Михаил Иванович Глинка

Кони помчались по городским улицам. Промелькнули каменные дворцы, потом деревянные дома, потянулись сады. Проверка паспортов на заставе у колонн Московских ворот — и вот далеко позади остался золотой шпиль Адмиралтейства. «...Мы отправились в путь»,— писал Глинка в «Записках».

М. И. Глинка. Бюст работы Я. Яненко

«ГОДЫ СТРАНСТВИЙ»

Париж. Площадь Согласия. Литография с рисунка неизвестного художника

Через Лугу (когда-то, подъезжая к ней, Глинка записал песню извозчика, ставшую темой Сусанина), Псков, мимо стен смоленского Кремля дальняя дорога привела путников в деревню — Глинке хотелось проститься с матерью. Несколько дней они провели в Новоспасском, потом гостили в Беззаботьи, у родственников Гедеонова; в конце июня доехали до Варшавы и через Познань направились на Берлин. Там Глинка встретился с Деном, показал ему партитуры своих опер, и строгий контрапунктист остался «чрезвычайно доволен» трио «Не томи, родимый» из оперы «Иван Сусанин».

То на почтовых лошадях, то по недавно открытой железной дороге Глинка и его спутники проехали через Кёльн и Ахен, ненадолго задержались в Брюсселе; вскоре промелькнули Намюр и Моне, пересекли границу Франции. И наконец — Париж!

Теплым июльским днем тяжелый дилижанс миновал заставу и оказался на широкой улице Монмартр. Прекрасный и удивительный город поразил и пленил Глинку. «Огромность» многоэтажных домов, макадамовые мостовые, несущиеся во весь опор коляски, всадники, скачущие вниз по улице в сторону зеленого кольца Больших бульваров, нарядно одетые прохожие — все было оживленным и красочным, совсем не похожим на чинную суровость Петербурга. «Опрятная квартира» с видом «на лучшую часть булевара Итальянцев» сейчас же отыскалась на шестом этаже дома в Оперном проезде. Разнообразные впечатления немедленно нахлынули на Глинку со всех сторон.

Русские знакомые встретили его приветливо. Карикатурист М. Л. Невахович забавлял Глинку «шутками и карикатурами», петербургский приятель И. Д. Норов (имея «хороший запас денег») постоянно затевал всевозможные увеселения. Кто-нибудь из друзей сопровождал Глинку при осмотре достопримечательностей — «монументов и окрестностей города». Осенний день во дворце и садах Версаля он провел вместе с Мих. Ю. Виельгорским и Элимом Мещерским. (Молодой поэт начал тогда перевод слов нескольких романсов Глинки на французский язык в надежде издать их в Париже; преждевременная смерть той же осенью не позволила ему завершить эту работу.) В обществе других друзей Глинка видел иллюминацию Елисейских полей и лодочные гонки на Сене в день годовщины Июльских дней 1830 года.

Вскоре по его приезде журнал «Revue et gazette musicale» сообщил читателям о том, что М. Глинка, «знаменитый русский композитор», намерен провести зиму в Париже, и редакция журнала выражала надежду на то, что он сочинит «что-нибудь для ...Комической оперы». Но Глинке больше нравился Итальянский театр, «лучший... в свете», по его словам. А вообще писать для парижских театров он «не видел возможности» как из-за интриг, так и потому, что, «будучи русским душой», не желал «подделываться на чужой лад».

К самому же французскому образу жизни Глинка вскоре настолько привык, что ему, как он уверял, казалось, будто «он всегда так жил». Вскоре, однако, известие о том, что Лист отправился концертировать в Испанию, пробудило в душе Глинки давнее желание побывать там. Глинка стал изучать испанский язык, делая «быстрые успехи».

Версаль. Рисунок и литография Ж. Жакоттэ

Страница из письма М. И. Глинки к Н. В. Кукольнику от 6/18 апреля 1845 года из Парижа. Автограф

«Испанский альбом» М. И. Глинки

Гектор Берлиоз (1803—1869), французский композитор и музыкальный критик. Гравюра с рисунка неизвестного художника

В Испанию его влекли прежде всего соображения художественные. Как он писал матери 11/23 января 1845 года, там он желал ознакомиться с испанскими народными напевами, «потому что они несколько сходны с русскими и дадут... возможность... приняться за новый большой труд».

Н. В. Кукольнику Глинка сообщил о своих планах более подробно: «Я решился обогатить свой репертуар несколькими (и, если силы позволят, многими) концертными пьесами для оркестра под именем Fantaisies pittoresques [Живописные фантазии]... Мне кажется, что можно соединить требования искусства с требованиями века и... писать пьесы, равно докладные знатокам и простой публике... В Испании примусь за предположенные Fantaisies — оригинальность тамошних мелодий будет мне значительной помощью... во всяком случае постараюсь передать звуками свои впечатления».

Из множества лиц, с кем Глинке довелось видеться за неполный год его пребывания в Париже (в том числе с А. Мериме, Д. Обером, В. Гюго) и многие из которых оставили автографы в его так называемом «Испанском альбоме», сопровождавшем композитора во все время этого путешествия, самым важным и интересным для него было общение с Гектором Берлиозом. В сущности, то было лишь возобновление давнего знакомства: впервые они встретились в Риме в 1831 году, когда Берлиоз жил на вилле Медичи как пенсионер «Римской премии». Теперь он находился в зените известности. Романтический полет его творческой фантазии, смелые поиски и находки новых форм и эффектов в инструментовке он соединял с колким остроумием фельетониста; все это привлекало к нему друзей, но создавало и врагов. Однако неутомимая энергия и организаторский талант Берлиоза не останавливались ни перед какими препятствиями для достижения цели.

Афиша «Третьего музыкального празднества» под управлением Г. Берлиоза, в котором исполнялись сочинения М. И. Глинки

Глинку он принял сначала холодно, но вскоре, вероятно, познакомившись с сочинениями русского композитора, изменил свое отношение на вполне дружеское. (Два года спустя Берлиоз концертировал в России и был радушно принят музыкальными друзьями Глинки.) Помощь Берлиоза имела тогда для Глинки важное значение. Одной из целей его пребывания за границей было заинтересовать парижан собственными сочинениями, показать им, что действительно существуют и русская музыка, и русские композиторы. Поэтому, когда Берлиоз предложил Глинке включить какие-нибудь его произведения в программу третьего из устраивавшихся им «музыкальных празднеств», Глинка переинструментовал Лезгинку из «Руслана и Людмилы» и просил певицу А. А. Соловьеву-Вертейль спеть по-русски арию Антониды из «Ивана Сусанина». Концерт состоялся 4/16 марта 1845 года в огромном (и «чрезвычайно великолепном») цирке Елисейских полей. 160 музыкантов исполнили Лезгинку, а певицу, несмотря на шероховатости в «опасных местах» арии, Берлиоз просил повторить пьесу в следующем, четвертом «празднестве». Глинка, по его словам, дебютировал удачно, отзывы прессы были благоприятными, и уже через день, 6/18 марта, он написал матери о намерении дать («в пользу бедных») и собственный концерт.

Симфонический концерт в Парижском цирке. Гравюра середины XIX века

Афиша концерта из сочинений М. И. Глинки в Париже 29 марта/10 апреля 1845 года

Подготовка к концерту оказалась хлопотной. Кроме отрывков из опер Глинка решил исполнить в нем и Вальс-фантазию, заново его инструментовав. Стремясь «угодить на все вкусы», он пригласил участвовать нескольких известных артистов, и... «афиша вышла пестрой».