Михаил Романов

Делагарди тешил новгородцев разговорами о близком слиянии Швеции и России в неразрывный союз. Тем временем солдаты завершили последние приготовления к штурму. На рассвете 16 июля они ворвались в Новгород и учинили там кровавую резню.

Шведы овладели внешними крепостными стенами города на Софийской стороне. Но Новгородский кремль оставался в руках воевод. Замок обладал несравненно более мощной системой укреплений, нежели внешний город. Однако новгородская цитадель оказалась абсолютно не подготовленной к осаде. Шведы были буквально ошеломлены, когда несколько позже они обшарили весь кремль и не нашли там даже малых запасов провианта и пороха.

Русское командование не сомневалось в том, что врагу не удастся прорвать городские укрепления. Неоправданная самоуверенность сменилась паникой. Воевода князь Одоевский созвал военный совет в осажденном кремле. После боя много ратников отступило в кремль. Еще больше тут собралось мирных жителей, спасавшихся от врагов. Кормить их было нечем. Кремлевские житницы пустовали. Молчали крепостные орудия из-за того, что не было пороха.

Под влиянием панических настроений военный совет вынес решение о прекращении борьбы и призвании на «Новгородское государство» шведского принца. После многократных совещаний с митрополитом Исидором, дворянами и лучшими людьми главный воевода выслал к шведам своего представителя и объявил им о принятом новгородцами решении. Делагарди ввел в неприступную цитадель полк королевской лейб-гвардии.

За две недели до падения Новгорода туда прибыл гонец из-под Москвы. Он привез грамоту земского ополчения относительно продолжения переговоров со шведами и условий избрания на царство шведского принца. Новгородский митрополит Исидор и воеводы пытались использовать этот факт для оправдания своих действий. Они утверждали, будто подписали соглашение относительно избрания в цари шведского принца, следуя воле всей земли.

Приговор подмосковного Земского собора попал в руки к шведам, и они сделали его дословный перевод. «Все чины Московского государства, — значилось в этом переводе, — признали старшего сына короля Карла IX достойным избрания великим князем и государем Московской земли». Признание шведского принца достойным кандидатом в цари, конечно же, не было равнозначно его избранию.

Заключая соглашение с Делагарди, новгородские верхи взяли на себя инициативу и ответственность за провозглашение шведского претендента русским царем. Главный пункт новгородско-шведского договора гласил: «Митрополит Исидор и Священный собор, боярин князь Одоевский, воеводы, князья, бояре, купцы, крестьяне избрали шведского принца в цари и великие князья над Новгородским княжеством, а также над Владимирским и Московским, если последние пожелают присоединиться к Новгородскому княжеству». Образованное под эгидой безымянного шведского принца «Новгородское государство» фактически отделилось от России. Номинальным главой «государства» стал потомок удельных князей боярин князь Одоевский. Правители Новгородского княжества знали о близившейся решающей битве за освобождение Москвы. Но они и не подумали включить в договор со шведами пункт о посылке вспомогательного войска на помощь земским людям. Фактически Новгород порвал с земским освободительным движением.

Одоевский сдал кремль, не получив от шведов никаких гарантий территориальной целостности «Новгородского государства». Его правительство предало города, которые с оружием в руках продолжали борьбу с иноземными захватчиками.

Карлу IX не довелось насладиться плодами своего успеха. Он прожил три месяца после покорения Новгорода. Шведский трон перешел к его наследнику — семнадцатилетнему Густаву Адольфу. Сын продолжал политику отца в отношении России, неуклонно ведя дело к ее расчленению и закреплению за Швецией Новгорода и Пскова.

ЗЕМСКАЯ ВЛАСТЬ И РОМАНОВЫ

Новая власть, возникшая в повстанческом лагере, набирала силу. В апреле 1611 года воеводы провели присягу в полках. Ратные люди поклялись, что будут стоять заодно с городами против короля, королевича и тех, кто с ними столковался; очистят Московское государство от польских и литовских людей; не будут подчиняться указам бояр из Москвы, а служить государю, который будет избран всей землей.

До выборов власть в ополчении осуществлял постоянно действующий Земский собор — «Совет всея земли». Собор выделил из своего состава комиссию, по традиции называвшуюся боярской. С первых дней осады дела в ополчении решались «по боярскому и всей земли приговору».

В действительности прирожденных бояр в ополчении было немного, а из всех членов думы наибольшим влиянием пользовался думный дворянин Прокофий Ляпунов. Встав во главе освободительного движения, он приобрел большую популярность. Города и частные лица чаще всего обращались за решением неотложных дел именно к нему.

Не позднее мая «Совет всея земли» решил сосредоточить власть в руках трех высших воевод — Ляпунова, князя Дмитрия Трубецкого и Ивана Заруцкого. Земское дворянство представлял один Ляпунов, казаков — двое лиц, получивших боярство в воровском лагере. Объяснить это можно тем, что по численности казацкое войско далеко превосходило дворянские отряды.

30 июня 1611 года «Совет всея земли» утвердил обширный приговор, ставший своего рода земской конституцией.

В русской истории соборы возникли как расширенные совещания при Боярской думе и Священном соборе. Дума и представители высшего духовенства имели решающий голос во всех соборных делах. «Совет всея земли» появился на гребне освободительного движения и не включал ни официальное боярское руководство, ни князей церкви. Впервые большинство на Земском соборе принадлежало не боярам и столичной знати, а провинциальным дворянам и их союзникам из народа.

Триумвират не получил от Земского собора никаких привилегий. Триумвиры не могли решать самые важные государственные дела, а также выносить смертные приговоры без согласия «Совета всея земли». Их полномочия носили временный характер. Собор имел право в любой момент заменить любого члена боярской комиссии другим лицом, «кто будет более к земскому делу пригодится».

Земская конституция 1611 года показала, что в России народилась новая власть, не стесненная опекой Боярской думы и подотчетная лишь сословным представителям. Члены комиссии получили полномочия «промышлять» ратными и прочими делами, а главное — «строить землю». Для осуществления правительственных функций при Совете были образованы органы приказного управления — Поместный, Разрядный и прочие приказы.

Мелкое дворянство, пользовавшееся в Совете значительным влиянием, использовало власть для того, чтобы разрешить в свою пользу земельный вопрос. В годы реформ Ивана Грозного дворянские публицисты неоднократно выступали с проектами «землемерия» — более равномерного распределения земель внутри дворянского сословия. В 1611 году дворяне могли надеяться на осуществление своих давних желаний.

Раздел о землях занимал центральное место в земской конституции 30 июня 1611 года. «А которые до сих пор сидят на Москве с литвой, — было записано в приговоре, — а в полки не едут своим воровством, и тем поместий и вотчин не отдавать». Закон об отчуждении земельных владений имел в виду в первую очередь членов Семибоярщины и Государева двора, правивших страной именем царя Владислава и сидевших с поляками в Кремле. Конфискованные родовые вотчины не должны были перейти в руки младших отпрысков боярских фамилий, участвовавших в земском движении. Земский собор разрешил им лишь получить оклад из поместных владений родичей бояр, которые «воруют на Москве с

ЛИТВОЙ».

Романовы занимали видное место среди тех, кто «воровал» с Литвой, иначе говоря, был пособником иноземных завоевателей. Боярин Иван Никитич Романов усердствовал в службе царю Владиславу.

Стольник Михаил жил на подворье Романовых в Китай-городе у дяди. Инокиня Марфа была при сыне. Стольник не проявлял желания перебраться за стены Кремля и перейти на сторону земских воевод и народа, как то делали сотни дворян.

Отец Михаила Филарет, как монах, не мог владеть светскими вотчинами. Но после возвращения из ссылки он, надо