Мифы народов Африки

Жители Ньясаленда верят, что жертвы колдунов погибают не от яда, а (как туманно выразился рассказчик) «от силы колдунов». Колдуны якобы могут становиться невидимыми, танцевать в воздухе и передвигаться с места на место, не считаясь с законами физики. Страхом перед колдунами можно объяснить многие погребальные обычаи, например непрестанный барабанный бой и пляски до тех пор, пока умерший не будет похоронен; заброшенность дома покойного – хижину запирают и оставляют разрушаться; тот факт, что никто не спит в этой хижине, пока совершаются погребальные ритуалы, и т. д. Колдуны зажигают на свежей могиле огонь, который видно на многие километры, – в результате к любому огню или свету неясного происхождения относятся с подозрением. (Иногда говорят, что это светится сама могила.) Помню, как меня уверяли, что будто бы языки пламени необычайной высоты и яркости, которые можно наблюдать в сезон сжигания травы на холме Ньямбадве, близ Блантайра, – это тоже дело рук афити. Базиба никогда не осмелятся подойти к огню, видимому ночью издалека, веря, что он отмечает место, где колдуны собрались на совет, решая, кто станет их следующей жертвой.

Колдуны обладают властью над некоторыми животными, которых превращают в своих посланцев или приближенных [38] . В число таких животных входят сова, гиена, леопард, иногда лев, разновидность шакала, змея и т. д. Зулусы верят, что абатагати (колдуны) посылают павианов и диких африканских кошек со «злодейскими поручениями». Поручения эти бывают разного рода. «Леопарды входят в дом и уводят птицу или коз, как им велено. Змеи могут ужалить любого, на кого укажет им колдун». Или, как говорят зулусы, колдун может заставить дикую кошку доить коров или же послать ее за изидведве, то есть старыми циновками. Африканцы верят, что циновки, на которых спит человек, впитывают частицу его личности, а следовательно, их можно использовать для того, чтобы околдовать человека.

38

Леопард в этой роли отличается от того полусакрального животного, что фигурирует во многих сказках. Шкура леопарда предназначается только для вождя, иногда только для верховного вождя. Среди зулусов Наталя собственное имя леопарда – ингве – это табу, причиной тому – связь леопарда с колдунами. Любопытно, что еще один из подручных колдунов – гиена – в Восточной Африке (там, где она не ассоциируется с колдовством) тоже считается до некоторой степени священным животным.

Когда колдуны решают устроить пиршество, этих посланцев, в особенности «сову, сидящую на голове вождя» (возможно, главного колдуна), отправляют сзывать членов тайного общества к могиле, на которой зажжен дьявольский огонь. Когда могила разрыта (этот факт можно объяснить печально известными привычками гиен), тело покойного извлекают из нее, возвращают к жизни, затем человека снова убивают, режут на куски и пожирают – часто прямо не отходя от могилы. Иногда мясо, поделенное между участниками пиршества, колдуны уносят домой и прячут.

Каждый член колдовской корпорации по очереди предоставляет жертву, и никому не позволено уклоняться от этого обязательства, даже если в результате жертвой падет его ближайший родственник. Популярная песня, записанная на острове Пемба, дает представление об этом обычае: это стенания матери, которая пожертвовала своей дочерью и, так сказать, продешевила, продав ее душу, поскольку не получила взамен того, что ожидала.

В случаях, описанных выше, жертву пожирают после смерти и погребения (всегда ли ее оживляют и снова убивают, как в Ньясаленде и Занзибаре, неясно), однако процедура, судя по рассказам некоторых западноафриканских племен (например, мпонгве), отличается. Здесь, если можно верить рассказам, в дело вступает гипноз. По всем признакам колдуны мирно спят в своих хижинах, но их «истинные сущности», или, как бы сказали теософы, их астральные тела, отправляются в лес на ночные оргии, забирая с собой тем же или аналогичным способом «сущность» намеченной жертвы, извлекают «из сердца жизнь» и пожирают ее. Человек, с которым поступили подобным образом, умирает, если поглощена вся его жизненная сила. Если же колдуны не съедают ее сразу, человек начинает страдать от долгих болезней, но может пойти на поправку, если останется хоть частица его жизненной силы.

Иногда тела умерших возвращают к жизни не для того, чтобы съесть их. Говорят, что зулусские колдуны раскапывают могилу, чтобы превратить покойного или покойную в своего приближенного, известного как умкову. Они дают умершему некие средства, чтобы вдохнуть в него жизнь, затем «вонзают раскаленную иглу в затылок и разрезают язык» – или, по другим свидетельствам, отрезают его кончик, так что умерший может говорить лишь нечленораздельно. Эти существа колдуны по ночам отправляют насылать порчу или подкладывать яд в краали. Они идут, «издавая пронзительные крики и вой, вселяя в души людей страх». Они могут заставить траву обвиться вокруг ног припозднившегося путника, чтобы задержать его до их прихода. «Если они окликают человека по имени и он, введенный в заблуждение, отвечает им… его, словно Синдбадовы корабли, притягивает к скале… вскоре умкову приканчивают его, перерезают горло, вырывают язык и зачисляют несчастного в свои ряды». [39]

39

Я помню, как в Ньясаленде коренные африканцы рассказывали мне, что, если ночью к тебе обратится афити, ему ни в коем случае нельзя отвечать. Впрочем, здесь мнения расходятся. Кто-то считает, что разумнее всего в этом случае оказать сопротивление и пригрозить афити.

Появление умкову в краале – предзнаменование смерти, и если кто-то заболевает в этот момент, то поправиться ему уже не суждено.

Позволю себе привести здесь одну из редких сказок суто о колдовстве, поскольку она иллюстрирует некоторые упомянутые выше эпизоды, а также из-за примечательных совпадений с историей, пришедшей из дальнего района Калабара, о которой я расскажу чуть позже. По всей вероятности, история эта была придумана, чтобы объяснить, как среди басуто впервые появилось колдовство.

Юную девушку, недавно вышедшую замуж за человека, жившего вдали от ее дома, однажды ночью разбудила свекровь. Она повела девушку в лощину, где та увидела людей, «а также призраков, павианов и многих других животных». Свекровь принесла с собой два посоха, черный и коричневый. Приказав собравшимся сесть, она махнула в их сторону черным посохом, и они умерли. Затем она махнула коричневым посохом, и все вернулись к жизни. Потом колдунья протянула посохи невестке и велела проделать то же самое. Девушка махнула «тем посохом, что убивает» и бросилась домой, чтобы рассказать обо всем мужу. Поутру вождь деревни созвал жителей и обнаружил, что многие хижины пусты. Тогда он отправился со своей женой к месту ночного шабаша и нашел там лежащих без чувств людей. Свекровь девушки взмахнула коричневым посохом, и все они ожили. Девушка же вернулась к родителям, которым заявила: «Меня выдали замуж в деревню колдунов; они и меня пытались научить колдовать». Узнав об уходе невестки, свекровь очень рассердилась и следующей же ночью отправила за девушкой обе (сказочное животное огромных размеров). Напрасно девушка пыталась разбудить родителей и других людей в краале, колдуны вытащили ее из хижины и жестоко избили своими посохами. Обе принес девушку в хижину, и утром родители увидели, что все тело дочери распухло и покрыто синяками. То же случалось еще дважды, а на четвертый раз вооруженные мужчины, притаившиеся в засаде по приказу знахаря, убили обе. На следующее утро в деревню пришла колдунья и попросила отдать ей шкуру обе, но встретила отказ. Вскоре колдунью изгнали из ее собственной деревни, и она «ушла навсегда».

История, рассказанная членом племени икома, живущего у реки Кросс (Южная Нигерия), если и не объясняет возникновение колдовства в целом, то, по крайней мере, рассказывает, как оно стало известно этому конкретному племени.

Вождь по имени Ндабу, который на протяжении многих лет оставался бездетным, обратился за помощью к знахарю, который посоветовал вождю избавиться от всех его жен, за исключением одной, от которой, после проведения надлежащих церемоний, он мог ожидать прибавления в семействе. При рождении старшего сына знахарь предсказал, что однажды один из сыновей вождя «узнает нечто, о чем народ икома никогда прежде не слышал». Один из вождей икома, Элулло, позавидовал власти и влиянию Ндабу и сговорился с Элилли, одной из отвергнутых жен, извести Ндабу. Оба входили в тайное общество колдунов, о существовании которого за его пределами никто не знал. Элулло и Элилли не могли причинить вред непосредственно Ндабу и его дому, поскольку вождь обладал могущественными защитными талисманами. Тогда колдуны решили «наслать чары» на младшего сына вождя, Амору, и использовать его в своих целях. Элулло пригласил Ндабу со всем его семейством на обед и заколдовал пищу, предназначенную для Амору. Колдовство возымело действие: следующей ночью Элулло (проникший в дом вождя в облике совы) позвал Амору, и тот вынужден был подчиниться. Однако влияние колдуна было, судя по всему, ограниченным, поскольку, когда Амору на шабаше колдунов велели отведать человечьего мяса, он спрятал кусок и ел только ямс. Каждую ночь на протяжении шести недель «колдун, сидевший» в Амори, принуждал юношу присоединяться к колдовскому пиршеству, но вместо того, чтобы есть мясо, Амори приносил свою долю домой и припрятывал. Наконец колдуны сообщили Амори, что настала его очередь привести жертву для пира, но тот сказал, что слишком молод и у него нет на примете подходящей жертвы. Тогда вождь Элулло сказал: «У тебя есть отец и мать, много братьев и сестер, мы рады будем съесть любого из них». Напрасно юноша умолял колдунов отпустить его. Наконец решено было подождать, когда очередь дойдет до Амори во второй раз, и тогда он должен будет принести в жертву одного из родителей. По мере того как назначенный срок подходил все ближе и ближе, Амори нервничал все больше и больше и наконец рассказал о своей тайне старшему брату, предъявив ему в качестве доказательства спрятанные куски человечьего мяса. Братья разработали план по поимке колдунов.

Ночью, когда Амору, как обычно, отправился на колдовской пир, Элулло напомнил ему об обязательстве, и юноша ответил, что решил принести в жертву своего старшего брата Нканьяну. Вождь велел своим людям пойти и привести Нканьяну, при этом они должны были взять с собой «ночной калебас», который был совершенно необходим при выполнении подобных поручений, поскольку волшебным образом удлинял ночь. Амору стал настаивать, чтобы Элулло, как вождь, непременно сопровождал их, и тот согласился. Амору шел первым, показывая дорогу. Когда процессия вошла в хижину, человек, несший «ночной калебас», трижды махнул им в сторону Нканьяны. На третий раз Нканьяна вскочил с постели и разбил калебас. Немедленно наступил день, и колдуны бросились бежать. Но Нканьяна собрал жителей деревни, и злодеев схватили. Ндабу созвал других вождей на совет. Колдунов допросили, осудили и сожгли живьем, а Элулло запытали насмерть [40] . Амору отправили на лечение к знахарю, который «вырвал колдовство из сердца юноши и спрятал его под камень», после чего Амору полностью излечился. «Жители деревни собрали останки колдунов и бросили в реку, радуясь, что избавились от зла в своей деревне».

40

Подобные детали не характерны для африканского фольклора, нечасто их можно встретить и у братьев Гримм. Однако икомские истории часто пропитаны жестокостью, не свойственной африканцам. Видимо, это связано с тем, что Калабар, будучи на протяжении трех столетий одним из форпостов работорговли, притягивал к себе отнюдь не лучших представителей разных континентов, оказавших влияние на формирование фольклора этого региона.

Чрезвычайно интересный рассказ об организации, созданной с целью противодействия деяниям колдунов, был записан несколько лет назад в Ньясаленде. К сожалению, сейчас я могу воспроизвести его только по памяти в надежде, что документы, относящиеся к этому или другим подобным случаям, будут обнаружены в самом ближайшем будущем. Общества такого рода вовсе не редкость. Фактически «Люди-леопарды» из Сьерра-Леоне первоначально были организацией, чьей целью была защита людей от колдунов.

Член общества предстал перед судом за убийство человека. Вину свою он признал, но был оправдан, поскольку жертва была колдуном. Во внимание были приняты все обстоятельства, включая его мирный нрав, и виновный был освобожден. Рассказ этого человека об обществе и о его связи с ним звучал так.

Когда этот человек был еще молод, в деревне, где он жил, последовала череда смертей столь скоропостижных и необъяснимых, что они неизбежно породили слухи. Молодой человек долго думал о случившемся и наконец пошел за советом к отцу, спрашивая, не знает ли тот, как исправить дело. Отец ответил, что средство есть, и если бы он сам был моложе, то непременно испробовал бы его. Сын тоже может сделать это, если чувствует в себе силы, поскольку это предприятие трудное, требующее смелости и решительности, а также недюжинной физической силы. Сын заявил, что готов сделать все, что требуется. Тогда старик велел ему отправляться к знахарю в отдаленную деревню и делать все, что тот велит. Некоторое время знахарь потратил на обучение юноши и, когда решил, что тот достаточно подготовлен, отослал его домой. «По пути, – сказал знахарь, – ты встретишь погребальную процессию. Один из носильщиков уступит тебе свой конец бамбукового шеста» от носилок, на которых покоится тело умершего, завернутое в циновки, «и ты должен будешь занять его место».