Миф страны эдельвейсов

– Вероника только что была в холле, – возразил Маттиас.

Наташа заметила, что он находится в компании невысокого, броско одетого (клетчатое красное полупальто, зеленые узкие брючки, оранжевый шарф с белыми помпонами) молодого мужчины, который держал в руках, пальцы которых были унизаны серебряными кольцами, большой алюминиевый кофр.

– Мой... близкий друг Себастьян, – объявил Маттиас и, к большому удивлению Натальи, взял похожего на попугая типа под руку и даже смачно поцеловал.

– Маци, милый мой, как же я рад видеть тебя, крошик! – затараторил субъект с кофром. И сам поцеловал Маттиаса, только не в щеку, а в губы.

Пианист отпрянул и слегка ошарашенно произнес:

– Басти, скверный шалунишка, давай-ка прибережем нашу страсть до того момента, когда останемся одни. Ведь агент О’Коннор нас уже покидает?

Намек был более чем прозрачный. Наташа едва сдержала вздох облегчения. Она сейчас вообще даже дышать боялась – вдруг услышит Тейлор, находившийся всего в полуметре от кладовки.

– Я непременно позвоню вам, если увижу бандиток, – сказал Маттиас, протягивая убийце руку. – Всего хорошего!

«Агент О’Коннор» направился было к дверному проему, но вдруг остановился, подошел к барной стойке и, подняв в воздух парик, который днем ранее украшал голову Саш'a, спросил:

– Герр Лангфельд, могу ли я спросить, что это такое?

Он не забыл, поняла Наташа. Не забыл, где видел точно такой же парик! Боже, они попались! У Тейлора наверняка имеется пистолет, возможно, даже не один, и он готов взять на свою совесть четыре трупа – их двоих, Маттиаса и несчастного гримера Басти.

Маттиас молчал, но вдруг послышался голосок Себастьяна:

– О, мой любимый паричок! Вот где я его оставил! Боже, какое счастье! Вы нашли его, агент, вы нашли его! Я всю ночь не мог спать, так мне было грустно без любимого паричка! Это ведь ручная работа, стоит уйму денег. Знаете, в субботу будет занятная вечерника, и паричок нужен мне для образа Марлен Дитрих. О, как же я рад, сейчас от радости описаюсь! Мы с Маци там обязательно будем, ведь так, милый? А вы, агент, не хотите ли составить нам компанию? Вы ведь такой мужественный, такой импозантный. Вы произведете подлинный фурор!

Гример вырвал парик из рук остолбеневшего киллера, натянул его себе на голову и кокетливо сказал, трепеща ресницами:

– Ну, как вы меня находите?

Тейлор Найт, оттолкнув Басти, двинулся к выходу:

– Мне пора, герр Лангфельд! Приношу свои извинения!

– А как же вечеринка, агент? У вас имеется полицейская форма? Боже, ребятки сойдут с ума, если вы появитесь там в полной амуниции! Так вам сообщить адрес?

Басти бросился вслед за «агентом О’Коннором», и через несколько мгновений хлопнула входная дверь. Саш'a, сотрясаясь от смеха, вышла из кладовки. На кухне появился изящный гример и рассмеялся:

– Наш агент спасся бегством! Какая досада! Маци, я так и думал, что у нас одинаковые пристрастия! Когда мне позвонила милая Сибилла, я подпрыгнул до потолка и сразу же отправился к тебе – еще бы, такая честь, я требуюсь самому Маттиасу Лангфельду!

Он снова поцеловал Маттиаса и непременно повис бы у него на шее, если бы пианист не вывернулся из его объятий и не заявил:

– Мальчик мой, Басти, представление окончено! Лжеагент ретировался, так что мы можем забыть о наших интимных отношениях.

– Очень жаль, – надул подкрашенные губки гример. – Но, может, ты передумаешь, Маци? Ой, а кто у нас тут такой?

Он уставился на Наташу и Саш'a, корчившихся от смеха. Заметив в руке у Саш'a нож, Себастьян широко распахнул огромные глазища и простонал:

– Господи, что вы хотите сделать с нами? Кажется, те самые бандитки, которых ищет полиция!

Маттиас схватил гримера за рукав пальто, в его голосе зазвучала легкая угроза:

– Так, Басти, о том, что здесь произойдет, ты никому и никогда не скажешь, за что получишь щедрое вознаграждение и билет на один из моих концертов.

– А ты не согласишься со мной отужинать, Маци? – промурлыкал гример. – Это было бы лучшим вознаграждением!

– Для тебя я – Маттиас, – поправил «попугая» пианист. – И нечего прохлаждаться, приступай к работе!

Через полтора часа появился и фотограф. К тому времени умелые руки гримера Себастьяна превратили Наталью и Саш'a в совершенно иных женщин. Наташа стала почтенной дамой лет эдак пятидесяти с длинными рыжими волосами, Саш'a сделалась разудалой девицей – переизбыток косметики, мелированные разными тонами волосы, кольцо в брови.

– Отлично! – Маттиас остался доволен работой гримера.

Наступила очередь фотографа. Он сделал снимки цифровым фотоаппаратом и сказал, уже уходя:

– Документы будут готовы сегодня вечером. Сибилла сказала, что сама привезет их вам.

Наконец и гример Басти удалился, так и не добившись от Маттиаса ответа, когда они смогут вместе поужинать.

– А ты пришелся ему по нраву, милый Маци, – заметила со смешком Саш'a.

– Не называй меня так! – заявил пианист. – Но надо признать – если бы не Басти, то мнимый агент Интерпола раскусил бы нас. Я сразу понял, что он не тот, за кого себя выдает. Это и есть ваш американец, выполняющий функции наемного убийцы?

* * *

Утром следующего дня в особняке появилась Сибилла, оказавшаяся энергичной чернявой дамой лет пятидесяти, крошечного роста, вся увешанная золотом. Она первым делом вручила Маттиасу конверт.

– Здесь документы для твоих подружек, – пояснила она. – Пришлось заплатить за скорость, но ведь ты сам так хотел. И где твои дамы?

Критически осмотрев Наталью и Саш'a, она заявила:

– Вы вторглись в жизнь великого пианиста и создаете ему массу проблем накануне турне! Получите ваши документы и выметайтесь!

Оставив Сибиллу пить кофе на кухне, Маттиас отдал женщинам их новые документы. Наталья звалась теперь Илоной Попеску и превратилась в гражданку Швейцарии, а Саш'a стала итальянкой Розой Джоланни. Пианист протянул им и другой конверт, в котором Наташа обнаружила солидную пачку двухсотевровых банкнот.

– Нет, – запротестовала она, – ты и так очень много сделал для нас, мы не можем...

Маттиас прервал ее, отмахнувшись.

– Вы сделали еще больше для меня, леди! А именно внесли разнообразие в мою унылую жизнь и напомнили, что не стоит зацикливаться только на карьере, которая и так давно достигла апогея.