Мифы финно-угров

В финской руне «Сватовство в водопаде» парень пытается высватать у жены Хийси дочку. Та задает жениху трудные задания — вспахать голыми руками гадючье поле, срубить, не разбив, ледяной забор, свить веревку из мякины. Жених выполняет все эти задачи, и ему приводят невесту. Оказывается, что дочка Хийси «глазки изредка, но мыла, ушек вовсе не касалась». Жених, естественно, требует, чтобы ее отвели в баню и отмывали до тех пор, пока «лаки не размоет, каменка не изотрется»…

Пособниками Хийси являются вредоносные насекомые: шершень — «пташка Хийси», паучиха — «шлюха из рода Хийси». «Стрелы Хийси» несут болезни, к ним обращаются в заговорах колдуны. «Конь Хийси» — воплощение чумы. Явление Хийси человеку знаменовало смерть. Как и всякий леший, он мог погубить заблудившийся скот, а мог и спасти его, а также способствовать удачной охоте (о чем писал Агрикола).

Карельская руна повествует о том, как Хийси превратился в сатану с приходом христианства: Луё («Творец») спасается на лыжах от преследований «паганов» — язычников, последние настигают Творца на святой горе, помещают в глубокую яму и заваливают камнями. Но злокозненный кузнец Хийси требует, чтобы Творца заковали в цепь, которую он изготовит. Тем временем Творец молит Солнце, чтобы оно выпустило его на свободу. Солнце растопило камни и советует Творцу отправиться к кузнецу Хийси. Кузнец не узнает Луё — ведь он думает, что тот сидит в яме. Хитроумный Творец советует Хийси испытать выкованную цепь на прочность. Хийси, наконец, выковывает такую цепь, которую и сам не может порвать. Луё заговаривает цепь на шее у сатаны, чтобы он не смог вырваться.

В сказках, повествующих о происхождении нагромождения скал, разрушенных церквях и т. п., хийси — это древние великаны, которые могли бросаться огромными камнями, так что убивали сразу двух быков. Брошенный хийси камень становился порогом на реке; озерные рифы — это мосты, которые не достроили хийси; каменные гряды появились потому, что хийси бросались друг в друга камнями. О том, что хийси были некогда вытеснены христианской религией, свидетельствует их особая нелюбовь к церквям — они боятся колокольного звона; если хийси и строят днем церковь, то ночью они ее разрушают, или церковь обрушивается прямо на прихожан. Иногда хийси наделяются чудесными свойствами, которые в апокрифических легендах приписываются Творцу мира — они могут плавать на каменной лодке. Древние наскальные рисунки, камни-следовики с изображениями ступни — все это следы хийси. Недаром петроглифы Карелии именовались в русской традиции «бесовыми следками» — монахи даже выбили на них крест, чтобы противостоять нечистой силе.

Образ Хийси сливается со схожим образом злого духа Лембо, который также может выполнять функции лешего, покровителя зверей. Так, в одной финской руне зайчиха желает своему зайчонку «ног проворных, как благие крылья Лемпо». Представление о лембоях было заимствовано на севере русскими: считалось, что целые полчища их обитают в горах, они имеют свои села, где живут семьями. При этом они похищают проклятых родителями детей.

Тапио и Миэллики — хозяева леса

В отличие от Хийси, Тапио остался в верованиях финнов и карел по преимуществу духом-покровителем лесных промыслов, «золотым королем леса», «лесным седобородым старцем». В заговорах к нему обращались с просьбой о помощи в охоте; в лесу, возле пня — «стола Тапио» — ему оставляли мелкие приношения. Лесная страна именовалась Тапиола, или Метсола (иногда она отождествлялась с Похьелой как средоточием лесных богатств). Руна о певце Вяйнямёйнене рассказывает, как «мудрый старец Тапиолы» выходит из медной горы на золотой холм, чтобы послушать чудесное пение. Его женой считалась Миэлотар, Миэликки (Меттикки) — «лесная хозяйка», «мать» или «дочь леса», к которой также обращались охотники в заговорах с просьбой «отворить сундук медовый… выпустить золотого и серебряного зверя» или привести их «из дальней дали» — из самой Похьелы. Покровителями охотников считались также сын Тапио Вирбуса и дочь Тыыникки. К «лесным парням и девам» обращались в заговорах с просьбами сохранить пасущийся там скот. Особо выделялась Тапиотар, или Хонготар («Сосновица») — хозяйка соснового бора, которая считалась прародительницей медведей. Недаром череп убитого зверя с особыми церемониями хоронили на сосне: верили, что он возродится у своей матери, в лесу.

Финская сказка сохранила этиологический миф о суде Тапио, который учредил правила поведения в животном царстве. В давние времена собаки, лисы, волки и медведи жили в мире и ходили вместе по лесу. Но однажды они поссорились из-за добычи. Медведь и волк как самые сильные и самые алчные захватили доли лисы и собаки. Собака отправилась в Метсолу к Тапио, чтобы он рассудил зверей. В первый раз медведь и волк послушались хозяина леса, но потом вновь завладели добычей и не пошли на суд. Тогда Тапио решил поставить ловушку для медведя и очеп — петлю для волка. Тут хищники и попали в западню. В ловушке медведь лишился своего длинного хвоста. Он попытался выручить волка — лупил его дубиной по спине, чтобы тот выбрался из петли. С тех пор у волка спина не гнется. Собака стала врагом волка и медведя, а охотники получили ловушки для зверей.

Среди лесных духов известен и леший метсе-халтья («хозяин леса»). Это старик с длинной седой бородой и одеждой из мха; он может изменять рост и становиться вровень с деревьями. Подстать ему «лесная дева», которая только спереди имеет вид женщины, а сзади оказывается корягой или переплетением ветвей с хвостом (тем не менее она любит вступать в связь с мужчинами).

Особые отношения вынуждены были устанавливать с лешими пастухи — ведь им нужно было оберегать скот от диких зверей. Рассказывают, что перед началом весеннего выпаса пастух шел в лес договариваться с лешим — ударять по рукам. Для этого он надевал шерстяные рукавицы, а поверх правой рукавицы — еще соломенную руку. Если леший решит схватить пастуха, в лапах у него останется искусственная рука.

В фондах Российского этнографического музея в Петербурге хранится деревянная «кукла», обнаруженная во время этнографической экспедиции к тверским карелам. Кукла была вырезана пастухом и прибита к дереву в лесу. Фигура эта имеет странный вид: на голове куклы — фуражка, а на туловище вырезаны пуговицы, как на мундире. Оказалось, что это — изображение лесного хозяина, которого звали нюбликяз — «пуговичник». Кукла представляет собой пример того, как древняя традиция делать изображения на деревьях трансформируется в условиях современной культуры: образ лешего в мундире с пуговицами явно передает фигуру лесничего — государственного чиновника, опасного для людей, занимающихся лесными промыслами.

В одной быличке рассказывается, как одинокий батрак развел в лесу костер. К нему подошла лесная дева, села рядом и принялась вязать. Батрак хотел потушить костер, но дева попросила его не делать этого — в благодарность она подарила ему чудесную рубаху, которая не изнашивалась, и ее не нужно было стирать. Он проносил рубаху три года и не говорил никому, от кого получил этот чудесный подарок. Но однажды во сне батрак все же проговорился о визите лесной девы, и рубаха тут же превратилась в еловый лапник.

Дух леса может показаться в виде тетерева, глухаря, лося, медведя. Ему приносят мелкие подношения, чтобы он оберегал скот и даровал удачу в охоте — загонял зайцев в силки.

Ахти — хозяин вод

Водяной бог Ахти, упомянутый Агриколой, считался покровителем рыб и тюленей, владельцем водных богатств, «золотым хозяином моря» в рунических песнях. Его представляли в виде старца с седой или позеленевшей бородой, в серебряных одеяниях, иногда в виде рыбы. Море — Ахтола — его амбар. Ему были посвящены рыболовецкие заговоры, в которых иногда рыба отождествлялась с самим богом Ахти:

«Окунь, дедушка наш Ахти, Приходи клевать скорее»

Его супругой или дочерью была Велламо, которую безуспешно пытался изловить и взять в жены сам Вяйнямёйнен. Прославленный эпический певец также имел непосредственное отношение к рыболовству: его струнный инструмент — чудесное кантеле — был сделан из хребта гигантской щуки. Игра на кантеле заставляла заслушиваться всех обитателей суши и моря. Рыбацкий заговор гласит:

«Не нашлось в воде живущих Шестерых питомцев Ахти, Кто бы слушать не явился, Поглядеть на отраженье. Ведь сама воды хозяйка В зарослях всплыла прибрежных, На утес речной забралась. Слушают питомцы Ахти, Как играет Вяйнямёйнен.»