Миф об идеальном мужчине
Шрифт:
Ни о чем не думая и ломая мокрые ветки, он бросился в кусты, где только что светилась белая кисточка.
– Ники, где ты? Да где же ты, чертова собака?!
Он споткнулся обо что-то, чуть не упал и выругался, поправляя сваливающуюся кроссовку.
Веревка плотно и безнадежно захлестнула его горло.
Еще секунду он ничего не понимал.
А потом стал сопротивляться, бешено, безумно, но тот, кто душил его, был сильнее, да и эту драгоценную секунду, единственный шанс на спасение, он потерял.
Свет стремительно темнел в глазах, и горлу было очень больно, и напоследок
И Ирка будет горевать.
Больше всего на свете он не любил расстраивать жену.
Дело сделано.
Все спокойно и тихо.
Правда, сказать он ничего не успел, потому что эта скотина доставила ему больше хлопот, чем он думал. Даже руку ободрал, хирург, гуманный и милосердный врач, каждый день кромсающий живые человеческие тела. Мерзавец.
Он еще раз удостоверился, что человек у его ног мертв.
Он порвал ему горло, пока тот извивался и корчился, надеясь спастись. А теперь лежал, уткнувшись оскаленным ртом с высунутым языком в шерсть своей мертвой собаки, как будто собирался ее укусить.
Туда тебе и дорога. Счастливого пути.
Он брезгливо бросил шнур на труп, перешагнул через него и неторопливо направился к выходу из замусоренного и загаженного собаками сквера, оставив Сергея Мерцалова остывать под вновь начавшимся дождем.
Андрей считал секунды.
Раз, два, три, четыре…
Двое вышли из машины и направились к бетонному парапету набережной. Один из них оглянулся через плечо. Глаза обежали пустынную, залитую дождем реку, тротуар в мелких пузырящихся лужах, желтый забор какой-то конторы напротив. Двое остались в машине.
…восемь, девять, десять…
Рядом шевельнулся Игорь Полевой, хладнокровный и надежный, как скала. И опять замер. Димка Мамаев держался из последних сил, возбуждение захлестывало его, переливаясь через край. Он хотел активных и решительных действий, после которых все враги окажутся поверженными, а сверкающий Димкин ботфорт будет попирать спину трусливого противника, распластавшегося на земле.
Не будет никакого кино, мальчик. И НТВ не покажет нас в программе “Криминальный дневник”. Если мы не облажаемся, все пройдет без шума и пыли. И даже без стрельбы, в которой для тебя основной смысл оперативной работы. Пока.
…двенадцать, тринадцать, четырнадцать…
А вот и вторая машина. Гости прибывают точно по расписанию. В этой машине их всего двое. Оба выходят. Один закуривает, закрывая от дождя сигарету ладонями. Ладони сложены ковшиком. Тот же внимательный и короткий взгляд по сторонам.
Все спокойно.
В холодном влажном воздухе сытный кондитерский дух. Дальше по набережной – “Красный Октябрь”. Сладкий конфетный запах вязнет в носу, от него невыносимо хочется курить. И есть.
…двадцать. Один, два, три…
Ребята за желтым забором подобрались и натянули маски. Андрей не мог этого видеть, но точно знал, что это так.
Может, бизнесмен Муров и не стоит их усилий, и даже скорее всего не стоит, но убийцу его они сейчас возьмут.
Четверо у парапета разговаривают спокойно. Смеются.
Ну, бог в помощь…
Двигатель
ревет, и машина сразу выскакивает на тротуар, с визгом приседая перед растерянной четверкой. Двери распахнуты, и Андрей уже снаружи. Слева от него Полевой. Только Димка где-то застрял.– Стоять! Руки на голову!!
Один из них бросается бежать, сбоку на него кидается оперативник в маске. Кто это? Андрею некогда соображать.
Ругань, глухой удар. Стон.
– Мордой в парапет, ноги!.. Ноги шире, мать твою!! Ботинком в голень… стоять!!
Один валится на колени, другой, захрипев, перегибается через парапет.
– Руки на голову, ну!! Мат, дождь.
Операция прошла успешно, так они напишут в отчетах.
Те двое, что остались в машине, стоят на коленях, уткнувшись лицами в капот. Тоненькая красная струйка бежит по бежевому борту щегольской иностранной машины.
Все. Конец истории. Двенадцать секунд.
– Сколько? Это Полевой.
– Двенадцать, все нормально. Мужики, по машинам! Стволы подберите, если кто уронил!
Это шутка, и они смеются.
Андрей садится в машину, Гена Барский, водитель, хлопает его по спине.
– Ты молоток, Андрюха, мать твою! Железный опер!
Да, конечно. Он и сам знает. Все чисто, красиво, быстро и без единого выстрела. Не придется писать никаких объяснительных, и покой честных граждан не потревожен.
Неужели с тех пор, как он приехал на работу, прошло только полтора часа?! Время позволяет себе какие-то немыслимые кульбиты.
Как похолодало!
Андрей закурил.
– Дим, ты как? – спросил он, затягиваясь.
– Отлично! – ответил сзади Димка неестественно бодрым голосом.
Все ясно. Хреново, но не слишком. Какой это у него выезд? Второй вроде? Ну, для второго выезда неплохо.
Можно расслабиться и отдохнуть в теплой машине. Ехать им минут пятнадцать.
Мать твою…
Их двое, установила Клавдия. В субботу с утра до вечера за ней таскался один, а в воскресенье – другой.
Не обнаружив по дороге в булочную унылую рожу субботнего соглядатая, Клавдия решила, что у нее все-таки галлюцинации. Прав майор Ларионов. В булочную ей не особенно было надо, она пошла туда только “для проверки”. Второго она разглядела, выходя из вертящейся магазинной двери. В руках, как заправский конспиратор, она держала батон.
Ее сопровождающий маялся у ларька, покупал сигареты. Интересно, сколько раз в день им приходится делать вид, что они покупают сигареты, жвачку, пиво? Десять? Тридцать?
Этого она тоже видела у аптеки. И один раз у метро. Она уронила пакет с морковкой, и он на нее налетел. Но собирать морковку не помог, а понесся дальше, не оглядываясь. Клавдия тогда еще подумала неодобрительно, что джентльменов в роду человеческом совсем не осталось.
Почему-то они совсем не опасались, что в один прекрасный момент она поймет, что они таскаются именно за ней. Принимают за полную кретинку и простофилю? Конечно, у нее, наверное, вид такой, соответствующий, но только слепой в конце концов не обнаружил бы их присутствия. Или они уже очень давно за ней ходят и совершенно расслабились?