Милинери

Соня опустилась в высокую траву и смотрела на мир сквозь слегка колышущиеся под легким ветерком метелки овсяницы, вдыхала тонкий аромат вереска, вслушивалась в стрекот кузнечиков. Из сосновой рощи доносилось задумчивое «ку-ку… ку-ку…». Мимо неподвижно сидящей девушки деловито пробежал ежик, на мгновение замер, смешно подергивая носом, и, фыркнув, исчез в траве. Мир вокруг был гармоничен и прекрасен, а душа отчего-то волновалась, словно ждала перемен.

Сзади зашуршали шаги, Павел Николаевич присел рядом с дочкой.

– Так и знал, что ты здесь… – и вздохнул, оглядевшись, – красота-то какая!

Помолчали, подставив лица летнему солнышку. Наконец отец встал, хлопнув себя по коленкам:

– Пора домой, матушка рассердится, ежели к обеду опоздаем.

Подъезжая к дому, наши путники увидели впереди себя экипаж.

– Кажется, Николя приехал, – обрадовалась Соня и пришпорила Ласку.

Однако седоков в экипаже оказалось двое. Во втором Соня узнала Сержа и немного смутилась. Дело в том, что в их последнюю встречу она вела себя… как бы это сказать?… немного странно и теперь испытывала неловкость.

А дело было так. После выпускного бала Сонечка готовилась к очередному приему в их петербургском доме на Мойке особенно тщательно: долго выбирала платье, дважды заставила Агашу переделать прическу. Но день принес ей разочарование: тот, кого она ждала, так и не пришел. Не появился он и в следующую среду. Близился Сонечкин день рождения, после которого было решено перебираться на лето в псковское имение, и она загрустила. Николя не заводил разговора о Серже, а ей спросить о нем не позволяло самолюбие.

Наступил день рождения. К обеду стали собираться гости. Софья пыталась выглядеть веселой, но у нее это плохо получалось. Гости раздражали, подарки не радовали. И когда из карих глаз готовы были закапать слезинки, лакей объявил о прибытии барона Шафирова. Сонечка, стараясь скрыть свое волнение, приняла из рук Сержа подарок – альбом в розовом сафьяновом переплете с тиснением, снабженный золоченой застежкой с замочком и ключиком.

– Это надежное хранилище девичьих тайн, – с улыбкой сказал барон. Открыв альбом, она прочла на первой странице:

«Еще не царствует река,

Но синий лед она уж топит;

Еще не тают облака,

Но снежный кубок солнцем допит,

Через притворенную дверь

Ты сердце шелестом тревожишь…

Еще не любишь ты, но верь:

Не полюбить уже не можешь…»[1]

И быстро захлопнула альбом, заперла на замочек от любопытных глаз.

Николя преподнес сестре прекрасное нотное издание – клавир новой оперетки Легара «Веселая вдова». У Сонечки загорелись глазки. Куда девались ее печаль и подступавшие слезы?! В окружении подружек она поспешила к роялю и тут же начала разбирать ноты. Серж стал рядом, помог преодолеть сложный пассаж. Кто-то пододвинул им банкетку, сидя рядышком они начали играть в четыре руки, смеясь, сбиваясь, мешая друг другу, сталкиваясь локтями. Их настроение заразило сначала молодежь, затем и остальных гостей, все подтянулись поближе к роялю. Софья чувствовала, что ведет себя неподобающим образом: ее возбуждение слишком очевидно, движения не в меру порывисты, сияющие глаза и румянец выдают ее чувства, но ничего не могла с собой поделать – ее несло, словно парусник в шторм.

Она заметила удивленный взгляд брата, обеспокоенность матери, любопытство гостей и, сославшись на внезапную головную боль, сбежала из гостиной. В своей комнате она залпом выпила стакан прохладной воды, распахнула окно и упала на софу. Постепенно успокоившись, девушка заставила себя вернуться к гостям. Но Сержа в гостиной уже не было, он уехал, не дожидаясь праздничного обеда.

И вот теперь они встретились на пыльной дороге, и Софья не знала, как себя держать. Возникшую неловкость сгладил Серж, улыбнувшись, как ни в чем не бывало:

– Здравствуйте, прелестная амазонка! Нежданного гостя не прогоните?

– Барон едет в имение своей матушки, тут, недалеко, под Гдовом. Я пригласил его погостить у нас, – пояснил Николя.

– Конечно, добро пожаловать, мы рады друзьям Николеньки. Вам, молодым, вместе весело, а нам, старикам, ваше веселье в радость, – добавил подъехавший на своем Вагае граф.

С приездом Николя и Сержа жизнь в имении Осинцевых преобразилась, казалось, само время встряхнулось и побежало быстрее. Дни заполнились развлечениями и забавами. Молодежь то затевала игру в лапту, то, уже в сумерках, придававших таинственность знакомым аллейкам, играла в прятки, то переворачивала содержимое сундуков в поисках подходящей одежды для модной светской забавы «живые картины», то разыгрывала шарады. Даже такое скучное занятие, как лото, они превращали в веселое развлечение. Соня забросила пяльцы с незаконченной вышивкой и недочитанный роман, он казался ей скучным по сравнению с ее нынешней, наполненной событиями, жизнью.

Во всех затеях старших с азартом участвовал Петя – младший брат Софьи и Николая.

Петенька появился на свет, когда Соне только-только исполнилось четыре года. Для нее это было грандиозным событием. Она внимательно рассматривала маленькое существо, лежащее в батистовых пеленках, и силилась понять, откуда же он взялся? Ведь не было – и вдруг вот он, младший брат!

– Ой, мамочка, он же лысый… – беспокоилась она.

– Ничего, волосики отрастут, – улыбалась мама, – ты тоже появилась на свет лысой, а сейчас смотри, какая коса выросла.

Сонечка недоверчиво посмотрела на маму, уж не шутит ли она.

– Ой, у него и зубиков нет! Ни одного… как же он жить будет, без зубов?

– И зубки тоже вырастут в свое время, пока они ему не нужны.

Мама оказалась права, скоро голова брата покрылась нежным пушком. С каждым днем Петя становился все симпатичнее и интереснее, Сонечка привязалась к нему всем своим детским сердечком, брат отвечал ей такой же нежной привязанностью. Когда Соне исполнилось девять лет, и ее увезли учиться в институт благородных девиц, труднее всего ей далась разлука с младшим братом, много слез пролила она украдкой в казенную подушку. Зато сколько радости приносили встречи во время вакаций!

Теперь Петя ростом почти догнал сестру, у него начал ломаться голос и появился темный пушок над верхней губой. Он старался ни в чем не отставать от старших и сильно переживал, если это ему не удавалось. Восторженность сменялась слезами, которые так же быстро просыхали.

Так, в забавах, прогулках, вечерних посиделках за чаем незаметно пролетела неделя, затем вторая.

Ясным июльским утром в самом прекрасном настроении Сонечка спустилась к завтраку. В столовой никого не оказалось. Голос с легкой картавинкой, принадлежащий Сержу, доносился с террасы. Там же Соня застала отца и старшего брата. С озабоченными лицами они просматривали прибывшие накануне газеты и негромко переговаривались. На приветствие девушки ответил только Серж.

– Что случилось? Что у вас такие лица, словно вам перца в кофе подсыпали? – Соня постаралась опуститься в шезлонг как можно грациознее.

– В Сараево убиты эрцгерцог Франц Фердинанд, наследник австро-венгерского трона, и его супруга герцогиня София. Австро-Венгрия объявила Сербии ультиматум, – не поднимая лица от газеты, ответил ей Николя. Серж задумчиво смотрел куда-то вдаль, поверх крон деревьев.

С Софьи слетела беззаботность, всеобщая тревога передалась и ей.

– Как это ужасно! Сараево – это, кажется, где-то в юго-восточной Европе?