Михаил Задорнов

 На экране телевизоров — призыв в российскую армию. Молоденькие лица солдат. Бритые головы.
 Демонстрации в Восточных странах. На площадях молятся мусульмане. Мир бурлит.
 В знакомом дворе под истрепанной ветром в лоскуты кофточкой дети играют в расстрел. Трое — сын Геннадия и те, которые ждали взрыва с отцом, — у бортика хоккейного поля. Четвертый, индеец, делает вид, что стреляет. Трое падают.

ИНДЕЕЦ (сыну Геннадия): Нет, ты неправильно падаешь. Не так надо. Я видел вчера по телевизору, как надо падать. Давай покажу!

 Гарик выходит на балкон со скрипочкой и с завистью смотрит на тех, кто играет в «расстрел».
 Вдруг во дворе зазвучала траурная музыка. Из подъезда вынесли гроб. В нем — совсем молоденький мальчишка. Один из тех, кто был среди каратистов. За гробом — мать. Та, что была со сковородой. Рядом с ней — молодая вдова солдата. Мать поддерживает священник. Жена Федора выходит из подъезда и кладет цветы. На балконах люди.
 Процессия движется по двору. За гробом идут Марина, Геннадий, Федор с женой, обе старушки, борец за справедливость, друзья Федора, женщины. Идут, как будто никогда не было между ними никакой ссоры. Дружные, какими могут быть только русские или во время погрома, или во время похорон. Тут же Петр, Мышка. Дворник бросает веточки перед процессией. У него на плече жалобно мяукает Лиза. Мойша помогает всем усаживаться в автобус. Его жена наливает людям в автобусе сок. Даже кагэбист участвует в процессии.

КАГЭБИСТ: Придем к власти, всю теперешнюю верхушку перевешаем.

ПЕТР: Да, козлы — наши генералы! На войну мальчишек посылать… Мышка! Там у нас водочка осталась, освященная батюшкой. Снеси им сегодня вечером на поминки.

ГЕННАДИЙ (Марине): Что ж они мне раньше не сказали? У меня теперь такие связи! Я бы его освободил от службы. Ведь только что поженились.

МОИСЕЙ (на балконе): Софа! Они у нас соль занимали. Ты уж им прости это, что ли?

БОРЕЦ: Надо народ поднимать! Иначе еще не одна беда на него свалится.

БАТЮШКА (обнимает золотозубую тетку): Держись, дочь моя. Весь год буду за твоего сына молиться. Большое горе на Россию выпало. Испытание великое. Искупил сын твой нашу вину общую. Гордись им, матушка. Будет ему земля пухом. Я за упокой души его, матушка, всю оставшуюся жизнь служить буду.

ТЕТКА: Спасибо, батюшка. Если б не ты… (Плачет.) Сколько мы тебе за все должны будем, батюшка?

БАТЮШКА: Забудь об этом, дочь моя. Никаких денег я с тебя не возьму. Только молись за сына своего и за других таких же.

БИЗНЕСМЕН (выглядывает из окна): Слава богу, наш дом завтра будет готов, и мы навсегда уедем от этих жлобов. О’шит!

 К дворнику сзади подходит парапсихолог и, как всегда, шепчет на ухо.

ПАРАПСИХОЛОГ (показывая на плачущую мать убитого): Это все потому, что она меня сразу не послушалась и не пожелала, чтобы моя жена…

ДВОРНИК (увидев парапсихолога, прерывает его и зовет батюшку): Батюшка! Вот тот, которого вы искали…

БАТЮШКА (подходит к парапсихологу и говорит очень спокойно, как будто в церкви, почти шепотом): Слушай, сын мой! Я до церковно-приходской школы институт физкультуры закончил по специальности классической борьбы. Когда был студентом, в колхозе быстрее всех грядки с морковкой полол. Еще раз где-нибудь тебя с твоей австралопитечкой увижу… Вот этими руками твою бороду козлиную выщиплю, а сверху крестом пришибу… От «Версаче»… Понял, ты — выкидыш покемона?

ПАРАПСИХОЛОГ (с ужасом смотрит на батюшку): Что с тобой, батюшка? Я тебя не узнаю.

БАТЮШКА: Я тебе не батюшка. Я им — батюшка. (Показывает на процессию.) Прости меня, Господи! [Смотрит на небо.)

ДВОРНИК (батюшке вдогонку): А я… Если он не поймет, ему в квартиру всех мокриц из подвала направлю. Посмотрим, как его супружница их загипнотизирует.

 Снова комната в разведуправлении США. За столом те же: шеф и агент.

ШЕФ: Я возмущен. Я вас снова пошлю в Никарагуа. Уже два месяца в России идет настоящая война. Все делают на ней хорошие деньги. А вы еще не продали ни одного моего эшелона с оружием тем, кто воюет с русскими. Они так у меня в прихожей и стоят. Почему?

АГЕНТ; Потому что им продают такое же оружие сами русские.

ШЕФ: Не понял… Русские продают тем, с кем они воюют?

АГЕНТ: Да, шеф. И гораздо дешевле, чем мы.

ШЕФ: Почему?

АГЕНТ: Нам везти издалека. А русским — только поле перейти.

ШЕФ: Ничего не понимаю. И те, кто воюет с русскими, не хотят у нас ничего купить?

АГЕНТ: Нет, шеф. Они говорят, что наш президент поддержал русских, поэтому они принципиально не будут иметь с нами дело.

ШЕФ: А вы пробовали им платить?

АГЕНТ: Да.

ШЕФ: И что?

АГЕНТ: Говорят, что русские им платят лучше.

ШЕФ: За что?

АГЕНТ: За то, что они покупают у них оружие.

ШЕФ: А откуда у русских деньги?

АГЕНТ: Мы сами им дали.

ШЕФ: И что они с ними делают?

АГЕНТ: Они выделяют их на восстановление тех районов, которые потом бомбят.

ШЕФ: И восстанавливают?

АГЕНТ: Нет.

ШЕФ: Почему?

АГЕНТ: Потому что все равно разбомбят.

ШЕФ: А зачем же бомбят?

АГЕНТ: Чтобы выделять деньги.

ШЕФ: Так, подождите… Вы хотите сказать, что те, кто воюет с русскими, не хотят больше нас слушать?

АГЕНТ: К сожалению, да, шеф. Более того, я не знаю, как вам сказать… Наша разведка донесла, что они хотят прекратить нам поставки своей нефти.

ШЕФ: Почему?

АГЕНТ: Потому что наш президент оказал поддержку деньгами русским, а не им. Теперь весь мусульманский мир — против нас, поскольку мы не дали им денег.

ШЕФ: Я не понимаю… Нефть — это и есть деньги. Кому же они ее будут поставлять, если не нам?

АГЕНТ: Они решили ее поставлять русским.

ШЕФ: За что?

АГЕНТ: За то, что они продают им оружие дешевле, чем мы.

ШЕФ: Не смешите меня. Мне недавно аппендицит вырезали. Я не поверю, что они посягнули на святая святых — нашу нефть. САМ им этого не простит. У него все родственники в этом бизнесе. Мы же их сотрем в порошок. У них нет ни одной ядерной ракеты.