Миллениум. Тетралогия.

— Что?

— Это неделикатный и личный вопрос.

Она посмотрела ему в глаза.

— С тех пор как тебя в двенадцать лет заперли в больнице Святого Стефана в Упсале, когда какой-нибудь психиатр пытается с тобой поговорить, ты отказываешься отвечать даже на обращение. Почему?

Глаза Лисбет Саландер немного потемнели. Две минуты она просто смотрела на Андерса Юнассона ничего не выражающим взглядом и молчала.

— Почему тебя это интересует? — в конце концов спросила она.

— Честно говоря, сам толком не знаю. Думаю, что я пытаюсь кое в чем разобраться.

Ее рот слегка скривился.

— Я не разговариваю с психдокторами, потому что они никогда не слушают то, что я говорю.

Андерс Юнассон кивнул и внезапно рассмеялся.

— О’кей. Скажи мне… что ты думаешь о Петере Телеборьяне?

Андерс Юнассон произнес это имя так неожиданно, что Лисбет почти вздрогнула. Ее глаза заметно сузились.

— Какого черта, ты задаешь двадцать вопросов! Что тебе надо?

Ее голос вдруг стал сухим и жестким, как наждачная бумага. Андерс Юнассон склонился к ней так близко, что почти вторгся на ее личную территорию.

— Потому что… как ты там выразилась… психдоктор по имени Петер Телеборьян, довольно известный в моей профессии человек, за последние дни дважды настойчиво добивался от меня разрешения тебя посетить.

Лисбет вдруг почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

— Суд назначит его проводить судебно-психиатрическую экспертизу в отношении тебя.

— И?

— Мне Петер Телеборьян не нравится. Я ему отказал. В последний раз он без предупреждения появился здесь, в отделении, и пытался прорваться к тебе через медсестру.

Лисбет сжала губы.

— Его действия были слегка странными и несколько излишне настойчивыми, чтобы произвести благоприятное впечатление. Поэтому я хочу знать, что ты о нем думаешь.

На этот раз настала очередь Андерса Юнассона терпеливо дожидаться реплики Лисбет Саландер.

— Телеборьян — подонок, — сказала она под конец.

— Между вами есть что-то личное?

— Можно сказать, что да.

— Я также имел разговор с одним административным лицом, которому, так сказать, хотелось, чтобы я пропустил к тебе Телеборьяна.

— И?

— Я спросил, имеется ли у него медицинское образование, позволяющее оценивать твое состояние, и предложил ему отправляться подальше. Правда, в более дипломатических выражениях.

— О’кей.

— Последний вопрос. Почему ты мне это рассказываешь?

— Ты ведь спросил.

— Да. Но я же врач и изучал психиатрию. Почему же ты со мной разговариваешь? Означает ли это, что ты испытываешь ко мне некоторую долю доверия?

Она не ответила.

— Тогда я буду трактовать это именно так. Я хочу, чтобы ты знала: ты — моя пациентка. Следовательно, я работаю на тебя, а не на кого-то другого.

Она посмотрела на него с подозрением. Он немного посидел молча, глядя на нее, потом заговорил в непринужденном тоне:

— С медицинской точки зрения ты более или менее здорова. Тебе требуется еще несколько недель реабилитации. Но, к сожалению, ты уже достаточно поправилась.

— К сожалению?

— Да. — Он слегка улыбнулся. — Ты чувствуешь себя чересчур хорошо.

— Что ты имеешь в виду?

— Это означает, что у меня нет никаких законных причин удерживать тебя здесь и, следовательно, прокурор сможет скоро потребовать, чтобы тебя перевезли в следственный изолятор в Стокгольм, дожидаться суда, который состоится через шесть недель. Предполагаю, что запрос поступит уже на следующей неделе. А значит, Петеру Телеборьяну представится случай тебя осмотреть.

Она замерла в постели. Андерс Юнассон растерянно посмотрел на нее, наклонился, поправил ей подушку, а потом заговорил таким голосом, будто размышляет вслух:

— У тебя нет ни головной боли, ни повышенной температуры, значит, доктор Эндрин тебя, вероятно, выпишет.

Он внезапно поднялся.

— Спасибо, что поговорила со мной. Я зайду к тебе до того, как тебя перевезут.

Он уже дошел до двери, когда Лисбет окликнула:

— Доктор Юнассон.

Он обернулся к ней.

— Спасибо.

Он еще раз коротко кивнул, а потом вышел и запер дверь.

Лисбет Саландер долго сидела, глядя на запертую дверь. Потом улеглась на спину и уставилась в потолок.

В этот момент она ощутила под затылком что-то твердое. Подняв подушку, Лисбет, к своему изумлению, увидела маленький мешочек, которого там точно не было раньше. Она открыла мешочек и, ничего не понимая, уставилась на карманный компьютер «Палм Тангстен Т3» с зарядным устройством. Потом, присмотревшись, заметила на верхнем крае корпуса маленькую царапину. Ее сердце забилось с удвоенной силой. Это был ее собственный «Палм». Но как… Она растерянно перевела взгляд обратно на запертую дверь. Андерс Юнассон полон сюрпризов. Отчаянно волнуясь, она немедленно включила компьютер и тут же обнаружила, что он защищен паролем.

Лисбет разочарованно уставилась на требовательно мигающий экран. Как же я, черт побери, должна… Потом она заглянула в мешочек и обнаружила на дне свернутую полоску бумаги. Вытряхнув полоску из мешочка, она ее развернула и прочла написанную аккуратным почерком строчку.

Ты же хакер. Догадайся! / Калле Б.

Впервые за несколько недель Лисбет рассмеялась. Вот и расплата за старые обиды. Она на несколько секунд задумалась, потом взяла стилус и написала комбинацию цифр 9277, что на клавиатуре соответствовало буквам WASP — ее прозвищу «Оса». Именно этот код Чертову Калле Блумквисту потребовалось разгадать, когда он без приглашения явился в ее квартиру на Фискаргатан и отключал охранную сигнализацию.

Не сработало.

Она попробовала 52553, что соответствовало буквам KALLE.

Тоже не сработало. Поскольку Чертов Калле Блумквист, вероятно, предполагал, что она будет пользоваться компьютером, он явно выбрал какой-то простой пароль. Подписался он «Калле», хотя обычно ненавидел это имя. Она немного поразмыслила над ассоциациями. Это должно быть тоже оскорбление. Потом набрала 63663, что соответствовало слову PIPPI.

[30]

Компьютер покорно запустился.