Миф Коко Банча
Шрифт:
Когда же в назначенный день и час в магазине появилась дама с кулоном, Юз, облегченно вздохнув, взял у нее драгоценную «желтую каплю» и удалился к себе – произвести экспертизу камня. Да, бриллиант был безупречный, роскошный и стоил, пожалуй, всех тех денег, которые она запросила. Юз даже расстроился, что прибавил к шестистам тысячам всего-то пятьдесят. Кроме того, параметры камня в точности соответствовали камню Амфиарая.
Понимая, что такой занятой человек, как Амфиарай, может опоздать на встречу, и тогда сделка не состоится, и Юз не получит своих пятидесяти тысяч, ювелир решил не искушать судьбу и выкупить у вдовы бриллиант немедленно, прямо сейчас, и тогда вдруг ему удастся еще больше содрать с этого черта-грека, этого безумно богатого Аполлона, наживающего свои миллионы долларов на наркотиках. Вдова не возражала, тем более что охрана, по ее словам (а она вновь
Глава 32. Феодосия. Клуб избранных
Как Амфиарай и обещал, после посещения «Каролины», где он купил Рите роскошное королевское кольцо, они заехали на Варварку. Взяли большую картонную коробку из-под платья, в котором хранились футляры с платиновым набором и бриллиантовым кулоном, положили туда еще и перстень, который Рита боялась носить на пальце («Ты что, носить такую дорогую вещь? Ни за что, мне же палец вместе с ним отрубят!»), и все эти сокровища привезли к Рите домой.
– Ты уверена, что у тебя дома никого нет?
– Нет, – сказала Рита, глядя на свои окна, в которых уже не горел свет, что означало только одно: вся ее компания, которую она так предательски бросила, ничего не объяснив, покинула ее квартиру, а ключи наверняка взяла себе Тая. – Да и кому быть?
– Когда ты разговаривала со мной по телефону, я слышал какие-то голоса. Мне показалось, что у тебя кто-то был.
– Да, соседка, Тая… Но мы вместе с ней вышли из квартиры, я спустилась к тебе, а она – к себе… – Ну не могла же она признаться Амфиараю в том, что бросила своих гостей и забыла все на свете, едва услышала его голос.
Теперь, когда она стояла возле лифта, стыд жаркой волной захлестнул ее. Она поднималась, прижимая к своей груди бесценные сокровища, красная и взмокшая от волнения. Она и теперь-то своим состоянием мало чем отличалась от той прежней Риты, которая несколько часов тому назад услышала по телефону голос своего странного возлюбленного. Ее шатало, предметы расплывались перед глазами, а Амфиарай продолжал оставаться для нее некой неосязаемой субстанцией, цветной и отлично выполненной голограммой. Она не понимала, зачем он делает ей такие сумасшедшие подарки. Хотя его желание перевезти их к ней в квартиру показалось ей естественным: а как еще он мог бы доказать отсутствие у него каких-либо корыстных целей или мотивов в отношении нее и тем самым заставить ее поверить ему, что он по-настоящему ее любит и собирается связать с ней свою жизнь, не считая того, что он должен быть уверен, что полностью ею прощен?
– Подержи, пожалуйста… Кажется, я захлопнула дверь, поэтому мне надо спуститься к Тае и забрать запасные ключи.
Амфиарай остался ждать Риту на лестнице с коробкой в руках, в то время как она на ватных ногах спустилась по лестнице к Тае.
– Рита, ты? – Тая была в одном белье. И хотя лицо ее выражало удивление, Рита поняла, что Тая была уверена в том, что это пришла именно она, иначе бы ни за что не открыла дверь никому: в это время у нее обычно бывал Саша, и Тая не рискнула бы даже подойти в таком виде к двери. – Проходи…
– Нет, я не могу… Тая, ты извини, что я так поздно. Я за ключами.
– Понятное дело, что не на свидание ко мне пришла. Лучше скажи мне: ты как? С тобой все в порядке? – Тая говорила шепотом, но Рита все равно показала ей жестом, приложив палец к губам, чтобы она молчала и что она не одна, наверху ее ждут. Тая молча кивнула и тяжело вздохнула, как может вздыхать только человек, которому далеко не безразлична судьба ближнего. Рита же, качнувшись на каблуках, в приливе теплых чувств к всепонимающей подружке поцеловала ее куда-то в ухо и чуть не разрыдалась, как человек, собирающийся в неизвестность и неуверенный в том, что когда-нибудь вернется. Тая подбодрила ее, сжав ей запястье, торжественно, словно благословляя, вложив ей в руку ключи. На том и расстались.
…На глазах у Амфиарая Рита спрятала коробку в шкаф, рядом с коробками с обувью, и ей сразу же стало как-то не по себе: теперь драгоценности, которые она согласилась принять от своего любовника, находились по соседству с зимними теплыми ботинками покойного Оскара, его легкими, свиной кожи, летними туфлями и круглой коробкой с его почти что новой французской велюровой шляпой. Она сразу же представила себе Оскара, спокойно возвратившегося «на побывку» с того света и устроившегося где-нибудь рядышком
в кресле (если вообще не присевшего на супружеское ложе) и с интересом наблюдавшего теперь за «сладкой парочкой» – своей распутной женой и Амфиараем, заботливо укладывающими сокровища в их семейный шкаф.– Теперь ты спокойна? – Амфиарай обнял ее. – Я не знаю, что еще можно сделать, чтобы ты наконец доверилась мне. Я с тобой, Рита. Ты веришь мне?
Он смотрел ей в глаза и обдавал ее лицо своим дыханием. И она таяла в его объятиях, как сладкое масло, обреченное быть проглоченным этим смертоносным неведомым греческим насекомым по имени Амфиарай. Ни тело ее, ни разум не принадлежали ей. Понимая, что принесенные сюда драгоценности – залог ее принадлежности этому мужчине, она дрожала, чувствуя, как его властные и нетерпеливые руки лишают ее одежды, как снимают покров за покровом, обнажая постепенно тело, а вместе с ним и душу.
– Амфиарай, я прошу тебя, не надо здесь, не надо. Здесь Оскар. Он следит за нами, он все видит, и ему больно видеть нас вместе. Ну, пожалуйста, я прошу тебя… Не здесь, не здесь! Не на этой постели.
По лицу ее текли слезы. Прорычав что-то и, видимо, разозлившись на эти слова, Амфиарай резким движением перевернул ее на живот, и она прямо лицом упала на мягкую подушку, еще хранящую запах тела и волос живого Оскара. Это было невыносимо. Двойное чувство отвращения охватило ее; ей показалось, что ее хотят взять сразу двое мужчин: Оскар и Амфиарай, и одинаково отвратительным ей показалось предстоящее совокупление. Ее женское естество противилось вторжению грубой и огненной мужской плоти. Сомкнув бедра и словно окаменев, она ждала развязки, она знала, чувствовала, что сейчас наступит тот момент, которого она всегда боялась в отношениях с мужем и не допуская которого уступала по первому его требованию: грубость, замешенная на злости и непонимании ее как женщины, не желающей именно этого мужчину. Оскар, муж, как мог он поверить в то, что живущая рядом с ним женщина не хочет его, живет и не хочет. Или Амфиарай. Она ушла от мужа к нему, тогда почему же сопротивляется самому естественному желанию, которое только может мужчина испытывать к женщине? Что это? Обман? Его обманули? Рита, выходит, обманывала не только своего мужа, живя с ним, но не желая его, но и Амфиарая, своего любовника, близость с которым то приносила ей невыносимое блаженство, то вызывала чувство отторжения… И разве она не понимала того, что стоит им переступить порог ее квартиры, как Амфиарай – завоеватель, оказавшись в стане своего соперника, – первое, что сделает, это овладеет женщиной, Ритой, женой Оскара?! Она и хотела этого, и не хотела. Она боялась очередного предательства по отношению к уже покойному Оскару и словно видела его, сидящего в кресле и с презрением разглядывающего совокупляющуюся пару.
Амфиараю помешал звонок в дверь. Он прозвучал как раз в тот момент, когда Рита с закинутыми назад руками и перекошенным от отвращения лицом затихла на постели среди подушек и смятых простыней, готовая принять своего нового хозяина.
Ее любовник замер, прислушиваясь, словно спрашивая, а не послышался ли ему этот так не вовремя прозвучавший звук. Лицо его напряглось, когда он с силой повернул Риту за плечи, чтобы увидеть ее мокрое от слез красное лицо и спросить, кто бы это мог быть.
– Я не знаю, – прошептала она, глотая слезы.
– Ты не откроешь. Ты же понимаешь, что теперь ты не имеешь права открывать дверь другим мужчинам. Теперь я твой мужчина. Я твой муж, и ты должна соблюдать приличия.
– А с чего ты взял, что я приличная женщина? – Слова вырвались против ее воли, она даже испугалась.
– Не говори глупостей… – И он, растопырив пальцы и всей сильной пятерней прижав ее шею к постели, медленно вошел в нее. Она застонала от непонятного чувства, похожего на боль, но пронзившего ее всю от макушки до кончиков пальцев. Тот, кто звонил в дверь, и не подозревал, что каждым своим звонком словно подгоняет движения Амфиарая. Этот отвлекающий и раздражающий звук оказался роскошным подарком для такого искушенного в любви и находящего удовольствие во всем, что только может усилить сексуальное чувство, мужчины, каким был Амфиарай. Звонки возбуждали его, придавали сил. Когда же Рита услышала голос Можарова, требующего, чтобы ему открыли, она поняла, что потеряла своих друзей и что теперь она не посмеет посмотреть в глаза ни ему, ни Сашеньке, ни даже Тае. Она понимала, что Можаров звонит, обеспокоенный лишь тем, что ей здесь, в ее квартире, может грозить опасность. Он наверняка выследил их, ведь он знал про квартиру на Варварке, значит, он мог видеть Амфиарая, который привез ее и поднялся с ней сюда.