Мигранты

Они выскочили на площадку третьего этажа.

Выше!

Четвертый этаж. Выше — тупик. Ступени крошатся, через трещины в потолке капает вода…

Морозов выбил ногой наполовину сгнившую дверь. Доски хрустнули и упали вместе с косяком. Подгоняя Лену, Игорь побежал по коридору.

Гостиница может стать ловушкой, если они не найдут другого выхода! Спрятаться в комнатах можно, но это не решение проблемы: намерения преследователей серьезные, а значит, рано или поздно их найдут.

Игорь нырнул в один из номеров, выглянул в окно.

Внутренний двор. Ни пожарных лестниц, ничего. Внизу уже дежурит кто-то из охотников.

— Костян, на четвертом этаже!

Игорь выругался. Обложили!

— Игорёша… — Испуганные глаза Лены. — Игорёша, если нас поймают…

— Спокойно!

Морозов дошел до конца коридора. Здесь обнаружился еще один лестничный пролет. Лестница вела и вниз, и вверх.

— Сюда, — негромко подозвал он Лену.

На этот раз Игорь не побежал вверх. Он медленно спустился на третий этаж и осторожно, чтобы не попадаться на глаза тем, кто, может быть, поднимается по другой лестнице, перебежал коридор. Там, где обвалилась часть фасада, он нашел то, что искал. Перекрытие одного из номеров просело, образовав эдакую аппарель на второй этаж. Опасно, но лучше чем ничего.

Послышался топот. Крики.

— Давай-ка вот тут попробуем.

Игорь взял Лену за руку и заскользил по бетонному спуску, как на лыжах по снежному склону.

Повезло. Они легко спрыгнули с плиты и мигом отскочили от края. Игорь тихонько вышел из номера, осмотрелся.

На втором этаже было тихо.

— Игорёша… — Пальцы Лены испуганно сжали его ладонь. — Смотри.

Там, куда она указывала, растеклась темная и даже на взгляд липкая лужа. Крови было много. Жуткая клякса расползлась по старому, потрескавшемуся ламинатному паркету, просочилась под плашки.

Игорь замер. В ушах молотил набат пульса.

Сложно было привыкнуть к тому, что в новом, проснувшемся после странного сна мире человеческая жизнь стоила ноль целых ноль десятых. Можно убивать, насиловать, и ничего, ничего за это не будет!

Морозов с трудом представлял себе тот ужас, через который пришлось пройти людям, очнувшимся в этом безумном городе, а не парившимся черт-те сколько в запертом гальюне.

За считанные дни цивилизованный Таллинн, тщательно маскирующийся под Европу, превратился в чудовищную клоаку из покореженных человеческих судеб.

Достаточно оказалось закрыть глаза, открыть их и по-новому взглянуть на все вокруг.

Уснуть и проснуться…

Понимание дикости, анархии и всеобщего озверения приходило теперь очень быстро. Вид крови бил по глазам, завораживал, звал…

Игорь заметил, что от кровавой лужи в один из номеров тянется след.

Вид крови шибал не только по глазам, но и по нервам, по трепыхающемуся, как птица в клетке, сердцу, по глубинам сознания и подсознания, из которых всплывали смутные родовые воспоминания далеких предков-охотников…

Будто загипнотизированный, сам не зная зачем, Игорь пошел по темным липким разводам. В номер.

— Игорёша, не надо, — шепнула Лена.

А Морозов все равно продолжил идти, понимая, что ничего хорошего там не увидит. Но что-то толкало его туда, тянуло, словно лживая песня сирены, Игорь чувствовал, что должен зайти в эту страшную комнату. Должен увидеть все как есть, во всех деталях…

И только когда закричала Лена, Морозов вздрогнул и резко обернулся, выставив перед собою нож.

Дергающиеся ноги исчезали в одном из номеров. Проклиная себя, Игорь кинулся следом, ворвался внутрь и заметался в густом полумраке. Окна в номере были чем-то заложены.

Лена яростно верещала в темноте. Видимо царапалась, отбивалась.

Кто-то тяжело, надсадно пыхтел:

— Держи, держи руки!

— Отпустите ее, сволочи!

Морозов замахнулся, но замешкался, бить не стал, опасаясь попасть в Лену. В тот же миг в живот ему ударило что-то твердое, будто лошадь лягнула. От боли он захрипел и согнулся пополам. Его тут же ударили по затылку, да так, что Игорь впечатался лбом в пол. Перед глазами ярко сверкнуло, и наступила долгая звенящая тишина…

Первое, что увидел Игорь, когда открыл глаза, — лицо Кости. Борода того была в крови, рот раскрыт в крике, вместо одного глаза темнело жуткое месиво. Морозов всхлипнул и отшатнулся, но что-то тугое, жесткое и колючее, впилось в шею. Остро резануло болью руки.

Страшная рожа Ленкиного ухажера сдвинулась, приблизилась, не меняя выражения. А потом стремительно ушла в сторону.

Сознание постепенно прояснялось.

Игорь понял, что лежит на полу, руки его связаны за спиной, веревочная петля перехлестывает шею. А Костя… Видимо, мертв… Потому что его, голого и окровавленного, тащит за ногу лохматый бугай, похожий на гориллу…

Бугай отволок тело за стену. Морозов огляделся. Он лежал на бетонном полу, острая каменная крошка впивалась в щеку. Солнечный свет проникал через узкие оконца. Каждое движение отдавалось болью. Наверное, после того как Игорь потерял сознание, его били. И только после этого связали грубой веревкой.

Воняло здесь просто ужасно. То ли тухлятиной, то ли дерьмом.

— Ты смотри, живой, — сказал кто-то за спиной.

Игорь заелозил, стараясь обернуться. Веревка больно сдавила шею.

— Да не дергайся, не дергайся.

Чьи-то руки подняли Морозова, помогли сесть. Голова гудела, но он уже неплохо соображал.

Перед Игорем покачивался, сидя на корточках, неплохо по нынешним временам одетый молодой человек. На парне была синяя майка, пятнистые штаны армейской расцветки «березка» и такая же куртка, накинутая на плечи.

Парень улыбался.

— А мы думали, что ты… того. Накроешься. Почему эти за вами гнались? Бабу, что ль, не поделили? — Парень рассмеялся.

— Вроде того, — просипел Игорь. Закашлялся.

Это еще больше рассмешило собеседника.

— Да ладно? Что, серьезно? Вот так, из-за бабы? Ну дела… — Парень крикнул туда, куда ушел гориллообразный: — Слышь, Казачок! Из-за бабы весь кипеш! А ты ее хотел прибить. Ценная особа!

— Что с ней? — задергался Игорь.

— Да ты не суетись. — Парень хлопнул Морозова по плечу. Игорь охнул. — Больно? Ну, брат, ты сам виноват: влетел, ножом махать начал, а когда тебя вежливо успокоиться попросили, не понял. В драку полез. Ну, кто ж так дела делает?