Мифы и легенды народов мира. Центральная и Южная Европа

Вернувшись домой, позвал он ее к себе. На этот раз Херлинда заставила ее надеть дорогое и красивое платье. Увидя ее, стали советовать ему его друзья добром или силою принудить Кудруну стать его женой; много еще счастливых часов мог он пережить с нею.

По совету своих родичей пошел он к ней в комнату и, взяв ее за руку, сказал:

— Полюби меня, благородная знатная девушка, ты будешь у нас королевой, и все воины мои станут служить тебе верой и правдой.

— Этого я не могу, — отвечала прекрасная девушка, — злая Херлинда так мучает меня, что мне уж не до любви витязей. Ее и весь ее род я ненавижу от всей души.

— Жаль мне это, — возразил Хартмут, — и если бы я мог возместить тебе хоть чем–нибудь за все то зло, какое причинила тебе мать моя Херлинда, я охотно сделал бы это, чтобы с обоих нас снять позор.

— Все равно я ни в чем не могу верить тебе, — отвечала девушка.

— Ты же знаешь, Кудруна, что все здесь принадлежит мне, — и земли, и замки, и люди. Кто бы отомстил мне, если бы я взял тебя себе в наложницы?

— То был бы дурной поступок, — отвечала дочь Хетеля. — Так сказали бы и другие князья, узнав, что внучка Хагена живет в наложницах в земле Хартмута.

— Что мне до них за дело? — воскликнул Хартмут. — Если бы ты захотела, мы были бы с тобой король и королева.

— Поверь, я никогда не полюблю тебя, — заговорила Кудруна, — ты же сам знаешь, Хартмут, сколько зла причинили твои храбрые витязи воинам моего отца, когда вы взяли меня в плен и увезли из дому. Известно тебе также, что отец твой Людвиг убил моего отца. Будь я рыцарь, вряд ли посмел бы он приходить ко мне без оружия. С какой же стати быть мне твоей женой? До сей поры был здесь обычай никогда не принуждать женщин брать мужа вопреки их желанию, и это делало вам большую честь.

Тут Кудруна начала горько оплакивать своего отца.

— Ну, если не согласна ты носить со мной корону, то мне все равно, что с тобой ни сделают! — сердито воскликнул Хартмут. — Ты пожнешь то, что сама посеяла и каждый день будешь получать то, что заслужила.

— Я буду служить, как уж служила прежде. Если Бог забыл меня, то я готова терпеть все, что ни сделают со мною Хартмут и Херлинда, хотя и так уж много у меня горя.

Еще раз хотели они попытаться. Позвали ко двору Ортруну и поручили ей добром и лаской убедить Кудруну.

— Никогда не забуду я твоей услуги, сестра, — сказал ей Хартмут, — если поможешь ты утешить Кудруну в ее великом горе и убедить ее перестать так горько сетовать и плакать.

— И я, и вся моя свита — мы всегда готовы служить тебе, — отвечала Ортруна, — я готова склонить перед Кудруной голову, лишь бы забыла она свое горе. И я, и мои девушки готовы всегда служить ей как ее служанки.

— За то, что ты так охотно готова видеть меня в короне рядом с королем Хартмутом, я дарю тебе свою верную дружбу. Но все же тяжело мне жить на чужбине. — Так говорила Кудруна Ортруне.

XXI О ТОМ, КАК КУДРУНА ДОЛЖНА БЫЛА СТИРАТЬ

Жила Кудруна с Ортруной в довольстве и холе, сладко ела, пила лучшие вина, но все же говорила:

— Не хочу я быть королевой. Ты же знаешь, Хартмут, что обручена я с одним королем: нерушимой клятвой клялась я быть его женой, и, пока он жив, я не могу принадлежать никакому иному витязю.

— Напрасно ты тоскуешь, — отвечал ей Хартмут, — никто не разлучит нас до самой нашей смерти. Живи здесь мирно с моими женщинами, и, я надеюсь, они постараются утешить тебя.

Думал Хартмут, что утешится она, видя, что сестра его все делит с нею пополам. Кудруна молча принимала все услуги и скоро порозовела и посвежела от хорошей пищи и питья. Но так тверда была Кудруна, что и эта привольная жизнь не смягчила ее, и она по–прежнему резкою речью отплачивала Хартмуту за свою неволю. И так долго это продолжалось, что наконец надоело королю, и Хартмут снова уехал в дальние края, поручив королевство своим воинам.

— Здесь так меня ненавидят, что я не могу уж больше этого терпеть, — сказал он.

Тогда злобная Херлинда снова заставила Кудруну работать и не давала ей ни отдыха, ни покоя. Враждебно сказала ей волчица:

— Теперь должна дочь Хильды сослужить мне такую службу, какой она никогда еще не несла!

— Раз уж злая доля моя не дает мне жить с моими близкими и друзьями, то я готова исполнять для тебя денно и нощно всякую работу, какая только будет мне по силам, — отвечала Кудруна.

— Должна ты теперь ежедневно носить на морской берег мои платья и стирать их там для меня и для моей свиты; смотри, чтобы не видали тебя там без дела!

— Я не желаю роскоши и покоя, королева, — отвечала ей Кудруна, — прикажи только надшить меня этому делу. И эта работа не унизит меня, если я могу заплатить тебе ею за свое пропитание.

Херлинда приказала прачке помочь Кудруне отнести на берег платья и научить ее стирке, и с тех пор Кудруна постоянно исполняла эту тяжелую и трудную работу. Так мучила Херлинда Кудруну, и никто не мешал ей в этом деле.

Остальные пленницы с горем смотрели на нее, когда стирала она на морском берегу. Одна из них, Хильдебурга, тоже дочь короля, не выдержала и сказала:

— Горько нам смотреть на то, как без отдыха работает здесь Кудруна и вот теперь сама стирает на морском берегу!

Услыхала это Херлинда и с сердцем сказала ей:

— Если хочешь ты, чтобы госпожа твоя не исполняла этой работы, то должна ты исполнять ее сама!

— Охотно стала бы я это делать за нее, если бы то было мне дозволено, — отвечала Хильдебурга, — но ей–богу же, госпожа Херлинда, не должна ты оставлять ее там одну, — ведь она дочь короля. Отец мой был тоже король. Позволь же мне вместе с нею стирать, вместе с нею терпеть горе и радость.

— Нелегко же будет тебе, — сказала на это Херлинда, — как бы сурова ни была зима, вместо того чтобы сидеть в натопленной комнате, тебе придется стирать на снегу при холодном ветре.

Хильдебурга едва могла дождаться вечера, чтобы утешить Кудруну своею вестью.

— Господь да наградит тебя за твою жалость ко мне, — сказала ей Кудруна, — если будешь ты стирать со мною, нам обеим станет отрадней, и работа поможет нам коротать время.

Так с тех пор вместе мыли они платья на морском берегу, а девушки из их свиты плакали, глядя на них, хотя и у них самих было столько работы, как ни у кого на свете.