Милитариум. Мир на грани (сборник)

– Ты уйдешь из российской армии?!

– Пока не знаю. Но я не уйду от своего народа.

– А я – от тебя не уйду.

Ольга прижалась к нему, и Эдесян обнял ее, хрупкую, белокрылую. А перед глазами на одно лишь мгновение мелькнуло:

Черная голубка кружит высоко в небе.

Всё медленней и медленней, наконец, начинает падать.

Но даже на земле слышно, как с каждой секундой затихает сердце птицы.

И каждый удар отзывается словом: Гаспар… Гаспар… Гаспар…

…Боль затмила разум.

Сквозь пелену мути виднеются серые мундиры с золотыми поясами. Боль заставляет ее говорить. Рассказать, как ненавистны ей владельцы этих мундиров, как проклинала она турок, убивших родню и друзей, и как клялась отомстить. Как согласилась на предложение османского офицера, развлекавшегося с ней до утра: «Или ты с нами, или отправляешься вслед за семейкой», не из страха согласилась, а чтобы ближе к врагу быть. И когда вела русских тропою секретною, каждый их шаг был во имя ее мести.

Ответом был плевок.

– На том твоя месть и закончится.

Серая форма сменяется черным одеянием палача.

Лохмотья, что прикрывали ее тело, летят на пол. Тело облито уксусом. Руки и ноги привязаны. Острый скальпель впивается под ключицу, теплое и густое течет по спине. Иония знает, что ее ждет. Боль от пореза – только начало.

– В сознании. Она должна оставаться в сознании до самого конца.

Как бы ни так. Иония убивала других, но себя – никому не позволит. Для себя она избрала легкую смерть. Ее сердце уже бьется слабее. С каждой секундой замедляет бег. Ударов всё меньше, но в каждом – молитва за свой народ.

И в каждом – имя, что повторяла все эти дни.

И с каждым – всё меньше боли.

Второго надреза она уже не почувствовала.

Через год, зимой 1917-го, начался распад русской Кавказской армии. Но у Гаспара Эдесяна к тому времени была своя…