Мифы и легенды народов мира. т.3. Древний Египет и Месопотамия

Таблица II

Временем тем же из степи Шамхат и Энкиду выходят, К дыму костра и к овинам, и к деревеньке пастушьей. Видя гостей необычных, пастухи побросали работу И окружили толпою шумливой Шамхат и Энкиду. Слышались речи: — Похож он на самого Гильгамеша. — Нет! Он немного пониже, но костью, пожалуй, покрепче. Уж не Энкиду ли мы принимаем, рожденного степью? Как он могуч! Словно воин небесного царства. Вынесли хлеба гостям и поставили перед Энкиду. Он без внимания, словно бы бросили под ноги камень. Мех притащили с сикерой — к нему он не прикоснулся. Был не обучен еде он, в которой жизнь человека, И голова доселе его от хмеля еще не кружилась. — Ешь же, Энкиду, — Шамхат увещевала гиганта. — Пей же сикеру, напиток, всему зверью незнакомый. Хлеба отведал Энкиду, так что другим не досталось. Мех осушил глотком он единым, и душа разгулялась. Тело свое он ощупал и умастился елеем. Шерсть на груди полотном добротным прикрыл он. Спать улеглись пастухи, отправился он на охоту. Львов по степи погонять и волков, что овец истребляют. Утром в Урук несравненный ушли Шамхат и Энкиду. В стены вступил он, едва не разрушив ворота. Домы покинул народ и улицы града заполнил, Чтобы чудо узреть, шагающего исполина. Руки и ноги, подобные бревнам, какие привозят С гор Ливана далеких. А где же блудница, Где Шамхат, красотой которой гордилась Эанна? Словно ягненок, плетется она за Энкиду. Как жеребенок на поле за маткою-кобылицей. Вот и клич раздается, всему Уруку знакомый. Клич, при котором обычно мужья закрывали все двери, Чтоб на глаза Гильгамешу их жены не попадались. Настежь распахнуты двери и страхи былые забыты. Город у храма Ишхары застыл в ожидании битвы ^[230] . Кто-то от полного сердца желает победы пришельцу. Может быть, время наступит, какого не чаяли люди, Может быть, новый правитель спокойнее прежнего будет, Женщин оставит в покое, каким-нибудь делом займется. Меж тем герои схватились, пытаясь друг друга осилить. Ноги их от напряженья в землю ушли по колена. Земля застонала от боли, какой от рожденья не знала. Вздулись жилы на шеях и стало тяжелым дыханье. Капли соленые пота катились с лиц их потоком. — Что мы, подобно баранам, друг в друга лбами уперлись? — Молвил властитель Урука и первым мышцы ослабил. Вот они друг против друга стоят, обсыхая на солнце. Не только люди Урука, Шамаш, что всю землю обходит, От сотворения мира схватки подобной не видел. — Ты вразумил меня силой, — царь обратился к Энкиду. —

230

Ишхара— божество неизвестного происхождения, почитавшееся в Передней Азии, у семитов и хурритов (в Уре, Угарите, Вавилоне), возможно принадлежащее дошумерскому языковому субстрату, первоначально богиня плодородия, впоследствии «владычица справедливости» и воительница. В эпосе о Гильгамеше она заменяет враждебную герою Иштар, и с нею находится в священном браке герой эпоса.

Аккадская печать с мифологическим сюжетом

Прежде, признаюсь, в тщеславье себе не мыслил я равных. Силой равны мы, Энкиду, а равенство — дружбы основа. В день этот оба они перед ликом Нинсун предстали. — Мать, вот тот друг, о котором ты, сон разъясняя, Мне говорила недавно: Энкиду, рожденный пустыней, Равновеликий во всем мне и брата родного дороже. Вот он, не знающий рода, рожденный горами и степью. Но никому не сравниться с другом моим в целом мире. В голос заплакал Энкиду, услышав слова Гильгамеша. Слезы катились со щек, прожигая у ног его землю. — Что же ты плачешь? — спросил Гильгамеш у Энкиду. — Что тебе в речи моей показалось обидным? — Я не обижен, — признался Гильгамешу Энкиду. — Время мое проходит. Безделием я недоволен. Силы мои иссякают. Не вижу я им примененья. — Прав ты, — сказал Гильгамеш. — Ведь о деле и я помышляю. Слушай: страна мне известна, на степи она не похожа. Высятся горы Ливана, покрытые кедровым лесом. Лес этот оберегает чудовищный воин Хумбаба ^[231] . Необозримые горы. Никто в глубину не проникнет. Собрано зло в его теле. Давай уничтожим Хумбабу И зло изгоним из мира, и кедры также порубим. — Эти места мне знакомы, — Энкиду тотчас ответил. — Там по соседству бродил я вместе со стадом газельим. Необозримый там лес. Никто в глубину не проникнет За ров, за границу лесную. Голос Хумбабы я слышал. Он урагану подобен. Уста же Хумбабы — пламя. Он смерть из уст выдыхает. Кто с ним захочет сразиться? — Этого я и желаю, — Гильгамеш ответил Энкиду. Ни лес меня не пугает, ни ров, что его окружает.

231

В шумеро-аккадской мифологии чудовище Хумбаба (шумерск. Хувава), охраняющее по поручению бога Эллиля кедровый лес Ливана, виделось многоногим и многоруким существом, таким же, как в греческой мифологии владыка Запада Герион.

Львиноголовый орел Анзуд на печати из Ура

В лес мы проникнем. Есть у меня боевая секира. Другое оружье умельцам мы нашим закажем. Сломим, Энкиду, с тобою любую враждебную силу. Тотчас, голос возвысив, Гильгамеш призывает умельцев: — Вы, умельцы Урука, раздуйте горнила мехами. Пусть поднимается пламя, чтоб его видел Хумбаба. Пусть расплавятся камни зеленые — те, что привозят На кораблях из-за моря. Пусть медь разливается в формы И превратится в секиры, что нам по руке придутся. Царю поклонились умельцы, взметнулся огонь над Уруком. Издали город казался огромной пылающей печью. Узнав, что замыслил владыка, народ жилища покинул. Старцы шагали степенно, шествие возглавляя. Шум голосов на собранье подобен был шуму Евфрата В дни, когда льдины крошатся где-то в его истоках. — Слушайте, старцы Урука, — царь свой голос возвысил. — Слушай, народ Урука. Хумбабу хочу я увидеть. Чье имя страны сжигает и сотрясает все горы. И среди кедров могучих хочу его одолеть я И имя возвысить Урука, — пусть мир это имя услышит. И мне поклонятся кедры, как пленников, вам их доставлю И имя свое навеки прославлю среди народов. — Ты молод еще, владыка, — все разом ответили старцы. — Следуешь зову сердца, с разумом не считаясь. Могуч и страшен Хумбаба, погибнешь ты в схватке тяжелой. Ведь для него оружье твое, что кедровая хвоя. Бросив взгляд на Энкиду, старцам владыка ответил: — Старцы, на брата взгляните и свои оставьте волненья. С ним мне Хумбаба не страшен. Вместе добудем победу. Мне ли Хумбабы бояться, друга такого имея. Не одолеет один кручи, а двое взберутся. Скрученный вдвое канат разорвется не скоро. Сильного друга обрел я. Готов с ним идти на любого.

Таблица III

Благословили старейшины братьев, проговорив на прощанье: — Ты, Гильгамеш, повелитель, на силу свою не надейся. Во всем положись на Энкиду. Степные он ведает тропы, К дальним походам привычен и к кедрам он знает дорогу. Ты же, Энкиду, о друге заботься. Устанет — подставь ему спину, Грудью прикрой его в битве и вырой в пустыне колодец, Чтобы мог он напиться. Царя мы тебе поручаем. Если в Урук возвратится, ты будешь с великой наградой.

Мифологический сюжет на печати из Суз

Только из города вышли, Гильгамеш свой голос возвысил: — Друг мой, давай в Эгальмах ^[232] возвратимся, Там перед Нинсун мы с тобою предстанем. Жизни пути ей известны, богиня поможет советом. В дом величайшей богини с робостью братья вступили. Сына увидев, Нинсун удивленно вскинула брови. — Вижу я, ты при оружье, — к Гильгамешу она обратилась. — Враг ли какой угрожает Уруку и ты моей помощи ищешь? — Враг не опасен Уруку, — Гильгамеш богине ответил. — Мы угрожаем Хумбабе, защитнику кедров ливанских. Зло все земное вобрал он, и мы его уничтожим. Братьев оставив одних, богиня к себе удалилась Чудное тело свое освежить очищающим корнем, Грудь ожерельем украсить и лентою опоясаться. Это все совершив, она на кровлю восходит. Там, воскурив благовонья, свой возвысила голос: — Шамаш, бог справедливый, огибающий небо и землю, Гильгамеш мне тобою дарован, объясни же, коль пожелаешь, Почему ты вложил мне на горе в него беспокойное сердце, Почему на дорогу направил, ему грозящую смертью? Говорят, что зла в мире много, но пускай с ним бьются другие. Так возьми же, по крайней мере, над сыном моим попеченье. Когда ты во мрак уходишь, поручай его стражам ночи. Помолившись, с кровли спустилась и кадильницы погасила, А затем позвала Энкиду и к нему обратилась с речью: — Ты воин могучий, великий, хотя и не мною рожденный, Тебя посвящаю я сыну, служи моему Гильгамешу С девами-жрицами вместе, какие верно мне служат. И в знак посвящения надела ему на могучую шею Талисман от бедствий и сглаза, а также ему вручила Каравай, ей самой испеченный…

232

Эгельмах— великий дворец.

Таблица IV

Снова двинулись братья Шамаша дорогою торной, Дружеским взглядом хранимые. День завершив, отдыхали, Хлеба ломоть съедали и утром двигались дальше. После ночи одной Гильгамеш обратился к Энкиду: — Звал ты меня. Меня ты коснулся? Сон почему оборвался? С тройкою туров могучих один в степи я схватился. Пыль столбами взметнулась от мощных копыт и от рева. Был я сражен. Но кто-то, не ведаю — зверь, человек ли, Мне поспешил на подмогу, дал из кувшина напиться. Что означает видение это и что оно мне предвещает? — Слушай меня, Гильгамеш! — отозвался Энкиду. — Сон твой прекрасен и пусть он тебя не пугает. Тот, кто пришел на подмогу, — не человек и не зверь он,

Статуэтка зубра. (II тыс. до н. э.)

Шамаш, наш бог милосердный или, возможно, Родитель твой Лугальбанда. Поверь мне: Подвиги, что совершим мы, не будут людьми позабыты. Снова шагали они и вновь становились на отдых, Хлеба съедали ломоть и были тревожимы снами, Ибо виденья ночные богами даны человеку. Вновь проснувшись средь ночи, к Энкиду царь обратился: — Звал ты меня. Меня ты коснулся? Сон почему оборвался? Сон расскажу я другой. В ущелье мы оказались. Вдруг послышался грохот. На меня скала обвалилась, Ноги мои придавив. И вдруг появляется некто, Видом прекрасный. Он с меня камни отбросил, Сердце мое успокоил и дал из кувшина напиться. Кто этот друг неизвестный? Узнать хочу я, Энкиду. — Друг мой, — молвил Энкиду, — этот твой сон превосходен. Благо тебе он сулит, хотя ты и был им напуган. Ведь не гора обвалилась, это рухнул Хумбаба. Кедров хранитель могучий отныне нам не опасен. Сбросим мы тело Хумбабы птицам и псам на съеденье. И снова шагали они и вновь на привал становились. Хлеба съедали ломоть. Энкиду вырыл колодец. К краю его Гильгамеш подошел и бросил щепотку Взятой из дома муки и к горе обратился: — Слушай, гора, и ночное пришли мне виденье. Ветер холодный подул. Энкиду накрыл Гильгамеша, Рядом остался стеречь он друга, уснувшего сразу. Вновь проснувшись средь ночи, к Энкиду царь обратился: — Третий сон мне привиделся, самый ужасный. Небо вопило, корчась от боли. Земля грохотала. Молнии в небе сверкали, ливень был смерти ужасней. Гора, что вчера нависала, сделалась пеплом летучим. Смысл сна распознавший, Энкиду сказал Гильгамешу: — Вот что сон означает: Хумбаба намного опасней, Чем мы с тобою считали. В пламенном он одеянье, Точнее — в семи одеяньях, надетых одно на другое. Он под могучей защитой, и чувствую я, что разумней Будет в Урук возвратиться, с ним не вступая в сраженье. Тело мое онемело, и в ногах появилась слабость. — Брат, — Гильгамеш возражает. — Неужто ни с чем мы вернемся, Путь проделав великий? Неужто уступим Хумбабе? Вспомни победы былые, и дух твой, Энкиду, окрепнет, Оцепененье прогонит, вновь мышцы наполнятся силой.

Таблица V

Ров перейден, и вступают они удивленно В строй лесных великанов. Дышала природа покоем, Но коварный Хумбаба к ним подползал незаметно. Мощное тело его в одеянии было волшебном. Шамаш заметил опасность, и с неба ударила буря. Восемь он выпустил ветров, и громы загрохотали. Молнии перекрестились, словно мечи великанов. И ослепленный ветрами, и оглушенный громами, Силы теряя, Хумбаба голос могучий возвысил: — Сдадимся тебе, победитель! Можешь взять меня в рабство! Кедров сруби, сколько хочешь, лесов моих порожденье. Сам их на место доставлю, дворец для тебя я воздвигну. — Вспомни коварство Хумбабы! — послышался голос Энкиду. — Он не достоин пощады. Но с ним мы покончим позднее. Много опасней Хумбабы лучи в одеянье волшебном. Если погашены будут, творец их могучий затмится. — Нет! — Гильгамеш отозвался. — Если изловлена птица, Птенчикам некуда деться. Сначала Хумбабой займемся. Что до лучей сиянья ^[233] , оставим их напоследок. Так, убеждая Энкиду, топор Гильгамеш поднимает,

233

Лучи сияния— сказочное оружие, которым наделен Хумбаба.

Бог Энки и сражающиеся герои

С силой его направляя прямо в затылок Хумбабы. В грудь хранителя кедров меч свой вонзает Энкиду. — Время птенцами заняться, — молвил владыка. — И сразу Стал топтать он ногами светящееся одеянье. Меж тем Энкиду другое сорвал с неподвижного тела И бросил в яму с водою — и в яме вода закипела, Пар испуская горячий. Энкиду же сеть набросил На пять остальных сияний. И все они оказались В той же кипящей яме, ее заполнив до края. — Теперь возьмемся за кедры! — сказал Гильгамеш и секирой Он по стволу ударил. И лес задрожал от удара. — Что ты делаешь, друг мой, — проговорил Энкиду. — Тело живое ты губишь. Я чувствую запах крови. Сходна она с людскою, только цвета другого.

Таблица VI

Утром, от сна пробудившись, Гильгамеш очищает оружье. Грязное скинув с себя, все чистое он надевает. В мантию облачившись, он примеряет тиару. На красоту Гильгамеша Иштар направила взор свой. С речью к нему обратилась: — Супругом стань мне, владыка! В дар от меня ты получишь небесную колесницу, Золотом блещут колеса, остов янтарный пылает. Сразу же быстрые мулы тебя на небо доставят. Ты дворец мой увидишь и пройдешь через двери В благоухание кедров. Перед тобою колени Слуги мои преклонят и одарят великим богатством. — Слушать тебя не желаю. — Гильгамеш отвечает богине. — Лучше тебя одарю я дарами, какими желаешь. Дом твой небесный украшу, зерном амбары наполню, Только б тебя не коснуться. Твое отвратительно лоно. Ты — как жаровня, которая в стужу тепла не приносит, Ты — как дырявая дверь, что в дом пропускает все ветры, Ты — как колодец без крышки, песчаному вихрю открытый, Ты — сандалия, жмущая ногу, мех, пропускающий воду. Вспомни, кого ты любила, и в любви клялась, не краснея. Где юноша чудный Думузи и почему он страдает? ^[234] Пастушонка-птичку любила и его, как других, погубила. Слышишь, как он рыдает: «Крылья, верните мне крылья!» Лев могучий тебе полюбился — семь ловушек ему награда. Жеребца ты на ложе пустила, чтобы отправить в конюшню, Чтоб уздечку в рот ему всунуть и лишить желанной свободы. И еще пастуху-козопасу ты любовь свою подарила. На костре выпекал он лепешки, сосунков приносил ежедневно — Ты ж его превратила в волка, и его гоняют подпаски. Был тобою любим Ишаллану, твоего он касался лона. Где теперь этот муж влюбленный? В паука ты его превратила! ^[235] Эту дерзкую речь услыхав, взвилась в небо богиня осою

234

Иштар предала своего возлюбленного Думузи, отдав его своей сестре — богине преисподней.

235

В рассказах о возлюбленных Иштар она не только богиня плодородия, но также богиня охоты, войны, покровительница культуры. Отсюда пойманный ею лев, прирученный конь, животное войны, связь с садовником, превращенным затем в паука.

Ассирийские пехотинцы (VIII в. до н. э.)

И предстала перед очами своего родителя Ану. Слезы лились потоком, а глаза, как звезды, сверкали. — О отец мой, — вопила она. — Гильгамеш причинил мне обиду: Перечислил мои прегрешенья, опорочил меня перед всеми. — Ты сама, — ей родитель ответил, — оскорбила царя Урука. Потому-то и перечислил Гильгамеш твои прегрешенья. — Нет, он будет мною наказан, — не унималась богиня. — Если меня не поддержишь, Нижний мир я открою + И оттуда выпущу мертвых, чтобы живых всех пожрали. Устрашенный этой угрозой, обратился Ану к богине: — Я согласен. Какую же кару ты решила ему назначить? — Бык мне твой нужен, — сказала богиня, — пусть Гильгамеша погубит. — Будет бык, — отвечает Ану. — Только он нуждается в корме, Ибо бык он земной, не небесный, любит он траву и мякину, Но в зерне его главная сила. Так очисти людские амбары, Чтобы бык мой не был голодным и сражаться мог с Гильгамешем. — Будет сделано все, что ты просишь, — отвечала отцу богиня. Эту ночь запомнили люди. Бык свалился с неба на землю, Опустился на берег Евфрата. В семь глотков осушил он реку, И побрел он, мыча, к Уруку, — ведь Иштар его погоняла. До сих пор можно видеть ямы от дыхания страшного зверя. Шум услышали побратимы и покинули города стены. Бык, узрев идущих героев, брызнул в лица им едкой слюною И хвостом ударил огромным. От удара Энкиду согнулся, И за рог он быка ухватился, приподняв могучую морду. Гильгамеш же ударил в горло, и свалился бык бездыханным. У чудовища вырезал сердце Гильгамеш в подарок Шамашу. Со стены Урука богиня изрыгала во гневе бессильном Побратимам проклятья. И тогда Гильгамеш изловчился — У быка он вырезал корень и швырнул им в лицо богини. Созвала всех блудниц богиня, чтоб оплакать эту потерю, — Бычий огромный корень, что на ствол был похож древесный. Гильгамеш же созвал умельцев, чтоб рога в серебро оправить. В них входило шесть мер елея, чтобы им совершить возлиянье В честь отца своего Лугальбанды.