Михаил Задорнов

— К вымышленным родственникам? — спросила она.

— А вы что, боитесь?

— Я имею на это право. — Лена пожала плечами, но пошла.

Тетя очень обрадовалась.

— Зовите меня просто тетя Нюра, — сказала она Лене, конечно, принимая ее за мою невесту.

— Удивительный вы все-таки человек, — сказала Лена в третий раз за два дня, увидев, что у меня действительно есть родственники в незнакомом городе.

— Вы тоже в командировку? — спросила тетя Нюра. — Или просто так, за компанию?

— Я? Да-да!..

— Пойдемте в комнату, — успел я не дать спросить Лене: «А кто еще?»

— И тоже по этим всяким космическим делам? — продолжала интересоваться тетя Нюра.

Я попытался ей незаметно подмигнуть. Все это заметили, кроме тети.

— Нет, я строитель. А вы, значит, по космическим делам? — спросила она у меня.

— А вы не знали?! — удивилась тетя Нюра. — Ну, он вообще бука; в детстве, знаете ли, был такой же: стеснительный и молчаливый. Бывало, слова за весь день не дождешься.

— Вы про кого, про Юру говорите? — уточнила Лена спокойным тоном, чтобы не вызвать лишних подозрений.

— А про кого же еще? Он у нас в семье один такой. Бука! Слова не вытянешь. Так все и звали его — «сухарь». Одного только — очков на носу не хватало.

Никакие подмигивания уже не могли спасти меня. Накрывая на стол, тетя Нюра даже не смотрела в мою сторону.

— Я еще тогда говорила, — продолжала она, — что из него толк будет. Накаркала. Ишь ты! Что рожи корчишь-то? Ладно, ладно, молчу. — Она вышла на кухню.

«Кто больше представляет интерес для женщин, — думал я тогда, — мужчина с загадочным прошлым, большим будущим или разгаданным настоящим?»

— Так, значит, вы не безработный? Стеснительный и молчаливый? — не без иронии спросила Лена.

Я промолчал.

Если верить еще одной не менее глупой книжке, то, к сожалению, всем приличным молодым женщинам и девушкам нравятся мужчины с загадочным прошлым. А в мужчин с большим будущим влюбляются только женщины с сомнительным прошлым.

— Вы действительно скоро защищаетесь?

— Да. — Я попытался смутиться.

— И по какой специальности, если не секрет?

— Секрет.

Меня выручил дядя Коля — тем, что пришел с работы.

За столом пили наливку, чай, смотрели семейные фотографии, вспоминали былые времена и каким я был маленьким.

В гостиницу мы пошли дальней дорогой. Мимо реки. Река была черной. Только осколки льдин сверкали в лунном свете. Казалось, что к вечеру снова наступила зима. От реки дышало холодом. Зато снег лепился чертовски здорово! Раньше в кинофильмах я терпеть не мог сцен, в которых молодые люди гоняются друг за другом по берегу реки или, еще хуже, по березовой роще. А уж когда влюбленные начинали на экране играть в снежки, я просто всегда выходил из зала. Разве мог я когда-нибудь предположить, что сам буду этим заниматься? И что все это мне будет нравиться.

Впрочем, скорее всего, мне это нравилось потому, что от Лениной замкнутости и надменности не осталось ничего, кроме гордой походки, которая на скользкой дороге ее то и дело подводила. Она постоянно шлепалась. Шлепалась так смешно, как могут шлепаться только очень серьезные клоуны.

А потом мимо нас проехала телега. Я договорился с ее хозяином, и он согласился нас довезти до гостиницы без всякой мзды. Разгоряченные, мы сидели на телеге, болтали ногами и разговаривали о звездах, пришельцах, бесконечности, экстрасенсах и охране окружающей среды…

На ступеньках гостиницы остановились, и я показал на луну:

— Смотрите, завтра ветреный день будет!

— Откуда вы знаете?

— Видите, вокруг луны матовое пятно?

Она подняла голову, а я поцеловал ее в щеку.

— И вправду, странная луна, — сказала Лена. — А теперь пора по домам. Завтра к поезду рано вставать.

* * *

Как в самом низкопробном кинофильме, я бежал по дороге, лепил снежки и запускал ими в фонарные столбы. Если б это было в кино, на этом месте я бы точно вышел из зала.

Дядя с тетей пришли проводить нас. Автомат с улыбкой пробил третий в моей жизни прогул. Весеннее небо нахмурилось и перестало посылать на землю лучи хорошего настроения.

В первом тамбуре наверняка уже обеспокоены нашим отсутствием.

— Приезжайте еще, — сказала тетя, — будем рады.

Дядя Коля помахал нам, словно мы уезжали в свадебное путешествие.

Поезд оказался значительно лучше прежнего. Из окон почти не дуло. Наверно, поэтому он был туго набит пассажирами. В купе с нами ехала пожилая пара. Ехали издалека. Потому очень обрадовались новым собеседникам. Разговор завязывался сразу и обо всем. Говорили о погоде, летающих тарелках, бермудском треугольнике, пирамидах, евровидении и ценах на чешское пиво.

Когда все проблемы были решены, перед самой Москвой мы вышли с Леной передохнуть из купе в коридор. Чем ближе поезд подходил к Москве, тем более замкнутым становилось ее лицо. Москва обязывала.

— Ну вот и все! — сказала она, когда поезд пересек границу Москвы. — Смешная получилась командировка.

— Особенно для меня, — согласился я.

— Да, для вас особенно. Товарищ тунеядец… по космическим делам. Интересно, что вы скажете на работе?

— Скажу честно: очень интересный роман оказался!

Удивительно, из окон поезда никогда нельзя представить себе лицо города, в который въезжаешь. И в самых красивых городах поезд пробирается к вокзалу какими-то огородами, свалками, складами, о которых не имеешь понятия, даже если живешь в этом городе.

— Знаете, скоро мы уже приедем. — Лена вдруг повернулась ко мне и сказала мягко и серьезно, положив руку мне на плечо: — Мне хочется вам сказать, Юра, что тогда в нашем, как вы говорите, первом тамбуре, вы сначала очень раздражали меня своей самоуверенностью. Потом, в метро, начали забавлять. В поезде я к вам уже привыкла. А сейчас мне жаль, что моя командировка кончилась.

— И мне жаль, — честно сказал я. — Тем более после ваших слов.

Я признался ей, что уже два года, читая книжки, представляю ее героиней, а себя — героем.

Она даже улыбнулась от этого признания. Наверно, представила меня Печориным или Онегиным, последним из Могикан. Хотя ни на одну из этих ролей я не гожусь. Разве что на роль Акакия Акакиевича.

* * *

А потом была Москва. Шумная, деловая, с цветами, встречающими… Мы, словно два аквалангиста, надышавшиеся кислородом и налюбовавшиеся красотами тихого подводного мира, вынырнули на городском пляже.