МИ (Цикл)

– Тогда почему Совет так настаивает на создании ключа, зная, что ему нет применения?

– Именно. Я сказал им то же самое. Они даже слушать не захотели. Старейшина Кэдел преподносит это как необходимую меру предосторожности на случай, если сила когда-нибудь вернется в мир живых. Он сказал, что не следует ждать сбоев, чтобы лишь тогда выяснилось, что мы не готовы.

– Старейшина Кэдел так сказал?

– Именно. Совет хотел, чтобы я возглавил группу, создающую ключ. Я сказал, что мое согласие с их доводами означает согласие принять их предложение. Когда я заявил им, что это невозможно и приведет лишь к гибели людей, они разозлились и высказали сомнение в моей преданности делу Срединных земель.

Мне заявили, что, если я откажусь помогать и кто-нибудь погибнет, виноват буду я. Они думали, что, поставив меня в такое положение, уломают – и тогда я найду какой-нибудь способ все-таки сделать ключ.

– Очевидно, они очень верят в твои способности творца, – заметила Магда.

Мерит больше не мог усидеть на месте. Он снова подошел к столу, оперся на руки и уставился на меч, лежащий на красном бархате. Пока Магда наблюдала за ним, ожидая продолжения, его пальцы поглаживали клинок.

– Как будто они, веря, что мы можем летать, – наконец произнес он, – приказывают людям прыгать с обрыва, расставив руки, и лететь. Мол, раз уж они приказали, все получится.

А когда эти люди разбиваются насмерть, виноватым оказываюсь только я, потому что именно я сказал им правду – что не получится.

Глава 52

– Итак, ты отказался быть их провожатым, но они все-таки решили рискнуть, – сказала Магда, когда он на некоторое время замолчал. – И что?

– А как по-твоему? Много хороших людей погибло зря, вот что.

– Понятно.

Она слишком хорошо помнила человека в нижней части Цитадели – распростертого на полу, мертвого, с большим обломком клинка, торчащим из груди.

– Понятно? – не оглянувшись на Магду, он покачал головой. – Ты заявила, что, по-твоему, Барах отдал жизнь во имя чего-то действительно важного. У тебя хотя бы есть утешение! А эти люди погибли ни за что. Какое утешение может быть у тех, кого они покинули?

Ты знаешь, каково это – сталкиваться со вдовами этих людей? Людей, чьи жизни отняты понапрасну? Можешь представить себе горе этих женщин, знающих, что их мужья мертвы, слышавших, что я в ответе за это, что я мог бы предотвратить их гибель, если бы не оказался себялюбцем и помог им? Можешь представить, каково это – слышать, как их дети, которых я катал на своих плечах, плачут по отцам, которых никогда уже не увидят?

Можешь представить, каково это, когда вдовы, матери, сестры и дочери погибших всю ночь лежат у твоего порога, безутешно рыдая и обвиняя тебя в смерти любимого человека?

– Нет, не могу, – ответила Магда в наступившей тишине.

Ей было стыдно, что она оказалась одной из тех, кто с легкостью записал его в виновные, поверив слухам. Она выработала мнение о нем раньше, чем с ним познакомилась. Магда почувствовала себя дурой оттого, что так охотно приняла ложь.

– Могу ли я убедить людей, переживающих такую боль, что пытался не допустить эти неоправданные смерти? Они не хотят слушать. Не хотят слышать. Они верят Совету, а Совет утверждает, что, если бы я помог, ничего бы не случилось. Семьям погибших проще обвинить меня, чем пытаться понять всю сложность проблемы. Они не могут осознать, что, даже если бы я остался и приложил все свои силы, люди все равно погибли бы – и я вместе с ними. Им проще принять ложь, нежели истину.

Магда слышала играющих на улице детей и лай собак, носившихся за ними. Она могла лишь представить страдания детей в случае потери горячо любимого отца. Когда они, наконец, убежали куда-то, завеса молчания снова опустилась на небольшой, загроможденный вещами дом.

– Так вот почему ты покинул Цитадель, – произнесла вслух Магда, как только поняла.

Не оборачиваясь к ней, Мерит кивнул.

– Именно поэтому.

Она могла видеть, какую боль ему причиняет такая безвыходная ситуация и как несправедливы обвинения. Она поняла, почему Барах сказал, что если бы сумел, то помог бы Мериту.

Магда встала и пересекла комнату, чтобы положить руку на его широкое плечо, успокаивая. Она наконец поняла всю глубину сострадания, которое видела в нем Исидора.

– Спасибо, Мерит, что объяснил. Теперь я понимаю. Я очень рада, что слухи – клевета, и в то же время стыжусь, что бездумно верила, когда вас винили в этих смертях.

Он признательно кивнул, легонько коснувшись лезвия меча.

– Много хороших людей погибло ни за что. Боюсь, еще много хороших людей лишаться жизни, прежде чем Совет наконец откажется от попытки добиться невозможного.

Стоя рядом с повернувшимся к ней Меритом, она впервые целиком увидела великолепный меч на красном бархате. По всей длине сверкающего клинка проходило углубление, заканчивавшееся лишь у самого острия. Стальные крестообразные гарды воинственно выгибались вперед. Эфес тонким кружевом оплетала серебряная филигрань.

Золотая филигрань, украшающая рукоять, складывалась в изящно начертанное слово «Истина».

От великолепия меча у нее перехватило дыхание.

Магда почти невольно протянула руку и коснулась рукояти, ее пальцы повторили золотой рельеф слова «Истина». Она никогда не видела ничего подобного.

Мерит наблюдал за ней, затем поднял меч; пальцы Магды, словно нехотя, соскользнули с выписанного золотом слова. Он положил клинок на согнутую руку и предложил ей взяться за рукоять.

Магда не сдержалась и позволила пальцам сомкнуться на ней. Взявшись за рукоять и поднимая оружие, она чувствовала кончиками пальцев рельефные золотые буквы слова «Истина» на одной стороне и выполненные филигранью, врезающиеся в ладонь, – на другой.

Она умела обращаться с мечом, но вовсе не так искусно, как с ножом. Этот меч в ее руках казался волшебным. Его вес и балансировка были потрясающе точными. Он казался легким, быстрым и удивительно правильным.

Кроме того, меч затронул что-то глубоко внутри нее, воззвал к чему-то способом неожиданным и не вполне понятным.

Более всего это напоминало праведный гнев, кипящий на границе сознания, жаждущий освобождения.

– Это несомненно ключ, – прошептала Магда, больше себе.

Мерит все еще смотрел ей в глаза.

– Должен был стать ключом, но, как я уже объяснил, я не могу завершить его.

– Теперь все обрело смысл, – сказала она опять больше себе, чем ему. – Я понимаю, что ты имел в виду, говоря о магии ключа, служащего истине и в то же время охраняющего силу.

– Силе для действия необходима истина. Истина – это реальность, законы природы. Они неразделимы. Эти отношения представлены словом, вплетенным в рукоять. Оно означает, что этот меч призван служить не просто силе. Он служит истине.

Она наконец поняла и – посмотрела ему в глаза.

– Это Меч Истины.

Теплая улыбка смягчила черты Мерита.

– Хорошее название. Не знаю, почему я сам не додумался. Этот меч служит истине больше, чем ты думаешь, на многих уровнях и во многих отношениях. Я всегда подразумевал, что хозяин этого меча обретает судьбу искателя истины.