Мифическое путешествие: Мифы и легенды на новый лад

Но караульные, вопреки ее ожиданиям, не смягчились, не заулыбались.

– Поверните коней, девочки, и езжайте назад подобру-поздорову, или мы препроводим вас в город, как арестованных, – сказал караульный. – Вам выбирать.

Удивленные, слегка напуганные, Мод и Эвдора развернули коней, миновали опушку леса, пересекли объездную дорогу, поставили жеребчиков в стойла, крепко обнялись и пообещали себе, что уж на будущий год до Затерянного Озера доберутся обязательно. Когда они распрощались у дверей дома Дена, Мод, все еще крепко сжимавшая в ладони уздечку, слегка задержалась.

– Что с тобой? – спросила Эвдора.

– Ничего, – откликнулась Мод, покачав головой, как будто стараясь убедить себя в собственной же правоте. – Ничего.

С этим она прищелкнула языком, развернулась и отправилась восвояси, к дому Клэнси, жившего в соседнем квартале. Эвдора еще постояла у двери, прислушиваясь, не вернется ли Мод, но Мод не вернулась.

Назавтра, когда Эвдора опять села в маленький поезд, идущий обратно, в тепло Белладонны, кондуктор оказался другим, не тем же, что раньше. Пробив компостером принятый у нее билет, он удалился в конец вагона и скрылся из виду, а стоило Эвдоре закрыть глаза и задремать, ей тут же начали сниться кони, и лес, и люди с пистолетами, заткнутыми за пояс, и развевающиеся по ветру, щекочущие щеку волосы Мод, скачущей рядом, и огромное озеро, тянущееся к самому горизонту.

На платформе ее встречала Зоряна с корзинкой провизии в руках. Ради недолгой прогулки со станции домой она напекла печенья и прихватила с собой свежевыжатого сока цвета утренней зари.

– Как добралась? – с улыбкой спросила Зоряна.

Глаза матери влажно, стеклянно поблескивали – должно быть, от игравшего в листве да траве ветерка: настала весна, воздух был полон пыльцы.

– Хорошо, – отвечала Эвдора, зная, что большего матери слышать не хочется. – Просто прекрасно.

– Ну, вот и славно, – сказала Зоряна, обнимая Эвдору за плечи и поворачивая к дому.

После шести месяцев, проведенных в Затерянном Озере, Белладонна казалась чем-то вроде декорации из кино: ни мусора, ни листьев в придорожных канавах, ни безобразных ржавых машин, ни одного разбитого окна, ни единого пустующего строения… Даже у станции улицы были чисты, словно только что вымытые с хлоркой.

– А наши как? – спросила Эвдора, ожидая услышать примерно такой же простой, беззаботный ответ на простой, беззаботный вопрос.

Да, мать она любила, однако Зоряне сроду не нравилось углубляться в суть. Для нее, что б ни случилось, все всегда было «в порядке».

– Лили натащила в гостиную кроликов – их теперь больше: крольчиха опять принесла малышей, и Лили хочет тебе их показать.

– А как же Джейн?

Зоряна не замедлила шага, не подняла взгляда от безукоризненно чистого, ровного тротуара.

– А Джейн теперь живет у отца.

Эвдора остановилась, однако мать продолжала шагать вперед.

– Что?!

Да, с другими девчонками из Белладонны – обычно с теми, кто постарше, с такими же миловидными блондинками, как Джейн, – такое случалось. Сегодня она в школе, обычной плавной походкой прогуливается по коридору, зубы белы, на коже ни пятнышка, а назавтра – раз, и исчезла. Уехала к отцу, которого никто в городке никогда не видал.

– Так уж, Эвдора, ей захотелось. Тебе ведь хочется пожить у отца. Вот и у Джейн тоже есть право на выбор.

Тон Зоряны был ровен, как тротуар под ногами – ни бугорка, ни трещинки.

Эвдоре вспомнился шепот и мольбы Джейн, и ее нежная щека, покоящаяся на плече в ту ночь, перед отъездом в Затерянное Озеро. В ту ночь Джейн никуда уезжать не хотелось. Когда только подруга детства успела передумать?

– Ну да, – согласилась Эвдора. – Конечно.

Когда они добрались до дому, во всех комнатах горели огни, а Лили сидела посреди гостиной, окруженная маленькими, шевелящимися комочками белого меха, улыбаясь, как ни в чем не бывало. И даже мать Джейн улыбалась от уха до уха, радуясь возвращению Эвдоры домой.

Шесть месяцев пролетели почти незаметно. Вернувшись в школу, Эвдора читала знакомые книги и выполняла знакомые тесты. По-прежнему ела вкусную, сытную пищу, приготовленную руками матери, и помогала ей прибирать в кухне. По ночам они с Лили, лежа рядом в постели, пели те детские песенки, что кажутся безобидными, если не вслушиваться в слова – в куплеты о висельниках да о сырой земле. С приходом лета все игровые площадки заполонили дети. Моя голову, Эвдора заплетала волосы еще влажными, чтобы, когда они высохнут, кудряшки оставались мятыми: это напоминало ей Мод. По осени, перед самым отъездом назад, Зоряна начала придираться к ее заросшим кожицей ногтям, чего никогда прежде не делала. А однажды, войдя в ванную, Эвдора застала Зоряну у зеркала: та выщипывала брови – пальцами, орудуя острыми ногтями, точно пинцетом. Мать выглядела совершенно на себя непохожей – бледной, испуганной, однако полной решимости. Стоило Эвдоре наступить на скрипучую половицу – Зоряна, подняв глаза, встретилась взглядом с ее отражением в зеркале над умывальником, и в тот же миг лицо матери сделалось прежним: уголки рта дрогнули, на губах вновь заиграла улыбка, пальцы разгладили покрасневшие морщинки у глаз.

– Пора спать! – сказала она переливчато, звонко, точно соловей в минуту радости.

На этот раз Эвдора не уснула в вагоне: ей очень хотелось понять, далеко ли на самом деле от одного городка до другого. Поезд то и дело нырял в тоннели, подолгу шел в темноте, а ведь раньше она этих туннелей даже не замечала! Не отрываясь, глядела Эвдора наружу, уверенная: рано ли, поздно, что-нибудь за окном да объяснит разницу между отцовским и материнским домами, разницу в мыслях и чувствах, навеваемых двумя разными спальнями, разницу между Лили с Джейн и Мод.

На этот раз ее поезд встречал сам отец. Увидев Эвдору, он заулыбался, двинулся по платформе навстречу, и она снова заметила, что на самом-то деле отец невысок ростом, компактен, а в движениях скуповат и точен настолько, что этого даже не замечаешь, пока он не направится прямо к тебе: тут уж хочешь не хочешь, а заметишь. Сейчас ей сделалось ясно, что Ден движется, будто танцор. Он, не спеша, шел, вышагивал, скользил к ней, а, подойдя, крепко прижал Эвдору к себе и чмокнул в лоб. Ростом Ден ненамного превосходил Зоряну. Еще пара лет, и Эвдора, вполне возможно, перерастет их обоих… С этими мыслями она ткнулась носом в ворот его старой коричневой кожаной куртки и, чтобы детство не ускользнуло, не исчезло без следа, глубоко вдохнула мужественные ароматы Затерянного Озера, за исключением запаха лошадей (на конюшнях Ден обычно подолгу не задерживался), но с прибавлением еще каких-то резких, свежих ноток, вроде запаха зимних сумерек. Внезапно ей показалось, что это – запах студеной воды.

– Ага, так ты рада вернуться сюда, – сказал отец. – Что ж, это и меня, как всегда, радует. Надеюсь, за полгода в Белладонне ты не слишком раскисла?

– Я всегда рада сюда вернуться, – откликнулась Эвдора. – В прошлый раз Клэнси говорил, будто обычно, чтоб вспомнить, как здесь, в Затерянном Озере, хорошо, требовалось пару дней подождать, но когда он меня встретил, я сразу же все это вспомнила. Вот и сегодня – тоже. А когда возвращаюсь туда, в Белладонну, скучаю по этим местам так, что неделями хожу сама не своя.

Все с тем же изяществом и простотой отец обнял ее еще крепче, потрепал по спине, подхватил ее кладь и двинулся к спуску с платформы. Лишь после этого Эвдора сообразила, что прежде здесь, в мире отца, никогда не говорила о Белладонне так много.

– Должно быть, для матери это нелегко.

– Может быть. Но ты же знаешь маму: она всегда такая жизнерадостная, бодрая… вот почему она так чудесна!

– Это точно, – согласился отец. – Точнее некуда. Но, знаешь, ты ведь всякий раз привозишь с собой частицу ее веселья.