Миллениум. Тетралогия.

Проблема с Андерсом Хольмом заключалась в том, что он последовательно игнорировал решения, принимаемые Эрикой. В течение двух недель она старалась найти к нему подход. Она пыталась с ним любезно рассуждать, испробовала прямые приказания, призывала его подумать еще раз самому — в общем, делала все для того, чтобы он понял, какой ей хочется видеть газету.

Ничего не помогало.

Текст, который она отвергала во второй половине дня, все равно попадал в газету где-нибудь вечером, когда Эрика уходила домой. «У нас выпала одна статья, и образовалась дыра, которую мне пришлось наскоро заполнять».

Заголовок, дать который распорядилась Эрика, внезапно забраковывался и заменялся чем-то совершенно другим. Выбор не всегда оказывался неверным, но делался без консультации с ней. Демонстративно и с вызовом.

Речь всегда шла о мелочах. Редакционное совещание внезапно переносилось с 14.00 на 13.30, а ее не информировали, и когда она наконец появлялась, большинство решений уже было принято. «Извините… я впопыхах забыл вам сообщить».

Эрика Бергер никак не могла понять, почему Андерс Хольм занял по отношению к ней такую позицию, но уже убедилась, что вежливые беседы и мягкие выговоры на него не действуют. Эрика пока не привлекала к обсуждению этого вопроса других сотрудников редакции, пытаясь решить этот вопрос между ними двоими. Результата это не дало, поэтому настало время высказаться отчетливее, на этот раз в присутствии сотрудника Юханнеса Фриска, вследствие чего содержание разговора непременно станет известно всей редакции.

— Первое, что я сделала, начав здесь работать, это сказала, что имею особый интерес ко всему, касающемуся Лисбет Саландер. Я объяснила, что хочу заранее иметь информацию обо всех планирующихся статьях и намерена просматривать и лично давать добро на все, что будет публиковаться. Я напоминала вам об этом практически при каждом удобном случае и в последний раз на совещании в прошлую пятницу. Какая часть данной инструкции осталась вам непонятной?

— Все планируемые или идущие в печать тексты присутствуют в ежедневной служебной записке в нашей интра-сети. Они всегда пересылаются на ваш компьютер. Вас все время информируют.

— Пустая болтовня. Когда я сегодня утром получила «СМП» в почтовый ящик, там на самом лучшем месте для новостей имелось три столбца о Саландер и развитии ситуации вокруг Сталлархольма.

— Это текст Маргареты Орринг. Она работает у нас внештатно и отдала статью только вчера около семи часов вечера.

— Маргарета Орринг позвонила с предложением написать эту статью еще в одиннадцать утра. Вы одобрили ее идею и поручили ей работать над статьей около половины двенадцатого. А на совещании в два часа вы ни словом об этом не обмолвились.

— Эти сведения присутствуют в ежедневной служебной записке.

— Неужели? Там значится следующее: «Маргарета Орринг, интервью с прокурором Мартиной Франссон. Тема: обнаружение наркотиков в Сёдертелье».

— Основным материалом и было интервью с Мартиной Франссон по поводу конфискации анаболических стероидов, в связи с чем задержали потенциального покупателя из «Свавельшё МК».

— Именно. А в служебной записке нет ни слова о «Свавельшё МК» или о том, что интервью будет касаться Магге Лундина и Сталлархольма и тем самым расследования дела Лисбет Саландер.

— Я предполагаю, что это всплыло по ходу интервью…

— Андерс, я не могу понять почему, но вы лжете мне прямо в глаза. Я разговаривала с Маргаретой Орринг, автором статьи. Она четко объяснила вам, о чем планируется интервью.

— Сожалею, но я не понял, что фокус будет на Саландер. А текст я получил поздно вечером. Что же мне было делать? Снимать весь материал? Орринг представила хороший текст.

— Тут мы сходимся. Текст замечательный. Тем самым это уже ваша третья ложь примерно за три минуты. Орринг представила текст в пятнадцать часов двадцать минут, то есть задолго до того, как я около шести часов ушла домой.

— Бергер, мне не нравится ваш тон.

— Замечательно. В таком случае могу вам сообщить, что не одобряю ни вашего тона, ни увиливаний, ни лжи.

— Это звучит так, будто вы подозреваете, что я устраиваю против вас какой-то заговор.

— Вы так и не ответили на мой вопрос. И второе: сегодня у меня на письменном столе появляется текст Юханнеса Фриска. Я не помню, чтобы мы обсуждали его на совещании в два часа. Как могло произойти, что один из наших сотрудников целый день работает над материалом о Саландер, а мне об этом ничего не известно?

Юханнес Фриск заерзал, но благоразумно не произнес ни звука.

— Значит, так… Мы делаем газету, и вполне естественно, что имеются сотни текстов, о которых вам неизвестно. У нас в «СМП» существует определенный порядок, к которому все должны приспосабливаться. У меня нет ни времени, ни возможности разбираться с некоторыми текстами особым образом.

— Я не просила вас разбираться особым образом с некоторыми текстами. Я требовала, чтобы, во-первых, меня информировали обо всем, что затрагивает дело Саландер, и, во-вторых, чтобы без моего одобрения на эту тему ничего не публиковалось. Спрашиваю еще раз, какая часть данной инструкции вам непонятна?

Андерс Хольм вздохнул, приняв мученический вид.

— О’кей, — сказала Эрика Бергер. — Тогда я выражусь еще яснее. Я не намерена заниматься с вами подобными разборками. Посмотрим, поймете ли вы следующую мысль. Если подобное повторится еще раз, я сниму вас с должности руководителя информационного отдела. Это будет как гром среди ясного неба, и поднимется грандиозный шум, но потом вам придется сидеть и редактировать семейную страницу, страницу с комиксами или что-нибудь подобное. Я не стану терпеть на должности руководителя информационного отдела человека, на которого не могу полагаться, человека, который не идет на сотрудничество и не выполняет мои распоряжения. Вы меня поняли?

Андерс Хольм развел руками, давая понять, что считает обвинения Эрики Бергер беспочвенными.

— Вы меня поняли? Да или нет?

— Я слышу, что вы говорите.

— Я спросила, понимаете ли вы меня. Да или нет?

— Неужели вы действительно думаете, что у вас это пройдет? Газета выходит, потому что я и другие винтики механизма работаем на износ. Правление будет…

— Правление сделает, как я скажу. Я здесь для того, чтобы обновить газету. У меня есть четко сформулированное задание, которое подробно обсуждалось, и мне дано право делать далеко идущие редакционные перестановки на уровне руководителей. Если я захочу, то могу избавляться от мертвечины и привносить новую кровь. А вы, Хольм, все больше начинаете мне казаться мертвечиной.

Она умолкла. Андерс Хольм встретился с ней взглядом. Он был вне себя.

— Это все, — сказала Эрика Бергер. — Я предлагаю вам хорошенько подумать над тем, о чем мы сегодня поговорили.

— Я не намерен…

— Это ваше право. Все. Вы свободны.

Он развернулся и покинул стеклянную клетку. Эрика увидела, как он удаляется через редакционный зал по направлению к комнате, где пьют кофе. Юханнес Фриск поднялся с намерением двинуться следом.

— Юханнес, вас я пока не отпускала. Сядьте.