Мифология «голодомора»

Так ли страшен контракт, как его малюют?

В 1933 году принятая в качестве основного способа экономических взаимоотношений между государством и селянами контрактация была отменена и заменена твердым заданием с гектара. Может статься, голод тут был и ни при чем… Интересно бы узнать, кто вообще додумался заключить взаимоотношения двух стихий — стихии земли и стихии власти — в рамки писаного договора? Которые и сейчас-то, при цивилизованном менеджменте, сплошь и рядом соблюдают через пень-колоду — а уж тогда!

Итак, контрактация — это когда государственные заготовительные организации заключают с колхозом или крестьянином-единоличником договор (контракт) на поставку сельхозпродукции. В качестве поощрения сдатчики получали по государственным ценам дефицитные промтовары, а те, кто выращивал незерновые культуры, — еще и дешевый государственный хлеб. Не подлежали контрактации посевы совхозов (их продукция и так принадлежала государству) и, почему-то, кулаков и зажиточных крестьян. Последним давали твердые задания, что странно — именно с зажиточных, которые в массе хотя бы читать умели, были шансы получить продукцию в срок. И вот попробуй, пойми логику авторов метода!

21 февраля 1932 года вышло постановление Совета труда и обороны (СТО) о контрактации яровых зерновых, бобовых и масличных культур, к которому прилагались инструкция по применению и типовой договор. Все это было еще тогда опубликовано в бюллетене «По хлебному делу». Из этих трех документов мы узнаем много интересного.

Вот как вы думаете, что подлежало контрактации? Простая логика говорит: объем продукции, которую надлежало поставить государству. Ан нет! Подлежала посевная площадь, а объем исчислялся… Черт знает, как он исчислялся!

Оным постановлением предполагалось законтрактовать 56 млн 212 тыс. гектаров. Основной культурой являлась пшеница (яровую рожь практически не сеяли) — ее предполагалось законтрактовать 20,1 млн га при плане посева 26,2 млн — т. е., около 80 % утвержденной Наркомземом посевной площади под яровые культуры.

Да, но сколько все же надо было сдать хлеба в пудах или новомодных центнерах (вот только перехода на центнеры для полного торжества бардака в тот момент и не хватало!)? Объем, как выяснилось, устанавливался по нормам:

«Нормы сдачи (продажи) колхозами законтрактованной продукции зерновых культур… установить (израсчета среднего урожая) в размере от 1/4 до 1/3 валового сбора в основных зерновых районах… и не более 1/8 валового сбора в незерновых районах.

Нормы сдачи (продажи) законтрактованной продукции зерновых культур… для единоличных хозяйств установить в размерах, указанных в ст. 7 с тем, однако, чтобы количество зерна, подлежащего сдаче (продаже) единоличниками-контрактантами с одного га (в центнерах) было не менее количества, сдаваемого с одного га соответствующих культур ближайшими колхозами» [174] .

174

По хлебному делу. 1932. № 18–19.

Зачем сравнивать с колхозами — понятно. Попробуй-ка, вычисли валовый сбор в единоличном хозяйстве! Интересно, как выходили из положения, если с одной стороны ближайшим колхозом был какой-нибудь гигант с собственным агрономом, снимавший по 120 пудов, а с другой — пресловутая артель «Напрасный труд», не дотягивавшая и до среднебедняцких 35 пудов. И совершенно очаровательна эта «сдача (продажа)». Если напишешь только «продажа», так народ решит, что выполнять контракт не обязательно — сколько хочу, столько и продаю, а если только «сдача» — так в головы рвущихся к коммунизму деятелей может вступить идея, что коммунизм уже наступил и платить не надо.

Но что мы видим? Мы видим, что уже в первых абзацах документа накладываются друг на друга два предположения — предположительная посевная площадь, которая еще не факт, что будет вспахана и засеяна, и некий предположительный «средний» урожай. Даже одна неопределенность в документах того времени уже на практике выливалась черт знает во что, а тут аж целых две…

…Итак, уже первое знакомство с контрактной системой выявляет заложенный в нее мощный заряд хаоса. Но ведь и это еще не все.

Вслед за постановлением идет инструкция по его применению. В оргмассовой части три раза повторяется, что перед тем, как заключать договоры с колхозами, они должны быть проработаны на колхозных и крестьянских собраниях, а сведение всей работы к заключению формальных договоров объявлено «левацкой практикой». Интересно, почему не «правым уклоном»? Потому что с «правым» креном был сам метод? Впрочем, «оба хуже»…

Вот еще интересно:

«Массовая разъяснительная работа должна закрепить в сознании колхозников, бедняков и середняков значение контрактаций как планового заказа государства сельскому хозяйству, заказа, являющегося составной частью плана строительства социализма в нашей стране».

Госзаказ, короче говоря. Вот ведь любопытно: в капиталистических странах за госзаказ дерутся, платят взятки чиновникам — еще бы, гарантированный потребитель! А здесь от него отпихиваются всеми силами.

Любопытно, но не удивительно — это последние арьергардные бои «хлебных войн». Как только советский рынок наполнится дешевым государственным хлебом (совсем скоро), селян уже не надо будет заставлять сдавать зерно — альтернативный покупатель с высокими ценами скукожится и отпадет сам собой. Но эти несколько лет тоже прожить надо.

А вот еще один предположительный пункт:

«В случае полной или частичной гибели посевов законтрактованных площадей от стихийных бедствий вопрос о нормах сдачи продукции с этих площадей разрешается комиссией под председательством представителя рика, в составе представителей райзу [175] , Райколхозсоюза, Райзаготзерно и колхоза».

175

Рик — райисполком, райзу — районное земельное управление.

Представляете, какое плодороднейшее поле для злоупотреблений? Ведь стихийным бедствием может быть признано все что угодно. Не только пожар или потоп, но и те же вредители, например, или сорняки. Было бы желание, а технические вопросы всегда можно решить с помощью самогона, поросят и прочих прелестей селянской жизни.

Система контрактации предусматривала и штрафные санкции. Поначалу они казались вразумительными. В случае просрочки выплаты причитающихся колхозу сумм за первые пять дней с Заготзерно взыскивалась пеня в размере 0,1 %, за последующие 10 дней — неустойка в размере 1 %. Аналогичные санкции предусматривались и для колхозов. А вот потом начиналось что-то странное.

Из текста договора следует, что по истечении 15 дней все санкции в отношении госорганов прекращаются — по крайней мере, после этого срока о них ничего не говорится. Это кто же решил, что государственные заготовительные организации в течение 15 дней обязательно и непременно решат проблемы платежей? И вот на практике получалось, что после двух недель рост неустойки прекращался, и положенную сумму плюс 10,5 % штрафных санкций заготовители могли заплатить, когда вздумается — хоть следующей осенью.