни одного имени, кроме своего собственного. О людях он писал «мужчина», «женщина» или «народ построил», «народ посадил», «народ собрал», «народ поклоняется».

Похоже, Йозеф Андер действительно нашел идеальное место — для самого себя. Страну, где ему не было равных в волшебном даре и где все жители боготворили его. Ричард полагал, что Йозеф Андер несколько перепутал и принимал за обожание обычный страх. Но как бы то ни было, создавшееся положение позволило Андеру стать уважаемым и восхваляемым вождем — настоящим королем, пользующимся абсолютным и безоговорочным авторитетом в обществе, где больше никому не дозволялось проявлять индивидуализм или превосходство.

Йозеф Андер не сомневался, что основал благословенную страну, где исчезли страдания, зависть и алчность, где взаимная поддержка заменила собою жадность. Зачистка культуры — сиречь публичные казни — привела это гармоничное состояние в равновесие. Андер называл это «выжечь сорняки».

Да, Йозеф Андер оказался тираном. Людям оставалось либо верить в него и жить, как он указывал, либо умереть.

Прежде чем Кэлен отошла, Ричард сжал ей руку. Домик был слишком мал, чтобы в нем поместились все. Почти все помещение занимали столик и принадлежавший Андеру стул, на который — к вящему ужасу охранявшего бесценные реликвии старика — удобно уселся Ричард. Дед не осмелился отказать в этой просьбе могущественному волшебнику.

Ричарду же хотелось посидеть на стуле Андера, чтобы получше почувствовать этого человека. Что касается Кэлен, то она была сыта по горло этим деспотом с замашками тирана.

Чуть ниже по дороге столпились обитатели Вестбрука. Они с благоговейным страхом взирали на поднятую в приветствии руку Матери-Исповедницы. Многие опустились на колени от одного лишь ее взгляда.

Солдаты уже оповестили всех в городе о грядущем голосовании, и поскольку сюда прибыли и Ричард с Кэлен, жители надеялись услышать из их уст о том, что ждет страны, присоединившиеся к Д’Харианской империи. К этой империи присоединились уже многие королевства Срединных Земель, но для местных жителей Срединные Земли, хотя Андерит и входил в их состав, были страной далекой и непонятной. Люди здесь жили своей жизнью в маленьком городке, куда о внешнем мире, кроме слухов, не доходило практически ничего.

Пока Ричард изучал реликвии основателя страны, д’харианцы держали толпу на расстоянии. Мечники бака-тау-мана прикрывали тылы. Ричард велел д’харианцам вести себя дружелюбно и «быть любезными».

Спускаясь вниз по тропинке, Кэлен углядела сидящую на искусно вырезанной из ствола дерева лавочке Дю Шайю, укрывшуюся в теньке под кедром. Кэлен научилась уважать твердую решительность мудрой женщины. Дю Шайю настояла на том, что тоже поедет, руководствуясь в качестве довода лишь решимостью помочь Ричарду — ее «мужу», Кахарину ее народа. После того, как Дю Шайю помогла Ричарду, когда он рухнул с лошади, Кэлен стала гораздо более терпимо относиться к ее присутствию.

Хотя Дю Шайю не раз напоминала Ричарду, что она, его жена, всегда в его распоряжении, захоти он ее, но сама ни на чем не настаивала. Похоже, с ее стороны эти напоминания были всего лишь проявлением вежливости, чувства долга и уважения к законам своего народа.

Дю Шайю поклонялась тому, что символизировал Ричард, но как такового ценила его куда меньше. И если самого Ричарда это не слишком радовало, то Кэлен была весьма и весьма довольна.

И пока все будет оставаться так, Кэлен с Дю Шайю и дальше будут соблюдать перемирие. Но Кэлен все равно не доверяла до конца этой женщине. Ни за что, пока Ричард остается объектом ее внимания, чем бы та ни руководствовалась — чувством долга или чем иным.

Дю Шайю же, со своей стороны, несмотря на то что Кэлен — вождь своего народа, Мать-Исповедница, наделенная волшебным даром и еще и жена Ричарда, не считала ее главной. Всего лишь ровней. И Кэлен со стыдом признавалась себе, что именно это ее больше всего и бесит.

— Не возражаешь, если я с тобой посижу?

Дю Шайю откинулась назад, облокотившись о дерево, и похлопала рукой по скамейке рядом с собой. Кэлен расправила белое платье и уселась.

Укрывшись за деревьями на маленькой лужайке в стороне от тропинки, они оставались невидимыми для прохожих. Очень укромный уголок, куда более подходящий для влюбленной парочки, чем для двух жен при одном муже.

— Как ты себя чувствуешь, Дю Шайю? Ты выглядишь немного… усталой.

Проявленная Кэлен забота озадачила Дю Шайю. Наконец, поняв причину, она улыбнулась, взяла руку Кэлен и прижала к своему тугому круглому животу. Дю Шайю с каждым днем раздувалась прямо на глазах.

Кэлен почувствовала движение, ощутила, как шевелится младенец.

Дю Шайю гордо улыбнулась. Кэлен убрала руку.

Она положила руки на колени и уставилась на сгущающиеся тучи. Это оказалось совсем не так, как она ожидала. Она-то думала, что ощущение будет радостным.

— Тебе не понравилось?

— Что? Нет-нет, что ты! Это чудесно!

Дю Шайю взяла Кэлен за подбородок и повернула к себе лицом.

— Ты плачешь?

— Нет. Ерунда.

— Ты несчастна, потому что у меня ребенок?

— Нет, Дю Шайю, что ты! Я вовсе не несчастна…

— Ты несчастна, потому что у меня ребенок, а у тебя — нет?

Кэлен прикусила губу.

— Не стоит грустить, Кэлен. У тебя еще будет ребенок. Когда-нибудь. Обязательно будет.

— Дю Шайю… Я беременна.

Дю Шайю уперлась рукой в поясницу и потянулась.

— Правда? Я удивлена. Джиаан не говорил мне, что ты со своим мужем была вместе.

Кэлен несказанно изумилась, услышав, что Дю Шайю получает такого рода доклады. С одной стороны, она испытала облегчение от того, что и сообщать-то было не о чем, но с другой стороны — сожалела.

— Наш муж, должно быть, очень счастлив. Похоже, он любит детишек. Он будет хорошим…

— Ричард ничего не знает. И ты, Дю Шайю, обещай, что ничего ему не расскажешь!

— С чего это я должна такое обещать? — нахмурилась женщина.

— Потому что это я заставила Ричарда позволить тебе ехать с нами, — наклонилась к ней Кэлен. — Потому что это я сказала, что ты можешь остаться с нами после того, как приехали наши солдаты. Ты обещала Ричарду, что уедешь, как только прибудут д’харианцы, но потом пожелала остаться с нами, и я заставила его позволить тебе не уезжать. Забыла?

— Раз ты так настаиваешь, я ему не скажу, — пожала плечами Дю Шайю. — В любом случае тебе следует держать это в тайне и преподнести ему сюрприз, когда сама сочтешь нужным. — Она одарила Кэлен улыбкой. — Жены Кахарина должны держаться друг друга.