Мифы о 1945 годе
Шрифт:
Такое заявление могло, конечно, лишь подлить масла в и так уже жарко горящий огонь ошеломляющих слухов.
И подлило.
А что же Сталин?
Сегодня иногда утверждается, что он-де, хотя и был уверен в смерти фюрера, «не торопился с обнародованием выводов», поскольку «рассчитывал свои политические ходы на много лет вперёд». Мол, на встрече с представителем американского президента Гарри Гопкинсом 26 мая 1945 года Сталин, всё уже зная, заявлял, что «Борман, Геббельс, Гитлер и, вероятно, Кребс бежали и в настоящее время скрываются».
Не уверен, что источники, сообщающие это, правдивы или, во всяком
При этом, даже прочтя его, Сталин, конечно же, не бросился тут же к аппарату ВЧ, чтобы немедленно известить Жукова о достоверно установленных фактах относительно Гитлера.
Поэтому и Сталин 26 мая 1945 года, и Жуков 9 июня 1945 года, не утверждая относительно Гитлера ничего наверняка, отнюдь не лукавили.
Они были всего лишь осмотрительны и выражались, как и следовало быть тогда, предположительно.
«Но почему же Сталин всё не обнародовал потом?» — может спросить читатель. Ведь даже в январе 1946 года агентство «Франс Пресс» распространяло информацию газеты «Франс суар» о том, что «труп Гитлера якобы обнаружен 19 декабря русским командованием, но этот факт сохраняется в тайне для того, чтобы не помешать аресту нацистов, принимавших участие в погребении».
И ТАСС 2 января 1946 года сообщал об этом.
А член Нюрнбергского трибунала, офицер американского флота капитан Майкл Мусмано в конце 1948 и начале 1949 года опубликовал в швейцарской газете «Ди национ» серию статей под заголовком «Жив ли Гитлер?».
Точные причины молчания советских властей я указать не могу. Хотя сегодня можно оспаривать само утверждение о том, что Советский Союз очень уж скрывал свою убеждённость в смерти фюрера.
В частности, можно говорить, что если некий «заговор молчания» и имел место, то вовлечён в него был не только Сталин, но и, например, Черчилль и ряд близких к нему лиц. И вот почему…
Черчилль прибыл в Берлин — на начинающуюся Потсдамскую конференцию — не позднее 16 июля 1945 года и сразу же совершил поездку по разрушенному Берлину. В своих мемуарах о войне, впервые изданных в 1950 году, в главе «Потсдам» Черчилль описывает, в том числе, и эту свою «экскурсию» победителя по столице побеждённых.
В то время разведение союзных и советских войск по обусловленным зонам ещё не было произведено, да и с зонами было не всё ясно. Соответственно, союзники не были пока впущены нами в Берлин. Мы тогда были полными и единовластными хозяевами в германской столице и всё и везде Черчиллю могли показывать лишь советские представители.
Они Черчилля всюду и сопровождали.
Так вот, Черчилль вспоминал, как он и его спутники долго бродили среди полуразрушенных коридоров и залов имперской канцелярии, а потом, продолжает Черчилль, «сопровождавшие нас русские повели нас в бомбоубежище Гитлера».
Черчилль спустился в самый низ и увидел комнату, в которой покончили с собой Гитлер и Ева Браун, а когда он поднялся наверх, ему «показали место, где сожгли его труп».
«От осведомлённых людей мы услышали самый подробный
рассказ, какой можно было услышать в то время ( выделения везде мои. — С.К.)об этих финальных сценах», — заключал сэр Уинстон.Английский премьер — не сотрудник советского «СМЕРША», он подписки о неразглашении военных и государственных тайн СССР не давал. Так что Черчилль, узнав от русских о сожжении трупа фюрера, мог бы тут же оповестить о сенсации прессу.
Однако не оповестил.
С другой стороны, среди сопровождавших Черчилля русских не было ни одного, кто неоднократно не ставил бы свою подпись под разного рода подобными обязательствами. И почём зря болтать языком с Черчиллем — чтобы получше угодить ему и понравиться — никто их его сопровождавших русских не стал бы.
А раз так, сообщать англичанам о смерти фюрера, указывать место его сожжения и рассказывать «о финальных сценах» они могли только с санкции вышестоящего руководства.
Учитывая ранг «экскурсанта», исходную санкцию на откровенность с ним советских «гидов» мог дать лишь Сталин.
Но Черчилль, повторяю, почему-то не стал сразу «звонить» о том, что ему сказали русские, на всех углах Берлина, на пресс-конференциях и в лондонском Гайд-парке.
Далее… Уже в ходе Потсдамской конференции, на её 11-м заседании 31 июля 1945 года, при обсуждении вопроса о суде над главными военными преступниками произошёл интересный обмен репликами между Сталиным и сменившим Черчилля новым английским премьером Эттли.
Молотов сообщил, что советская делегация согласна принять за основу английский проект документа, но предложил дополнить его после слов «главные военные преступники» словами: «такие, как Геринг, Гесс, Риббентроп, Розенберг, Кейтель и другие».
Эттли затруднился ответить положительно, и началось обсуждение.
Далее — по стенограмме:
«Эттли.Я не думаю, что перечисление имён усилит наш документ. Например, я считаю, что Гитлер жив, а его нет в нашем списке.
Сталин.Но его нет и в наших руках.
Эттли.Но вы даёте фамилии главных преступников в качестве примера.
Сталин.Я согласен добавить Гитлера (общий смех), хотя он и не находится в наших руках. Я иду на эту уступку (общий смех)…»
Смех-то был общим, но вряд ли все присутствующие понимали всю тонкость и юмор ситуации.
К тому времени Сталин знал, что Гитлер мёртв. И поскольку фюрер находился уже в руках Господа Бога, в русских руках он находиться не мог. О чём Сталин всем открыто и заявил.
Да, Сталин не стал прямо разубеждать Эттли относительно его уверенности в том, что Гитлер жив, но Эттли — если бы обладал острым умом — мог бы и сам сообразить, что если Гитлера нет в предлагающемся русскими списке, то в СССР не считают, что Гитлер жив.
Фактически Молотов, оглашая наш список, дал прямое основание для такого, например, вопроса Эттли, или нового президента США Трумэна, или государственного секретаря США Бирнса, или английского министра иностранных дел Бевина: «Маршал Сталин, а почему в Вашем списке нет главного военного преступника — Гитлера? Не означает ли это, что у Вас есть точные сведения о том, что Гитлера уже нет в живых?»