Миг бесконечности. Том 1

— В таком случае я присоединяюсь к столу. Тем более что мой подарок, несмотря на упаковку, весьма прост.

— Тогда вам придется выступить от нашей компании.

— Почему это?

— Потому что больше некому. В прошлом году, до ухода Костенко, за нашим столом Сифон сидел. Он и говорил.

— Кто такой Сифон?

— Да вот он, с микрофоном, — показал Зиновьев на долговязого молодого человека, комментирующего фильм. — Он самый молодой из коммерческого отдела. Прирожденный шоумен. Красильников, его бывший шеф, сейчас за директорским столиком, поэтому Серега в этом году сел со своими. Вообще-то его фамилия Сифоненко, потому его Сифоном и прозвали. Может говорить много и долго, без остановки. Короче, пену пускает. У него даже голос к вечеру сипнет. Зато любого заказчика уболтает.

— Ценное качество для работника, — одобряюще кивнула Катя и спросила шепотом: — А кто еще сидит за нашим столом?

— Жека, — кивнул Саша в сторону пожилого мужчины. — Евгений Мамкин. Он, как и я, водила. В отпуске был целый месяц. Дальше — Артем Седов. Программист из новеньких. Полгода работает. Следующий — Козырев Иван Иванович. Когда шеф начинал, он большой шишкой в Министерстве здравоохранения был. Друг семьи Ладышевых. В прошлом хирург, потому и на пенсию раньше вышел. Пять лет у нас работал, а три года назад инфаркт получил… Шеф, кстати, всех бывших сотрудников пригласил, — уважительно добавил он. — Жаль, что Костенко в отпуск уехал.

Интеллигентного вида седовласый мужчина, точно услышав, что о нем говорят, кивнул Проскуриной, как старой знакомой, и снова повернул голову к экрану.

— Ну, с Валентиной вы, скорее всего, знакомы? — на всякий случай уточнил Зиновьев и перешел к следующей персоне: мужчине грустного вида с землистым цветом лица. — Костя Степанчук… С этим посложнее будет… Гений из технического отдела, про таких говорят: семь пядей во лбу.

— А почему он такой печальный?

— Как бы это помягче сказать?.. В завязке он сейчас. Закодировался. Потому к нам за столик и пересел: у нас ведь почти никто не пьет. Только Мамкин и Валентина. Теперь еще вы.

— И частенько Степанчук злоупотреблял?

— Вроде и нет. Но запои раз в квартал случались. Оттого и жена ушла, не выдержала. Шеф его прощал-прощал, а в последний раз поставил вопрос ребром: или кодируешься, или увольняешься. Сам же в медицинский центр и отвез. Уже почти полгода прошло: молодец, держится. Ну, так что? Будете за всех говорить?

— Нет, — категорично отказалась Катя, хотя почти все время, которое провела в кресле парикмахерской, сочиняла поздравление в стихах. Прежде она часто поздравляла друзей подобным образом и даже могла кому-то посвятить стихотворение. Но в последнее годы ее как-то все реже посещала муза. А месяц назад вдруг неожиданно вернулась: и строчки складывались, и рифма ложилась. — Я здесь без году неделя: никого не знаю, меня никто не знает. Зачем привлекать внимание? Пусть уж лучше Иван Иванович.

— Жаль… — расстроился Зиновьев, но ненадолго. — Ладно, Козырев так Козырев. Может, вы и правы… А в боулинг играете?

— Играю. Год назад на кубке прессы в составе команды газеты заняла второе место, — похвасталась она. — Только я здесь ненадолго: дела. Поздравлю вашего шефа и уеду.

— Еще чего! — возмутился Саша. — Никуда мы вас не отпустим! Это даже хорошо, что Сифон сегодня будет играть со своими: он лучше языком работает, чем руками, да и глазомер у него никакой… Вот и фильм закончился.

Под дружные аплодисменты в зале включили верхний свет.

— А теперь переходим ко второй части нашей банкетной программы… — начал было ведущий, то есть Сифоненко, или Сифон.

В этот момент Ладышев жестом подозвал его к себе, шепнул что-то на ухо, затем взял протянутый микрофон.

— Напоминаю — сегодня мы отмечаем десятилетие компании, — в установившейся тишине строго произнес шеф. — Год назад я всех предупредил: никаких личных подарков!

Зал недовольно загудел.

— Не пойдет!

— Мы готовились!

— Вадим Сергеевич, это нечестно! — громко выкрикнула раскрасневшаяся Ксения Игоревна. — Нас вы поздравляете в день рождения, а нам почему нельзя? Мы не согласны!

— Не согласны-ы-ы! — дружно поддержал ее зал.

— Общественность требует, Вадим Сергеевич! — развел руками Сифон. — А посему, хотите вы или нет, начнем нашу поздравительную мини-программу, — под одобрительные аплодисменты решительно заявил он. — С кого начнем?

— Пусть дамы скажут слово! — выкрикнул кто-то из зала. — Мужчины присоединятся.

— Ну что ж, начнем… с вас, пожалуй, — в два прыжка одолел он расстояние до крайнего столика. — Валентина, вам предоставляется честь открыть…

— Ой нет, что вы! — смущенно замахала руками женщина и отпрянула от микрофона. — У нас вот молодая, красивая есть, ей и начинать, — показала она взглядом на Проскурину.

— В таком случае… Право открытия торжественной части предоставляется…

— Екатерине Александровне, — подсказал Саша.

— Екатерине Александровне…

— Проскуриной, — снова помог Зиновьев.

— Екатерине Александровне Проскуриной! — повторил ведущий и сунул микрофон Кате в руку.

Отказываться, а уж тем более снова передавать его кому-то было неудобно.

— Мне немного неловко… — поднялась она с места и повернулась лицом к присутствующим. — Я здесь почти никого не знаю…

— И мы вас почти не знаем, — подал голос кто-то из зала. — Зато наслышаны, что вы журналистка, и хотели бы познакомиться!

— Очень хотели бы! — одобрительно загудел народ. — А то женщин в коллективе раз, два и обчелся: комплимент сказать некому!

— Ну что ж, — поборов смущение, решительно тряхнула она свежеокрашенными и по-модному вытянутыми волосами. — Тогда будем знакомиться: Екатерина Александровна Проскурина.

В зале дружно рассмеялись.

— Это мы уже слышали, — снова выкрикнул кто-то. — А сколько вам лет?

— Сколько мне лет — спросите у Андрея Леонидовича, — шутливо ответила она. — В анкете записано.

— Да он эту анкету под дулом пистолета никому, кроме шефа, не покажет! — заметил ведущий. — Поэтому считаю вопрос снятым. Но кое-что от себя могу добавить: поскольку вы — гуманитарий, подсидеть в нашем коллективе сможете только Зиночку!

За столиками снова рассмеялись.

— Вообще-то я не собираюсь ее подсиживать.

— Тогда шефа! — продолжил острить ведущий. — Неужели Вадим Сергеевич решил продать наш доходный бизнес?

— Скорее, наоборот: в ближайшем будущем ваш шеф решил добавить вам работы, — отшутилась Катя и, сделав паузу, за время которой улегся шум, произнесла: — Теперь кое-что о рождении…

На свет родиться — не забава. У каждого своя судьба: Одних с рождения лелеет, Другим как мачеха она. Кому-то выстелет соломку, Кого-то шмякнет в стенку лбом, Одним — шелка и бриллианты, Другим — голяк, покрытый льдом. Одним — спокойное теченье И вязкой тиши благодать. Другим — стремнина, вихри, шквалы, Одна задана: выживать! Плыть по течению несложно, Но в том и кроется беда, Что просто плыть — ужасно скучно: Задавит грусть, заест тоска. Размыта цель, туманны планы… И надо б что-то изменить. Ну что ж… Придется бросить лодку, Жилет спасательный забыть, Рвануть вперед и что есть мочи Грести, грести, чтоб победить, Чтоб вопреки земным законам Теченье жизни изменить! Не отступать и не сдаваться! Бороться из последних сил! Благословит пускай удача! Тот, кто не сдался, — победил!