Михайлов или Михась?

* * *

Тележурналист Дмитрий Гордон известен как автор многочисленных интервью с самыми известными людьми. Не так давно он встретился с Сергеем Михайловым. Беседа журналиста с героем, что называется, заладилась с самого начала – интервью длилось ну никак не менее трех часов. Среди прочих задал Дмитрий Гордон и такие вопросы:

– В свое время вы баллотировались депутатом Государственной думы России и имели в своем избирательном округе самый высокий рейтинг…

– Да, но власть на тот момент меня не хотела.

– О том, что депутатом не стали, жалеете?

– О-о-о, я просто счастлив!

– Умный вы человек – сразу видно.

– Сначала я подумал: «Значит, мне это не нужно». А уже потом, по прошествии времени понял: «Господи, как хорошо, что ты меня отвел». Именно поэтому я всегда молюсь так: «Господи, сделай так, как ты хочешь, а не так, как я, и будет правильно».

– Политика нынче вас не интересует?

– Нет, абсолютно.

История с выборами Дмитрия Гордона, судя по всему, интересовала постольку-поскольку – все-таки дела давно минувших дней, а я после интервью переспросил: «А почему ты ответил, что тебе это все же было не нужно. Только, пожалуйста, не говори, что все, что делается, делается к лучшему.

– Но все же действительно – к лучшему. Понимаешь, я ведь и в Таганроге и позже, в Сергиевом Посаде, действительно уже строил конкретные планы, что можно изменить, какие привлечь средства, каких искать инвесторов. Все, что я говорил людям, были для меня не просто слова и не пустые обещания в надежде собрать как можно больше голосов. Я привык отвечать за свои слова. И вот потом, когда вся эта эпопея с выборами была закончена, я представил, как бы изменилась моя жизнь, стань я депутатом. Это попросту была бы уже совсем другая жизнь. И не думаю, что она пришлась бы мне по душе. Политика, как известно, дело достаточно грязное, и делать ее чистыми руками еще никому не удавалось. Да, в тот момент я искренне считал, что, обличенный депутатскими полномочиями, могу сделать для своей страны что-то важное, необходимое. Теперь понимаю, что можно, и будучи рядовым гражданином, родину любить не меньше. Помнишь, как замечательно, отвечая на упрек, сказал однажды академик Лихачев Хрущеву: «Я не коммунист, но родину тоже люблю». Да и на некоторых людей я во время тех предвыборных кампаний вынужден был взглянуть иначе, вернее, своими поступками они заставили меня изменить свое мнение и отношение к ним.

– Но как же быть с твоим любимым выражением, что людей надо воспринимать такими, какие они есть, и уметь прощать?

– А я от своих слов и не отказываюсь. Ведь когда мы общаемся с каким-то человеком достаточно долго, то видим в нем его хорошие стороны. А потом, бывает, оступился человек, проявил слабость. Надо уметь прощать и думать о хорошем.

Так-то оно так, но в тот период, когда Сергей баллотировался в Государственную, а затем и в Московскую областную думу, нападки на него со стороны прессы были столь явны и злы, что ктото из приятелей и знакомых предпочел на всякий, что называется, пожарный случай держаться от Михайлова подальше и уж близкие отношения, во всяком случае, не афишировать. Вот весьма характерный пример. С одним известнейшим певцом и композитором связывала Сергея многолетняя дружба. Они часто встреча-лись, даже на отдых несколько раз вместе ездили. Однажды Сергей широко отмечал какую-то знаменательную семейную дату. На торжестве в ресторане выступали артисты. А тот самый певец, о котором я речь веду, приглашен был в качестве гостя. В конце вечера мэтр эстрады поднялся на сцену и исполнил несколько своих самых популярных и всеми любимых песен. Сергей предложил ему выступление оплатить, так тот обиделся чуть ли не до слез и, искренний в своем возмущении, воскликнул: «Не все деньгами оценивается!» И Сергей не менее искренне даже извинился. Во время предвыборной кампании в Сергиевом Посаде пиарщики Михайлова готовили для него видеоролик, где должны были выступить и несколько известных мастеров эстрады. Сделать «нарезку» из архивных телевизионных записей концертов не представляло никакого труда. Но каждый из участников должен был в соответствии с законом о выборах подписать соответствующей формы документ, коим удостоверял, что не возражает против использования его концертного номера в предвыборной кампании такого-то конкретного депу-

тата. Обратились и к певцу-другу. Тот долго мычал в трубку что-то нечленораздельное, а потом, набравшись, видимо, духу, заявил напрямик:

– Ну как же вы не понимаете. У меня через полгода юбилей. Готовятся мои документы к награждению орденом. Я, конечно, очень уважаю Сережу, но власти-то его не жалуют. Так что соглашаться на участие в его рекламной кампании мне, пожалуй, не стоит. Может повредить.

Кстати, а может, и некстати, но ордена сей предусмотрительный господин так и не получил, не помогла ему, видать, чрезмерная осторожность. А вот писатель Лион Измайлов отреагировал совершенно иначе.

– Правильно Сергей решил. Кому и быть депутатом от Сергиева Посада, как не ему, – заявил он.

Лион приехал в Сергиев Посад, снялся в телевизионном ролике и много искренних добрых слов сказал о Михайлове.

Сергей Михайлов теперь не часто вспоминает все перипетии того предвыборного периода. Скорее всего, он просто сделал для себя свой выбор.

Глава пятая

УЧАСТИЕ

Богат не тот, кто много имеет, а тот, кто много дает.

Эрих Фромм, писатель, психолог

О том, как живется в детских домах больным детям, о том, кому их усыновлять можно, а кому теперь и запрещается, не то что сказано много, а даже уже и законы государственные появились. Правда, положение детей от этого не меняется, даже в так называемых благополучных детдомах проблем хватает. Неповоротливая и бездушно тупая бюрократическая система финансирования предпринимает чудеса изобретательности, дабы осложнить жизнь тех детей, кого судьба уже и так обделила. Больные часто неизлечимыми болезнями, в большинстве случаев брошенные родителями, они, по большому счету, никому не нужны. И только небольшая группа истинных сподвижников, из тех, кто работает в таких вот детских домах, да, если повезет, неподдельно отзывчивые спонсоры хоть как-то стараются скрасить жизнь таких детей.

…Было это то ли в конце девяносто второго, а может быть, в самом начале девяносто третьего года, за давностью событий ни Сергей, ни его близкие друзья точной даты уже и не припомнят. Но вот как впервые увидел Сергей эту группу детдомовцев, которых вывели на прогулку, это он помнит абсолютно точно. От вида столь нищего сиротства даже у него, человека, в общем-то, не сентиментального, сердце защемило. Буквально же на следующий день, узнав адрес, приехал в детский дом. Он зашел в кабинет к заведующей Надежде Михайловне Хрыкиной и чуть не с порога заявил, что приглашает детей на обед – в ресторан.

– Детей? В ресторан?! – опешила заведующая и тут же деловито уточнила: – А сколько человек?

– Ну, я не знаю, сколько у вас ребят здесь живет. Всех и приглашаю.

– Но почему именно в ресторан? – пришла в себя от изумления Надежда Михайловна.

– А что в этом плохого. Я же их днем приглашаю, на обед. Посидят в уютной обстановке, музыку послушают. Они ведь у вас, наверное, не часто в ресторане обедают, – пошутил Сергей.

– Да уж, совсем не часто, – горько улыбнулась Надежда Михайловна, все утро ломавшая голову над тем, где раздобыть денег на стаканы: у ребят с нарушением, как изъясняются медики, опорно-двигательного аппарата посуда билась нещадно, и пару дней назад Хрыкиной один молодой лощеный чиновник так и заявил, что ни один бюджет не рассчитан на то, чтобы дважды в год им посуду закупать, пусть, дескать, воспитатели следят за детьми лучше.

– Да-да, ресторанами наши детишки не избалованы, – повторила Надежда Михайловна. – Просто как-то все неожиданно. А вообще-то спасибо вам большое.

Дети сидели за столом поначалу притихшие, ничего не понимающие. Стеснялись громко говорить, смеяться. И все же Сергею удалось растормошить их. Они заговорили разом. Это было какое– то чудо, словно болезнь вдруг отступила. И чудо стало повторяться раз за разом. Сергей и его друзья были неистощимы на выдумки. То привозили в детский дом фрукты и сласти, то книжки с яркими картинками или настольные игры, то еще что-нибудь придумывали. А на Новый год привезли огромную живую ель. Сколько же радости было у ребятни, когда они украшали елку игрушками и гирляндами, наряжались в маскарадные костюмы для новогоднего карнавала, – они и не представляли, что на свете бывают такие волшебные игрушки и такие чудесные маскарадные костюмы. А с каким нетерпением ребята ждали появления Деда Мороза и Снегурочки, их волшебных слов «Елочка, зажгись!». С каким замиранием сердца заглядывали в пакеты с подарками! Не было еще тогда никакого благотворительного фонда, он появился через год. А просто была осознанная необходимость помочь тем, кто в этой помощи нуждается и кто без этой помощи просто не проживет. Помогали одеждой, посудой, лекарствами, школьными принадлежностями, деньгами, продуктами питания. А самое главное – вниманием и добротой. Той самой добротой, которая, как известно, способна спасти мир и творить чудеса. Конечно, ни Сергею Анатольевичу Михайлову, ни его друзьям подобные мысли и в голову не приходили, и если бы кто-то им сказал, что для больных детдомовцев они истинные чудотворцы, они бы, скорее всего, просто не обратили внимания на эти слова. Искренние помощь и доброта в рекламе не нуждаются. Вот и они заботились о детях, нигде этой своей заботы не афишируя. В те «перевернутые» годы слово «благотворительность» воспринималось чуть ли не как синоним подаяния. Михайлов стал помогать детям не потому, что его к этому обязывало какое-то постановление районного совета либо иной директивный документ, а просто он так был воспитан.

Еще мальчишкой он видел, как относится к людям его мама. О Вере Георгиевне Михайловой все, ее знавшие, а в районе она была человеком известным, работала в разных организациях, в том числе и в исполкоме, мнения были единодушного: она из тех, о ком говорят: «Строга, но справедлива». И если Вера Георгиевна видела, что человек действительно нуждается в помощи, то помогала от души, искренне. Все мы, как говорится, родом из детства. И в семьях наших находятся истоки тех мировоззрений, из которых черпаем мы потом всю жизнь.