Мичман Империи. Часть первая

Главный злодей сегодняшнего вечера зло сверкнул глазами, и втиснулся в салон оставшегося транспорта. Хлопнула дверь, загудел движок, и антиграв, медленно набирая скорость, полетел восвояси.

— Жичкин, убери с дороги технику, — бросил премьер-майор, разворачиваясь к воротам, и раскидывая в стороны руки, — Драгомир! Принимай гостей! Вовремя мы по….

— Воду в корыто верни, — мимо Ерастова прошёл Дед, сверля меня взглядом. Как же я по ним всем соскуч….

— Явился, значит, кавалер! — Заметил он планку «Георгия», — посмертный, слышишь, Драгомир? — Дед на мгновение обернулся к отцу, а затем, вдруг, схватил меня за ухо, выкручивая его.

Протезом схватил! Больно! Я сжал челюсти, прикусив язык от неожиданности. Было обидно. За что!?

— Ты почто матери письмо не написал? Свинтус махровый! — выговаривал мне Дед. — Она похоронку на тебя получила с неделю как! Вот же ж вырастили, орясину стоеросовую.

— Воислав Драгомирович, Ваше благородие, это я виноват, не мучьте парня, — попытался прийти мне на помощь дядя Саша.

— С тобой, оболтусом, я позже поговорю, — так ласково ответил ему Дед, что Ерастов поежился. — Не мешай мне внука воспитывать.

— Здравствуйте, Воислав Драгомирович, — из темноты, в сопровождении Абаимова, вынырнула Иллирика с люлькой в руках, и замерла рядом с нами.

— Здравствуй, внучка, — Дед отпустил моё многострадальное ухо, и, сделав шаг к ней, осторожно обнял, чмокнув в лоб. — Соболезную, девочка. Жаль, что так вышло. Теперь ты дома, добро пожаловать. — Он отстранился от неё, и посмотрел на Вареньку.

Одним взглядом попросив разрешения у Лиры, он осторожно, одним пальцем, нежно погладил доченьку по щеке.

— Вот и правнучку увидел, — как-то сипло произнёс он, с хрипотцой. Драгомир, теперь ты дед, а не я!

— Угу, — услышал его отец, стоявший поодаль рядом с Серафимом и дядей Сашей.

Он, как никто другой знал, когда нельзя идти поперек Деда, и был немногословен, но я видел, он рад мне, очень рад. А мне было стыдно, мама….

— Чего застыл, как столб? Ей-богу, бестолочь, — прошипел Дед. — К матери иди, она в доме. Да не один иди, куда рванул, жену с дочкой забери. Наградил же господь внуком! — ворчал он, нам в след. — Валенок от матроса, а не морпех. Разве бывают такие морпехи?

— Так точно….

— Поговори мне ещё, оболтус.

— Нас не представили, Серафим Апостолов….

Родное крыльцо. В окнах горит свет, ступеньки поскрипывают. Лира сзади стоит, за мой пояс держится, как тогда, в лесу на Тауметам, а мне боязно повернуть ручку. Вздохнув, решаюсь. Дверь открылась. Вперёд.

Она застыла на полушаге. В центре горницы. Морщины на лице стали глубже. Прибавилось седины в волосах, а в глазах застыли неверие, надежда и радость.

Во рту пересохло.

— Мама.

Глава 2

Я проснулся рано. По армейскому расписанию. Ночная прохлада ещё не успела уйти. Перекатившись на спину, подтянул штаны и оторвал голову от подушки. Лиры в постели уже не было.

В центре комнаты, над старой, из резного дерева, колыбелью, в которой выросли все дети нашей семьи, склонилась Белослава.

— Тише, Брусника, не разбуди! — шикала она в кроватку и шурудила там руками, но в ответ раздавался только мерный, мощный мурк.

Чтобы не испугать сестру вставал я шумно, громко зевая.

— Доброе утро, — с натугой выпрямляясь, держа в руках здоровенную кошку, обернулась ко мне Белослава.

— Привет Белка, — улыбнулся я, и подошёл к ней, чтобы растрепать светлые, торчащие в разные стороны косички. Сама заплела, видимо. — А где Лада? Ты чего одна?

Брусника вывернулась, упав на пол, и тут же юркнула обратно. Улеглась вокруг Вареньки и затарахтела, как БТР дизелем.

— На кухне вместе с мамой и Лирой хлопочет, — сестрёнка уклонилась от моей ладони, и снова нырнула в люльку. — Бруська, поросль трёхцветная, разбудишь же.

— Да оставь ты её, пусть сон охраняет, — я направился к своей, как с иголочки, повседневной форме, висящей на дверце шкафа.

— Мама утром отстирала и погладила.

Мама… она вообще спала сегодня? Взгрустнул я, вспомнив вчерашний вечер — сначала нас встречали, определялись с размещением, позже подоспели на помощь соседи. Суета стояла до глубокой ночи.

Белка крутилась вокруг меня, пока я доставал из рюкзака в углу полевую форму, и отдирал шевроны с нашивками.

— У тебя как дела? Как учёба? — поинтересовался я.

— Каникулы же, какая школа? — изобразила она умильную мордочку, а затем похвасталась: — всего шесть четвёрок.

— Умничка! — лучше меня учится!

— Ростик, — пискнула она, затаив дыхание, когда я поцеловал дочку, и собрался идти умываться, — можно с Варей во дворе погулять, как она проснётся? Я ей всё покажу, всё расскажу.

— Конечно можно, — улыбнулся я, всё-таки потрепав косички, — только осторожно, и Лиру с собой возьмите, ей тоже интересно будет.

— Здорово! — Белка скукожилась под моей ладонью. — Утру нос Ладке, а то задрала его, как готовить с мамой стала. Взрослая такая! Ууу, даже на Вареньку всего пять минут смотрела.

Ничего не меняется. Два самых близких друга, и два злейших соперника одновременно. Так и живём.

* * *

— Доброе утро, Ростислав, — сверх всякой меры напыщенная Лада склонила голову, стоило мне только войти на кухню.

Ох, как же пахло выпечкой и жареным мясом! Слюной можно захлебнуться, но сначала тренировка.

— Доброе, ты чего такая деловая? В слуги к аристократам готовишься? — не удержался я от шпильки, целуя в щечки маму с Лирой.

Ничего мне сестра не ответила, только вздернула гордо голову, да, махнув толстенной русой косой, отвернулась к овощам на столе.

— Пусть её, — улыбнулась мама на немой вопрос, — переходный возраст.

— А, — протянул я, — кажется, у Ждана было, что-то подобное. Перебесится.

— А вот и нет! — буркнула Лада, начав громко нарезать огурцы.

Ну, да её дело.

Возмущенные голоса с кухни были слышны даже на крыльце, но румяный, только из духовки расстегай стоил того! Честно отдав половину щенкам, торпедами подскочившим ко мне, и погладив за ушами Няшку — четырёхгодовалую сучку гигантского святогорского тигродава, я припустил вокруг усадьбы.