Миксы

На втором этаже было душно из-за нагретой крыши, и Валерик поспешил открыть окно. Тут было просторно и пахло деревом и лаком. С одной стороны обшивка была ещё не окончена, и там темнела рубероидом и грубыми необработанными досками изнанка крыши. Валерик очень медленно работал здесь: ему вполне хватало комнат внизу.

Лёля медленно подошла к окну.

– Ушёл, – сказала она, глянув на дорогу.

– И в самом деле, ушёл, – Валерик встал рядом. От Лёли едва различимо пахло ванилью. Вспомнились пышные булочки, которые бабушка пекла им со Львом в детстве. У них был такой же тонкий и привлекательный запах.

– Я пойду... Удачи вам... с малышом.

Дни следующей недели слились в однообразно-бесконечный день. Было жарко и сухо, и Лера каждый вечер уходила в лагерь, а Валерик каждый вечер прислушивался к звукам детской дискотеки. Потом ждал её до темноты. Она возвращалась трезвая, опаздывала редко, но часы без неё всё равно были мучительны.

Изредка, провожая Валерика на работу, Лера целовала его в щёку. Это было всё. И в конце концов Валерик стал задумываться над тем, кто же он ей: брат? дядя сына? родственник мужа? Чем были для неё те поцелуи? Нарушением родственного табу? Вызовом? Демонстрацией "просто-я-так-хочу"? И всё?

А он? Имел ли право он ревновать? Если Лера целовала его, значило это, что она что-то обещает? Валерику казалось – нет. Но он всё равно не мог избавиться от ревности, горечи, обиды. И от ненависти ко всем спортсменам в мире. Мучился виной перед Лёвкой, на женщину которого всю свою жизнь покушался мысленно, и вот – дотрагивался, целовал. Делал то, чего не должен был делать брат, если, конечно, он считает себя настоящим братом. А Валерик считал. И, сам не понимая почему, совсем не винил Льва за бегство.

Миксамёба пока не думала о любви. Ей было слишком жарко и сухо. Она совсем перестала двигаться, покрылась плотной тонкой коркой: словно зачерствела... Её можно было счесть мёртвой, но она жила. Просто не двигалась и не любила.

И вот однажды утром Валерик встал, чтобы идти на работу. В Лериной комнате было тихо. В кои-то веки все спокойно спали. Валерик умылся, оделся, позавтракал и накинул на плечо ремень своей сумки.

Калитка в лес была открыта.

Валерик остановился, нахмурившись. Ему стало тревожно.

Нет, кто угодно мог открыть калитку, но... Он вернулся в дом. Приоткрыл дверь в Лерину комнату.

Даня тихонько сидел в кроватке и смотрел по сторонам весёлыми глазами. А Леры не было. Её смятая, неубранная постель была пуста.

– Гынь! – громко сказал Даня, улыбнулся и хлопнул себя по коленкам.

– Гынь, – согласился Валерик и повернулся, чтобы сходить в баньку проверить, не там ли Лера. Но Даня заплакал. Казалось, он уже насиделся один и теперь хотел быть непременно с кем-нибудь. Валерик снял с плеча сумку и подхватил племянника на руки. Тот сразу успокоился и обслюнявил Валерику шею.

Леры нигде не было.

Валерик вернулся в дом и набрал её номер на мобильном. Прислушался, не зазвонит ли телефон где-нибудь здесь, но телефон не зазвонил. Мало того, Лера сбросила вызов.

Потом от неё пришла СМСка: "Со мной всё в порядке". И номер перестал отвечать совсем.

Ощущение было ужасное. Валерик предполагал, где может быть Лера. Даже знал почти наверняка, чем именно она занимается в данную минуту. И понимал, что раз уж она ушла вот так, тайком, то быстро не вернётся.

Было страшно от мысли, что, прикрой она за собой калитку, он уехал бы на работу, и Данька остался бы в доме совершенно один. Когда Валерик думал об этом, ему начинало казаться, что кто-то водит вверх и вниз по его животу остриём очень холодной сосульки.

Было страшно при мысли о том, что Данька сейчас захочет есть... А Валерик понятия не имел, чем можно его кормить. У него не было ничего специального детского: Даньке всегда хватало Лериной груди, а если она и давала ему что-то ещё, то днём, пока Валерика не было.

На полке под зеркалом валялась белая книжка с грудным малышом на обложке. "Первый год жизни ребёнка", универсальное пособие. Валерик взял книжку, и его руки дрожали, словно предчувствуя неудачу. В таких книгах никогда не бывает написано то, что нужно, твердил себе Валерик.

Даня уже начинал капризничать, а Валерик вычитал только, что полугодовалому малышу можно давать кашу и фрукты. Кашу он варить не умел, потому что не любил есть кашу. А фруктов у него не было.

Валерик уже предчувствовал острый, тревожащий, переливчатый голодный крик, которым Даня зайдётся совсем уже скоро. И тогда он станет палачом и мучителем маленького голодного ребёнка.

Он ещё раз набрал Лерин номер. "Абонент временно..."

Даня стал ворчать. На его лице застыла плаксивая гримаска.

Всё, на что Валерик решился – дать Даньке немного кипячёной воды. Бутылочек и сосок не было: раньше они просто не были нужны. Валерик наливал остуженный кипяток в чайную ложечку и подносил ложечку к Данькиному рту. Тот сначала не понимал, а потом зачмокал губами, стал тянуть в себя, и вдруг почувствовал интерес к новому занятию, даже стал смеяться, фыркнул в ложку, вода разлетелась веером, и малыш окончательно развеселился.

Валерик усадил Даньку в коляску, опустил спинку и выкатил коляску за ворота. Данька сидел спокойно и внимательно рассматривал сосновые ветки, которые плавно покачивались на фоне ярко-голубого неба. Его глаза стали закрываться, и малыш почти сразу уснул.

Валерик шагал к лагерю, толкая перед собой коляску. Каждый шаг разгонял кровь по его жилам, и вместе с кровью в сердце толчок за толчком вливалась злость, и вскоре он чувствовал одну только злость.

Он вошёл в лагерь через калитку возле главных ворот. Справа на высоком фундаменте возвышался домик администрации, но тут было безлюдно. Никто его не остановил.

Впереди, меж сосен, мелькали разноцветные футболки детей. Взрослых не было видно. Валерик катил коляску вперёд. Он пытался сообразить, где может быть Лера. Остались позади низкое здание столовой – единственное кирпичное здание на весь лагерь; спортплощадка с двумя покосившимися баскетбольными щитами и растрескавшимся асфальтом; два ряда умывальников с длинными неглубокими поддонами, больше похожими на поилки для скота. Начались хлипкие дощатые домики с пристроенными застеклёнными верандами. Дети смотрели на Валерика равнодушно. Он думал, что надо попробовать разыскать Леру через кого-то из администрации, но побоялся, что его просто выгонят. И тогда счастливая мысль пришла ему в голову. Он подозвал худенького чернявого мальчишку в футболке с надписью ARSHAVIN и спросил его: