Миллениум. Тетралогия.

Погода, разумеется, стояла чудовищная, и, за неимением лучшего, Блумквист стал просматривать в телефоне новые смс-сообщения. Количество их просто не поддавалось обозрению. Тут были поздравления, вопросы интервьюеров и парочка непристойных предложений. Но, естественно, ничего от Лисбет. Микаэль немного побурчал по этому поводу, затем отключил телефон и пошел домой тяжелым шагом – на удивление тяжелым для человека, только что представившего сенсацию столетия.

Лисбет сидела на красном диване в квартире на Фискаргатан, устремив пустой взгляд в сторону Старого города и залива Риддарфьерден. Охоту за сестрой и криминальным наследием отца она начала чуть более года назад и, безусловно, во многих отношениях преуспела.

Она выследила Камиллу и нанесла серьезный удар по «Паукам». Их связи с «Солифоном» и АНБ разорваны. У депутата Думы Ивана Грибанова серьезные неприятности в России, Камиллин киллер мертв, а ее главный подручный Юрий Богданов и несколько других компьютерных инженеров объявлены в розыск и вынуждены уйти в подполье. Но тем не менее Камилла жива – вероятно, она сбежала из страны и имеет возможность зондировать почву и выстраивать новые планы… Еще ничего не кончено. Лисбет только подранила дичь, а этого недостаточно.

Она мрачно перевела взгляд на стоявший перед ней журнальный столик. На нем лежали пачка сигарет и непрочитанный номер «Миллениума». Лисбет взяла журнал – и снова опустила. Потом опять взяла его и прочла длинный репортаж Микаэля. Дойдя до последнего предложения, она некоторое время рассматривала его свежую фотографию под статьей. Затем резко встала, пошла в ванную, накрасилась, затем натянула облегающую черную футболку и кожаную куртку – и вышла на улицу, в декабрьский вечер.

Саландер мерзла, поскольку была до идиотизма легко одета. Но ее это не слишком заботило. Она быстрым шагом направилась в сторону площади Мариаторгет, свернула налево, на Сведенборгсгатан, зашла в ресторан «Зюд», уселась в баре и принялась пить виски вперемешку с пивом. Поскольку часть посетителей составляли журналисты и люди, имевшие отношение к культуре, было неудивительно, что многие ее узнавали, и она вполне предсказуемо стала предметом споров и наблюдений. Гитарист Юхан Норберг, который в своих хрониках в журнале «Ви» прославился тем, что обращал внимание на мелкие, но существенные детали, подумал, что Лисбет пила так, будто не наслаждалась, а скорее рассматривала данный процесс как работу, которую хотела поскорее завершить.

В ее действиях присутствовала какая-то невероятная целеустремленность, и никто, похоже, не решался к ней подойти. Женщина по имени Регина Рихтер – специалист по когнитивно-поведенческой терапии, сидевшая за столиком в глубине зала, – даже задалась вопросом, замечает ли Саландер вообще хоть одно лицо в ресторане. Во всяком случае, Регина не могла припомнить, чтобы Лисбет хотя бы взглянула в зал или проявила к чему-нибудь малейший интерес. Бармен Стеффе Мильд подумал, что Лисбет готовится к какой-нибудь боевой операции – к нанесению удара.

В 21.15 она расплатилась наличными и вышла, не произнеся ни слова и никому не кивнув. Мужчина средних лет в бейсболке, по имени Кент Хёк, который был не совсем трезв и не слишком надежен, если верить его бывшим женам и почти всем друзьям, видел, как она пересекала Мариаторгет с таким видом, будто «направлялась на дуэль».

Несмотря на холод, Микаэль Блумквист шел домой медленно, погруженный в мрачные мысли. Впрочем, он улыбнулся, увидев перед «Бишопс Армс» старых завсегдатаев.

– Значит, твои дела все-таки еще не идут под гору! – завопил Арне или как там его звали.

– Пожалуй, еще не совсем, – ответил Микаэль, на секунду задумавшись, не завершить ли ему вечер пивом в пабе и не потрепаться ли немного с Амиром.

Но он чувствовал себя слишком несчастным. Ему хотелось побыть одному, поэтому Блумквист пошел дальше к своему подъезду. Когда он поднимался по лестнице, его охватило какое-то неприятное ощущение – вероятно, вследствие всего пережитого. Он попробовал отмахнуться от него. Однако тревожное чувство не уходило, особенно когда он понял, что на верхнем этаже перегорела лампочка.

Наверху было совершенно темно. Блумквист замедлил шаг и вдруг что-то уловил – движение, как ему подумалось. В следующее мгновение что-то блеснуло – слабая полоска света, как от телефона, – и неотчетливо, точно призрак, на площадке лестницы проступила худенькая фигура с мрачным, сверкающим взглядом.

– Кто здесь? – с испугом спросил Микаэль.

Но тут он увидел: это была Лисбет.

Сперва Блумквист просиял и распахнул объятия, но сразу же понял, что поспешил с этим. Лисбет выглядела озлобленной. Глаза у нее были накрашены черным, а тело казалось напрягшимся, точно перед нападением.

– Ты сердита? – спросил он.

– Довольно-таки.

– Почему, друг мой?

Лисбет со сверкающим взором и бледным лицом шагнула вперед, и Микаэль на мгновение подумал про ее рану.

– Потому что я прихожу в гости, а никого даже нет дома, – сказала она.

Тогда Блумквист подошел к ней ближе и спросил:

– Прямо-таки скандал, не так ли?

– Я считаю, да.

– А если я сейчас приглашу тебя войти?

– Тогда я, вероятно, буду вынуждена согласиться.

– Тогда мне остается сказать: добро пожаловать, – сказал Микаэль, и впервые за долгое время его лицо расплылось в широкой улыбке.

Снаружи на ночном небе упала звезда…

Благодарности автора

Я выражаю глубокую благодарность своему агенту Магдалене Хедлунд, отцу и брату Стига Ларссона – Юакиму и Эрланду Ларссонам, моим издателям Эве Йедин и Сусанне Романус, редактору Ингемару Карлссону, а также Линде Альтров Берг и Катерине Мёрк из «Норстедтс Эдженси».

Спасибо также Дэвиду Джейкоби, специалисту по безопасности из «Лаборатории Касперского», Андреасу Стрёмбергссону, профессору математики Упсальского университета, Фредрику Лаурину, руководителю расследований программы «Экот», Микаэлю Лагстрёму, VP services в компании «Outpost 24», писателям Даниэлю Голдбергу и Линусу Ларссону, а также Менахему Харари.

И, разумеется, моей Анне.

[1] Сальтшёбаден – пригородный район Стокгольма с частными домами. (Здесь и далее прим. пер. ), и складывал пазлы, безнадежно трудные пазлы, состоящие из сотен кусочков, которые он виртуозно составлял вместе только для того, чтобы сразу опять разбросать их и начать все заново.

Поначалу Франс смотрел на него с восхищением. Это было все равно, что наблюдать за работой великого художника, и иногда у него возникала иллюзия, что мальчик в любой момент поднимет глаза и скажет ему что-нибудь совершенно взрослое. Но Август не произносил ни слова, а если поднимал голову от пазла, то смотрел мимо него в сторону окна и отражавшегося в воде солнечного света, и в конце концов Франс оставил его в покое. Август получил возможность сидеть в одиночестве, и, честно говоря, Франс редко выводил его на улицу, даже в сад.

Чисто формально Бальдер не имел права заботиться о мальчике и не хотел чем-либо рисковать, прежде чем наведет порядок в юридической стороне вопроса, поэтому все покупки, приготовление еды и уборку он препоручил домоправительнице Лотти Раск. По этой части Франс силен не был. Он хорошо разбирался в компьютерах и алгоритмах, но больше почти ни в чем, и чем дальше, тем больше занимался ими и перепиской с адвокатами, а по ночам спал так же плохо, как в США.

Вскоре ему предстояли вызовы в суд и разные бури, и по вечерам он выпивал бутылку красного вина, обычно «Амароне», но помогало это лишь на короткое время. Чувствовал он себя все хуже и мечтал о том, чтобы раствориться в воздухе или скрыться в каком-нибудь гостеприимном месте у черта на куличках. Но вот в одну ноябрьскую субботу кое-что произошло. Вечер выдался ветреный и холодный, они с Августом шли по улице Рингвэген в районе Сёдер[1] и мерзли.