Мифы майя. От жертвоприношений и священного какао до книги «Пополь-Вух» и подземного царства Шибальбы

Кстати, подобное отношение к сновидениям разного типа (снам, галлюцинациям, просоночным состояниям) было характерным и в христианском Средневековье. Именно тогда расцвели расправы над ведьмами и колдунами, которые «видели будущее» и даже ощущали в своих особых состояниях реализацию сексуальных отношений с «дьяволом». И совершенно очевидно, что в подобное верили не только несчастные жертвы, но и те, кто их судил и посылал на казнь. То есть на уровне коллективного сознания никто не сомневался в истинности происходившего во снах, полностью доверяя при этом архаическому мифу. Собственно, и в современном мире вера в сновидения не утратила актуальности – если судить по множеству так называемых «сонников», где многие толкования имеют явную мифологическую основу.

Любопытно, что в мифах время обретает разное течение в разных пространствах, например в реальном мире и потустороннем. Примерно так происходят события во сне. Существует немало мифов майя, в которых охотник следует по каплям крови раненого оленя и оказывается в «холодной пещере» – она обозначает потусторонний мир или своеобразный рай, с изобилием пищи и чистой воды. Там его встречают умершие предки, дают советы и через три дня отпускают домой. Человек возвращается в свою деревню и обнаруживает, что на самом деле прошло уже десять лет. Его дети выросли, и никто его не узнаёт, считая, что он давно покойник. После этого охотник вскоре действительно умирает. Олень – одно из наиболее важных и архаических для индейцев майя тотемных животных, племенной предок, который наказывает охотника за нарушение неких правил. Несовпадение временной длительности событий дает особую логику в построении единства реальности в мифе. Однако следует заметить, что миф в этом случае отражает особенности физиологического восприятия, непонятного, но всегда нами подмечаемого: длительность происходящих во сне событий намного превышает время самого сна.

Как и всякое культурное явление, видение и сновидение имеют вполне земную физиологическую основу. Известный русский психиатр и гипнолог Л. П. Гримак, изучавший взаимодействие сна и бодрствования, сумел выделить несколько универсальных для человека физиологических особенностей сна, послуживших базой, на которой возникли религиозные верования: «В психофизиологии естественного сна, как известно, различают две его разновидности: быстрый сон и медленный. Первый соответствует фазе генерации сновидений, в которых, как считают, осуществляется функциональное моделирование актуальных задач личности посредством механизмов самогипноза. Запись биопотенциалов мозга в этот период практически не отличается от таковой, полученной в состоянии гипноза. Следовательно, быстрый сон представляет собой проявление первичного, филогенетически обусловленного гипноза.

Чаша в виде оленя. Мезоамерика, ок. 250–900 гг. н. э.

The Cleveland Museum of Art

Медленный сон предшествует быстрому. И в его задачу входит своеобразная “подготовка материалов” для переработки в “горниле” быстрого сна. Медленный сон ответственен за сравнительную эмоционально-логическую оценку ранее воспринятой информации и ранжирование проблем, ее составляющих, что дает основание говорить о большем участии функции интеллекта в этом процессе. Это значит, что медленный сон – это результат биологических наработок уже самого Homo sapiens» [8] .

8

Гримак Л. П. Бодрствование как активная фаза гипноза // Стены и мосты. Междисциплинарные подходы в исторических исследованиях. М., 2012.

А вот как рассказывает о природе сна индеец майя и писатель Хорхе Коком, вспоминая то, как ему объяснял мир дедушка, деревенский шаман:

«…А я ничего не помнил о моих снах и чувствовал себя чужим и отторгнутым этим сообществом сновидящих. Однажды, когда мы дедом отправились в Чания, я рискнул обратиться к нему с вопросом:

– Дедушка, почему я не помню моих снов?

Дед, в этот момент срезавший своим кривым мачете раздвоенную верхушку деревца чукун, остановился и сказал:

– Во Вселенной все является сновидением, и все мы видим сны. Но не все помнят о своих снах. Сны помнят только люди, чистые сердцем и чистые духом…

Когда вязанка резко пахнувших смолой дров была связана, он продолжил:

– Человек, рождаясь на земле, попадает на пространство спящих существ. Можно сказать, что человек живет во сне. Когда же ты видишь сны и вспоминаешь их, ты можешь восстановить картину твоего изначального происхождения – и вернуться к жизни…» [9]

9

Коком Печ, Х. Искусство сновидения / Легенды, мифы сказки майя. М., 2002.

Получается, что объяснения специалиста и деревенского шамана майя, едва умеющего читать, совпадают по своей сути? На заре цивилизации люди уже улавливали некую суть психофизиологических процессов, что и закладывалось в самые ранние мифы. То, как человек воспринимает окружающую действительность, включая ощущение «потустороннего», подчиняется законам психофизиологии. И потому оно тоже едино в самых разных культурах. Это и есть универсальное единство реальности, которое накладывает свой отпечаток на ранние картины мира, отражаемые в мифах.

Крокодил, живущий рядом с руинами древнего города Такалик-Абах на Тихоокеанском побережье Гватемалы. Главный персонаж мезоамериканских мифов, воплощающий Млечный Путь. Именно он – Ицамна – считался у майя Творцом всего сущего.

Фото из личной коллекции автора

Фасцинация, или гипноз при коммуникации в мифе. Такой атрибут в определенном смысле также относится к единству реальности. Персонажи мифов часто действуют вопреки своим намерениям, следуя некому внушению. Иногда это воздействие извне приводит к позитивным результатам, а иногда и наоборот. В любом случае человек как бы делегирует принятие решения высшим силам. Потому кажется, что происходит борьба «на небесном уровне», а человек – всего лишь исполнитель воли богов. На самом деле все не так просто и однозначно. Такой важный для мифов сюжет, как индукция, или внушение, имеет вполне научную основу. Л. П. Гримак отмечал: «Считается, что каждому человеку от рождения присуще “умение бодрствовать”, и никаких вопросов здесь не возникает. Между тем, как показывают многочисленные факты, проблема бодрствования входит составной частью в проблему гипноза…» [10] Он приходил к парадоксальному выводу, что «бодрствование» является, по сути, «гипнотическим состоянием». В эволюции именно гипноз, присущий только человеку, приводит к возникновению слаженного взаимодействия между людьми, достижению согласия для реализации общей задачи. И в этом процессе именно речь становится самым древним способом оказать гипнотическое воздействие. То есть «вся повседневная психическая деятельность человека есть не что иное, как осуществление многообразных гипнотических взаимовлияний между субъектами, находящимися в различных стадиях транса. С этой точки зрения жизнь каждого человека – есть бытие в непрерывном гипнотическом состоянии, меняющем лишь свою глубину» [11] .

10

Гримак Л. П. Указ. соч.

11

Гримак Л. П. Указ. соч.

И с такой позиции становится понятна сама структура многих мифов, в которую закладываются приемы гипноза. Это изобилие ритмических повторов как прием фасцинации, это постоянные диалоги, подводящие героев к принятию правильного или ошибочного решения. А в устной передаче текстов это еще и ритмическое исполнение с особыми интонациями. Не будет преувеличением утверждать, что все древние тексты буквально «пелись», а не рассказывались. Неслучайно даже в колониальные времена хранители репертуара ритуальных текстов в общинах майя назывались «певцами», причем уже по-испански.

Можно привести в качестве примера фрагмент мифа майя о пещере:

Шел мимо человек.Пещера вдруг сказала.«Вомвом», – сказала.Заманить хотела.Мимо шли люди.Говорят, там был родник.«Тут есть вода», – сказал человек.«Пещера говорит!» – изумился он.Сказал он другу.«Пойдем, посмотрим!» – сказал другой.Они проникли внутрь…

В конечном счете путники обнаруживают воду, но погибают [12] .

12

Целиком миф приводится в главе 7. Прим. ред.

Дуальная целостность мира – важный атрибут мифа и логичное следствие единства реальности. Эта дуальность в случае мифа включает две зеркальные части: территорию живых и территорию мертвых. Между ними постоянно перемещаются вечные души, связники между мирами, посланники, а также заблудшие (чаще всего случайно) герои. Мир мертвых представляет зеркальное во всех отношениях отражение мира живых. Территория делится на «верх» и «низ» – на земле и под землей. Время тоже зеркально: когда у живых день – души спят в ночи. Живые засыпают, а страна мертвых просыпается. Отсюда и мифологическое представление ночи как места опасностей и страха. Тем не менее и в селениях живых, и у мертвых все должны работать, жить в семье, отмечать праздники, помнить о родных. И там, и там люди болеют и, как ни странно, гибнут. Есть одно различие – в потустороннем мире не рождаются дети. Современные мифы иногда даже вносят некую зеркальную социальную справедливость: бедных в потустороннем мире ждет богатство, а богатых – бедность.

Проводники и пункты перехода между мирами – самые опасные темы в канве мифа. При этом особенно частым сюжетом выступает именно взаимодействие миров, когда живые посещают мертвых при помощи проводников, а покойники самостоятельно объявляются среди живых. Оба мира не могут существовать друг без друга, поскольку обязательно предусматривается, что мертвые вернутся в мир живых, когда пройдет определенное время.

В Ветхом и Новом Заветах неоднократно говорится о «всеобщем грядущем воскресении» и возвращении тел из праха, при этом дискуссии ведутся до сих пор: неясно, как каждая где-то блуждающая вечная душа вновь найдет свое тело и соединится с ним. Древние майя были уверены, что души умерших проходят «большой путь» и возвращаются оттуда на землю, чтобы оказаться в готовом к рождению ребенке. Именно это взаимодействие между мирами – основа сюжета знаменитого мифа майя-киче «Пополь-Вух», о чем речь пойдет отдельно. Согласно разным мифам, очищенные души умерших появляются среди живых в виде птичек, мух, именуемых «глаза погребенных», а также падающих звезд. Души прилетают с неба на землю, чтобы возродиться в младенце – конкретном потомке умершего родственника. Эти, как бы мы сказали, «мифологические» представления лежали в основе даже государственной религии майя вплоть до появления испанцев.