Михайлов или Михась?

– Общая обстановка была нагнетена до предела, – начал пространно отвечать Упоров. – Один из информаторов сообщил, что видел на столе у моего начальника бумагу, на которой были записаны мой домашний адрес, а также подробный распорядок моего дня, время и маршруты моих поездок на работу и с работы, места, где я чаще всего бываю. Такая бумага могла означать только одно – меня хотят устранить физически. К тому же я имел информацию, что Аверин дал указание Пограмкову, чтобы тот подключил все свои коррумпированные связи для моего увольнения из милиции. Вскоре мне передали устный разговор, который произошел между Авериным и Таммом. Аверин сказал: «Его надо стереть в порошок». Речь шла обо мне. А буквально через несколько дней эту фразу, как сообщил другой информатор, дословно повторил один из моих начальников, который тоже сказал, что меня надо стереть в порошок. У меня не было оснований не доверять моим источникам, так как их информация всегда подтверждалась. Так, один информатор сообщил, что в обмен на мое молчание мне хотят предложить роскошную квартиру. И действительно, через несколько дней начальство предложило мне квартиру. Но я отказался. Особенное напряжение я стал ощущать с августа 1997 года. Я получил информацию о том, что солнцевские лидеры дали распоряжение своим людям сделать все, чтобы не допустить меня до показаний в суде. Это означало, что они получили разрешение на мое физическое устранение.

– Скажите, свидетель, а вы лично от кого-нибудь получали угрозы? – последовал вопрос судьи.

– У нас говорят, что солнцевские не угрожают. Они уничтожают. Я знал, что в среде нашей милиции есть люди, связанные с солнцевскими. Один из таких людей подошел ко мне и сказал напрямую, что если я не откажусь от дачи свидетельских показаний, то меня убьют. Я сменил место жительства, стал осторожнее, но вскоре опять обнаружил за собой слежку. Через несколько дней я убедился, что следящие за мной люди хорошо знают мой новый адрес. Я попросил у себя на работе обеспечить меня охраной, но мне было отказано.

– Когда вы уехали в Швейцарию?

– 14 октября 1997 года.

– Один?

– Вместе с членами семьи.

– Но кто-то из членов вашей семьи остался в Москве.

– Остались мои родители, которые по состоянию здоровья и в связи с работой не могут уехать из России.

– А они тоже подвергаются угрозам?

– К счастью, солнцевским не известны ни домашний адрес, ни места работы моих родителей. Хотя отцу уже звонил какой-то неизвестный, интересовался, где я нахожусь. Я очень за них боюсь. Но я понимаю, что здесь, на суде, я должен сказать всю правду.

– Почему вы думаете, что этот неизвестный действовал по поручению солнцевских?

– Этот номер телефона не был известен никому у меня на работе, его не знали даже мои друзья. Понадобиться он мог только тем, кто желал моего устранения.

– У меня больше нет вопросов к свидетелю, – провозгласила госпожа президент суда. – Прошу вас, господин прокурор.

– С какого момента солнцевские приобрели вес в Москве? —

приступил к своим вопросам прокурор Жан Луи Кроше.

– Как рэкетиры они стали известны в 1988 году, а уже в 1991 году мы классифицировали их как устойчивую группу, а в 1992 году – как организованную преступную группировку.

– Значит, вы заметили эволюцию?

– Все заметили.

– Чем вы можете подтвердить, что вам угрожали именно солнцевские?

– В 1989 году со мной в одном отделе работал Александр Едунов. Его уволили за связь с криминалитетом, в частности, он был связан с солнцевскими. Этот Едунов выкрал из отдела кадров мою фотографию и передал ее солнцевским. Позже он предлагал мне деньги, а когда я отказался, стал мне угрожать. В остальных случаях угрозы поступали от анонимных лиц. Но чаще всего солнцевские предпочитали действовать. Так было, и когда они хотели похитить мою дочь. Солнцевские передали мой домашний адрес ореховским, и те направили в мою квартиру несколько человек. К счастью, в квартире оказалась бабушка моей жены, она подняла крик, и бандиты вынуждены были покинуть квартиру, чтобы не привлекать внимание соседей, которые могли вызвать милицию.

– Вы вели оперативно-разыскную работу против солнцевских и поэтому думаете, что угрозы исходили именно от них?

– Я убежден в этом.

– Расскажите о деле председателя кооператива «Фонд» Вадима Розенбаума.

– В кооперативе «Фонд» несколько лидеров солнцевских занимались, по сути, рэкетом. Они не работали, но получали ровно в два раза больше, чем любой сотрудник кооператива.

– Откуда это известно?

– Я читал об этом в материалах дела, возбужденного в 1989 году против Михайлова, Аверина, Люстарнова и других.

– Почему они тогда не были осуждены?

– Ну, это вопрос не ко мне, а к заместителю прокурора Москвы, который, по моему мнению, развалил дело.

– На допросе во время предварительного следствия вы сказали, что солнцевских сейчас насчитывается 500 человек. Вы подтверждаете это?

– 500 человек – только активисты, всего более 1500 человек.

Есть также более двадцати независимых друг от друга бригад.

– Существует ли структура этой организации, есть ли в ней свои руководители?

– Да, есть высшие руководители, структура в виде пирамиды.

– Что сообщали ваши информаторы по поводу того, кто является руководителем этой группировки?

– Они все называли имя Сергея Михайлова по кличке Михась. Всего же в состав руководства «Солнцевской» ОПГ входят примерно двадцать человек.

– Знаком ли Михайлов с адвокатом Пограмковым?

– Да, имя Пограмкова упоминается с 1989 года в связи с защитой Михайлова по делу кооператива «Фонд». Впоследствии мы не раз замечали, что Пограмков является адвокатом «Солнцевской» группировки.

– По-вашему, Пограмков оставался независимым адвокатом или он интегрировался в «Солнцевскую» группировку?

– По мнению многих в РУОПе, Пограмков является членом этой группировки и играет в ней далеко не последнюю роль.

– Михайлов оставался лидером преступной группировки, уехав из России и живя на Западе?

– Да, мы получали постоянную информацию о том, что Михайлов ведет за границей активную криминальную деятельность и продолжает руководить «Солнцевской» преступной группировкой.

– У меня остался последний вопрос, – провозгласил прокурор. – Известно ли вам, что Аверин и Тамм стали организаторами защиты Михайлова после его ареста, что они подкупают свидетелей и журналистов?

– Да, мне это известно, но у меня нет каких-либо документов или видео и аудиокассет.

Перед тем как предоставить возможность допроса свидетеля защите, президент суда объявила перерыв. Журналисты попытались еще раз атаковать адвокатов, однако и эта попытка успеха не принесла. Каждый из репортерской братии трактовал услышанное на свой лад. Большинство сошлись во мнении, что и этот раунд господин Кроше проиграл. Уж если, отвечая на вопросы судьи и прокурора, свидетель не предоставил ни одного доказательства, то уж адвокаты его сейчас просто-напросто изничтожат вопросами. Обозреватель швейцарского информационного агентства Наоми Каппел, которая в своем сообщении поведала читателям, что всем свидетелям обвинения будут выданы бронежилеты, не скрывала своего раздражения:

– Я думала, у этого господинчика Кроше есть в рукаве пара сюрпризов, из тех, что вытряхивают фокусники. Он так многозначительно молчал все эти два года, что я не сомневалась, они с этим русским майором приготовили Михайлову настоящую бомбу. А вместо бомбы какое-то бормотание о секретных информаторах. И это теперь называется главный свидетель обвинения! Да адвокаты сейчас просто цирк устроят из этого Уо-поу-ро-фф, – по складам произнесла Наоми не поддающуюся произношению русскую фамилию и, отставив чашку с остывшим кофе, направилась в зал суда.