Мифы и факты русской истории. От лихолетья Cмуты до империи Петра
Шрифт:
В 1611 г. появились видения о чудесном спасении Московского государства. В полках под Москвой читали грамоты об откровении праведнику Григорию из Нижнего. К нему во сне явился Господь и велел, чтобы он призвал всех православных к трехдневному посту и покаянию, и тогда государство очистится. А если построить храм «близ Василия Блаженнова» и перенести туда икону Владимирской Богоматери, то явится имя нового царя. Нижегородцы удивлялись — они о Григории и не ведали. Во Владимире посадской женщине Меланье явилась «пречудная жена» и также повелела поститься и молиться три дня. Троицкий келарь Симон Азарьин в «Книге о чудесах Сергия Радонежского» (1654) сообщает, что были видения и у Минина. О них Кузьма поведал архимандриту Троицы Дионисию, а тот — старцу Симону.
Однажды во сне явился Минину чудотворец Сергий и повелел «казну собирати и воинских людей наделяти и итти на очищение Московского государства». Пробудившись, Кузьма подумал, что не его это дело —
Когда Кузьму избрали в земские старосты, он увидел в том Божий промысл. В земской избе и везде, где бывал, он говорил о разорении Московского государства и что только их город сохраняется Богом. Враги — поляки, литовцы и русские клятвопреступники, словно свирепые волки, хотят расхитить нас как овец, не имеющих пастыря, и город предать разорению; мы же ни о чем не думаем. Многие приходили в сокрушение, другие отходили, ругаясь. И получилось, как сказал святой Сергий: «юнии прежде имутся за дело». Молодые слушали охотнее, соглашались и говорили отцам, что надо нанять ратных людей и самим положить головы за освобождение христианской веры. Слыша это, нижегородцы положились на Божий промысл, подписались под приговором, чтобы во всем слушаться Кузьму, и отдали ему этот приговор.
О видениях Минина нет ни слова у Палицына — современника Кузьмы. Молчат «Новый» и «Пискарёвский» летописцы, повествующие о призыве Минина к ополчению. О явлении св. Сергия Минину упоминается лишь в «Ельнинской рукописи» XVIII в., известной в изложении П.И. Мельникова (А. Печерского). В ней рассказано, что на городском совете, собранном на воеводском дворе в связи с получением троицкой грамоты, Минин объявил: «Святой Сергий явился мне и повелел возбудить спящих. Прочтите же грамоту Троицких властей в соборе, а (потом) что Бог велит!» Тут стряпчий Биркин «сумняшеся». Козьма же рече ему: «Аще хощеши, исповедаю тя православным... Той же умолча».
Историки конца XIX — начала XX в. скептически относились к видениям Минина. И.Е. Забелин считал, что Минин был «искренно и религиозно убежден, что он только орудие Промысла», но не верит в чудеса, описанные Симоном Азарьиным, откуда они дошли до «Ельнинской рукописи». Н.И. Костомаров считал, что повеления св. Сергия придумал для пользы дела сам Минин. Тех же взглядов придерживался Д.И. Успенский. Лишь С.Ф. Платонов не сомневался ни в искренности Кузьмы, ни в надежности источников, причем не только книги Азарьина, но «Ельнинской рукописи». По его мнению, рукопись представляет редакцию раннего списка, ведь автор разбирался кто есть кто в Нижнем Новгороде 1611 г. Платонов — единственный из историков, который, несмотря на идеологический диктат «прогрессивной» интеллигенции, принимал веру в чудесное. В наши дни меньше сомнений в искренности говорящих о чуде. В.Н. Козляков даже называет Минина «Жанной Д'Арк из мясной лавки». О том же ещё в 1834 г. писал Н.А. Полевой: «Один умный иностранец, разговаривая о русской истории, сказал: «У вас была своя "Орлеанская Дева", это ваш Минин».
Платонов, расходясь с Забелиным в оценке видений Минина, согласен с его оценкой хронологии событий, приведших к созыву второго ополчения. События развивались следующим образом. В июне 1611г. казаки убили вождя земского ополчения Прокопия Ляпунова, и служилые начали расходиться из-под Москвы. 25 августа в Нижний привезли грамоту от Гермогена, призывавшего не дать казакам выбрать на царство Маринкина сына. Нижегородцы разослали грамоту по городам. В сентябре созрел перелом в настроениях земских людей: убийство Ляпунова и грамота Гермогена отвратили от желания объединяться с казаками. Тогда и появился человек, предложивший созвать новое, независимое от казаков ополчение. Повеление св. Сергия дало Кузьме силы уговаривать людей. Минин говорил «пред всеми в земской избе», что следует «чинить промысел» над врагами. Говорил со своими выборщиками, с тяглыми людьми. В земской избе, расположенной «в торгу» близ церкви Николая Чудотворца, был, вероятно, написан первый «приговор всего града за руками», определявший сбор средств для ратных людей. Сбор поручили Минину, и он его «собою начат»; вскоре за ним пошли «и прочие гости и торговые люди, приносящие казны многу».
Оставалось получить поддержку воеводы и высшего духовенства, но если духовенство было настроено против поляков, то первый воевода, Василий Звенигородский, получивший чин окольничего от Сигизмунда, «кривил» в сторону Боярской думы. Дальше сказалась часто недооцениваемая независимость российского посада XVI— XVII вв. Воевода
Василий ничего не мог поделать, когда выборные от посадских, клир и лучшие из дворян «на воеводском дворе совет учиниша» после получения троицкой грамоты (речь, очевидно, идет о грамоте от 6 октября). В рукописи Ельнина названы: «Феодосии архимандрит Печерского монастыря, Савва Спасский протопоп, с братиею, да иные попы, да Биркин, да Юдин, и дворяне и дети боярские, и головы и старосты, от них же и Кузьмы Минин». Тогда, видимо, Кузьма и призвал к новому ополчению. В совете решили созвать назавтра народ в Спасо-Преображенский собор — главный в городе.Наутро колокольный звон созвал горожан в соборную церковь. После службы протопоп Савва прочитал троицкую грамоту «перед святыми вратами» (алтарем) и сказал слова напутствия. Затем речь держал Минин. Согласно «Новому летописцу», он «возопи во все люди: "Будет нам похотеть помочи Московскому государству, ино нам не пожелети животов своих; да не токмо животов своих, ино не пожелеть и дворы свои продавать и жены и дети закладывать и бита челом, хто бы вступился за истинную православную веру и был бы у нас начальником"». Трудно представить, что Кузьма «возопи» в храме божием. Скорее он держал речь, стоя на паперти собора, как на картине А.Д. Кившенко «Воззвание Кузьмы Минина к нижегородцам», или на площади у Ивановского съезда, как на картине К.Е. Маковского «Воззвание Кузьмы к народу» (1896).
Если троицкая грамота была послана в Нижний 6 октября, то Минин выступил перед народом в середине — второй половине октября 1611 г. Нижегородцы составили приговор, где обязались жертвовать на ополчение по «пожиткам и по промыслам». Ответственным за сбор денег — «окладчиком», выбрали Минина: «И тот Козьма по некоему божию смотрению и по своему умышлению и почал в Новегороде казну збирати з гостей и с торговых людей, и со всяких тамошних житейских людей, хто чего стоен: с ыного рубль, с ыного пять и шесть, с ыного десять и дватцать, и пятьдесят, и сто, и двести, и триста, и пятьсот, и тысячю, и болыыи [114] . И свою казну дал тут же всю». Сам Кузьма из имевшихся у него трехсот рублей отдал сто или двести рублей. Чтобы упорядочить сбор, посадский мир приговорил брать пятую деньгу с доходов и имуществ. Не все горожане охотно расставались с нажитым, но тут Кузьма проявлял характер: «иные же аще и не хотяще, скупости ради своея, но и с нужею [с понуждением] приносяще: Уже волю взем над ними по их приговору, с божисю помощью и страх на ленивых налагая».
114
Представление о ценах дает опись имущества П. Хмелевского (1614): дом на Арбате с пристройкой — 25 руб., конь для выезда — 17 руб., рабочий мерин — 5 руб., 100 бревен — 4 руб., две сабли — 15 алтын и 5 алтын (1 руб.
– - 33 алтын), два блюда и тарелка оловянные —10 алтын, четверть (4 пуда) муки ржаной — 20 алтын, полтуши свиные — 2 гривны (0,2 руб.); туша баранья — 2 гривны. (Дело об измене ротмистра Хмелевского // Русский архив, 1853, № 10/11, стб. 721-761.)
Воеводой нового ополчения нижегородцы выбрали князя Дмитрия Пожарского. Князь поправлялся от ран в родовой вотчине Мугреево, в 120 поприщах (верстах) от Нижнего. К нему посылали «многажды». Ездил к князю и Минин «для уговору», и они о многом договорились. Наконец, к Пожарскому отправили целое посольство — архимандрита Феодосия и «изо всех чинов всяких лучших людей». Послы били челом князю принять на себя ополчение. Он согласился, но потребовал выбрать из посадских доброго человека, чтобы с ним у того великого дела быть и казну собирать. Послы сказали, что такого человека нет. Пожарский возразил, что «есть у вас Кузма Минин; той бывал человек служивой, тому то дело за обычей». Нижегородцы, вернувшись, били челом Кузьме. Минин сначала «для укрепления» отказывался, а потом потребовал приговор, чтобы всем во всем его слушаться и давать ратным деньги. Приговор был составлен и подписан, и Минин отправил его к князю Дмитрию «для того, чтоб того приговору назад у него не взяли».
Вопреки историческим романам и фильмам, трудовой народ, кроме защиты крепостей, в войнах не участвовал. Для правильной войны использовали служилых людей — конных дворян и детей боярских, стрельцов, пушкарей и служилых казаков, несших государеву службу. В Нижнем Новгороде к 1611 г. осталось мало дворян: многие разошлись или погибли. Выручили бездомные дворяне западных уездов — смоляне, вяземцы, дорогобужцы. Согнанные со своих земель приходом Сигизмунда, они обратились к «начальникам» первого ополчения, и те отвели смолянам дворцовые земли вблизи Арзамаса, а вяземцам и дорогобужцам в Ярополче (Владимирская область). Но арзамасские мужики не пожелали превращаться в крепостных, и их поддержали местные стрельцы. После нескольких стычек смоляне отступили. Не прижились и вяземцы с дорогобужцами. В этом положении для безземельных дворян манной небесной было предложение отправиться в Нижний Новгород, получать хороший оклад и служить правому делу.