Милашка

А он их, нет-нет, да и высмеивает. Мол, как так можно, чтобы здоровому парню молодая жена приказывала. Это вообще, что за ерунда? После таких дел понятно, что жены друзей стали запрещать своим мужьям с другом Славой общаться. А то, ещё чего доброго, надует им в уши о прелестях свободной жизни, тогда что делать?

Так и остался один. Димку-то Оксанка тоже на короткой ноге держит. А самому себе шутки выдумывать уже неинтересно, вот и сидит теперь Славка продавцом в автомагазине с автомобилистами общается. Что у кого лопнуло, перетёрлось или застучало.

Скука несусветная.

***

От парикмахерской пошел домой, чтобы выложить сестре возмущение. А также со всей серьёзностью сказать, что больше никогда не пойдёт у неё на поводу. И не станет слушать её обещания, даже под страхом шантажа. Конечно, ему не хотелось, чтобы мама узнала подробности его похождений, но и это ведь не конец света. Если и пострадает, то совсем немного. Ну, выслушает как обычно мамину нотацию, а после всё уляжется и будет как всегда.

Поэтому, так и скажет сестре, что больше не желает ходить к этой белобрысой толстухе просить прощения и, тем более, унижаться.

– Ну, что? – с порога поинтересовалась Оксанка и со смехом посмотрела на куртку, испачканную листьями и цветочной пыльцой. – Вижу, ты не слишком тщательно подбирал слова. Что ж, нужно будет сказать маме, где и с кем ты коротаешь вечера.

– Да говори, кому хочешь, но только запомни навсегда, больше я к этой твоей безумной парикмахерше ни ногой. Хоть зашантажируй меня до смерти. Это моё последнее слово. Она же ненормальная. Чуть что, сразу в морду бьёт. Нет, я на такое не подписывался. Она твоя парикмахерша, вот ты и ходи, перед ней извиняйся. А меня от этого дела отстраняй. Больше не пойду ни за какие угрозы.

Но Оксанка, видно, задумала довести его до крайнего состояния, потому что на всё это она просто ответила:

– Хорошо, можешь не ходить, только давай-ка, вещички свои собирай и переезжай, дорогой братишка, к маме. Надоело мне с тобой цацкаться. А там делай всё, что хочешь. Раз не желаешь перед Любой извиняться. Тогда – к маме.

Почесал за ухом Славка и сказал:

– Ладно, завтра снова схожу, но только это будет последняя, понимаешь – последняя попытка.

Оксанка повернулась, чтобы пойти в кухню, но что-то вспомнила и вернулась:

– Только не забудь пригласить её в кино или в кафе.

– Что?! Мы так не договаривались!

– А мы никак не договаривались. Обещаю, если сходишь с Любой в кино или в кафе, я от тебя отстану навсегда.

– Договорились.

Глава 10

– Папаша твой звонил. Спрашивал, как мы живём. Странный человек, приехал бы и посмотрел, как мы живём, а то только и знает, что раз в год спрашивать.

Бабушка быстро схватывала концы теста, лепила маленькие пельмешки, один к одному. Они получались невероятно вкусными, и Люба съедала большую порцию. Она помогала бабушке на кухне, но только тогда, когда та звала. Делала она это очень редко, не любила, чтобы топтался кто-то под ногами и чаще выгоняла Любу из кухни. Но лепить пельмени звала всегда.

– Тамарка, видать, не пускает. Боится, что мы уговорим его, и он вдруг захочет тут остаться, – предположила Люба.

– Да зачем он нам тут нужен? Мы ему не нужны, а он нам зачем? Ещё чего. Пусть сидит там, в своей Москве, – строго говорила бабушка.

Об отце Любы она всегда говорила строго. Не любила его и всячески ругала.

Люба вздохнула. Иногда ей представлялось и даже снилось во сне, как папа приедет, обнимет и скажет, что больше никуда не уйдёт. Она понимала, этого никогда не будет. У него там семья. Жена – Тамара его не отпустит. С другой стороны, если бы сильно хотел, разве смогла бы его удержать жена? Значит, сам не хочет. А раз он не хочет видеть свою дочь, то и она старается думать о том, что не хочет видеть своего отца. Всё детство хотела, а теперь уже все – поздно. А может, и нет.

Никогда Люба не знала своей мамы, только видела на фотокарточках. Она умерла сразу после родов, вроде бы от потери крови. Люба не знала подробностей. Но спустя годы и некоторые намёки бабушки, для себя поняла только то, что мама умерла от того, что ребёнок был слишком большой, а мама была худенькой и маленькой. В общем, Люба решила, что это она виновата в смерти мамы. Конечно, Люба знала, то, что она родилась такой большой на самом деле не её вина, ведь нельзя заставить ребёнка в животе беременной женщины быть меньше или больше. Но всё равно, всю свою жизнь чувствовала этот камень на своей душе. И он, нет-нет, да и надавливал.

Потом, когда отец отвёз Любу маминой маме – Нине Ивановне, она заменила девочке мать. Стала единственным человеком в жизни Любы, кого она любила больше всех.

Отца она тоже любила, но другой скрытой и какой-то обиженной любовью. Той любовью, которой любят человека, что все время обижает, все время отталкивает, но его всё равно любят, к нему тянуться. Потому что существует связь, которую, если и может что-то разорвать, то точно не расстояние и не время. В общем, всё нелегко.

Конец ознакомительного фрагмента.