Миллион алых роз

Николай, до смерти напуганный необычным видом распростёртой на полу ненаглядной супруги, осторожно взял в руки газету, бережно вытащил из ослабевших пальцев смятый билет и… вскоре оказался рядом с полумёртвой женой.

В о л г а!!!…

– Получим машину, махнём на юг, – мечтательно вздохнул Николай, когда они, наконец, пришли в себя, уселись на диван, ещё семь раз проверили все цифры, буквы и загогулины на билете и сорок девять раз сравнили их с газетной таблицей.

Ослепительное, как южное солнце, видение предстало перед обалдевшим Николаем: длинная серая лента шоссе «Москва – Симферополь», мчащиеся навстречу Лады, Москвичи, Запорожцы, и он, Николай, за рулём новенькой бежевой Волги. А впереди – море, солнце, шум прибоя. ЮГ!

– Тёщу дома оставим, – забывшись, подумал вслух Николай, и… видение исчезло.

– Раскатал губищи!

Галина была на два года старше Николая, он был её третьим официальным мужем, так что жизнь она копнула гораздо глубже.

– Ты знаешь, сколько она жрёт бензина? А где ты её будешь ставить? Под окном, чтобы у тебя в первую же ночь все колёса спёрли? А ты знаешь, сколько стоит резина? А во что обойдётся ремонт, когда ты разобьёшь её? А разобьёшь ты её в первый же день, как только самостоятельно сядешь за руль. Да и прав у тебя нет, и не получить тебе их во веки веков!

Николай вздохнул. Аминь. Галина права. Как всегда.

– Давай тогда возьмём деньгами. Квартиру купим. Кооперативную.

– Был ты пнём, пнём и остался. Какая нелёгкая угораздила меня выйти за этого идиота? Жила бы себе с Аль-Рашидом и горя бы не мыкала. Бананы ела, ананасы кушала.

– Ананасы, – взорвался Николай, злобно вращая глазами. – Дерьмо от ананасов убирала бы за его старшей женой!

Николай терпеть не мог Аль-Рашида, чьё место в широкой Галининой постели, (но, увы, не в сердце) он занимал и зверел всякий раз, когда Галина вспоминала предыдущего мужа. В такие минуты он даже забывал про детей (от первого неофициального мужа Галины) и порывался собрать в чемоданишко свои нехитрые пожитки.

– Ты знаешь, сколько стоит кооператив? – огорошила мужа Галина.

– Неужели не хватит? – усомнился Николай, вмиг забыв про Аль-Рашида.

Галина, закатив глаза, истерично затрясла плечами: послал Господь муженька.

– А мебель? Ты знаешь, во сколько она обойдётся? Или ты собираешься переезжать на новую квартиру с этими дровами? А телевизор, холодильник, посуда?

– Может дачу? – не сдавался Николай. – Есть не очень дорогие.

– У чёрта на куличках.

– Есть и не очень далеко. Представляешь: встанешь утречком, выйдешь на крылечко, зевнёшь, потянешься, спустишься в огород, сорвёшь огурчик – зелёненький, пупырчатый – и хрум, хрум его. Благодать.

– Благодать, – скривилась Галина. – А на чём, интересно знать, ты будешь добираться до своей благодати? Прикажешь трястись на автобусе? С двумя детьми да катулями.

Николай в очередной раз вздохнул, прощаясь с голубой мечтой. Вот жизнь: бросила кость, а зубов для того, чтобы разгрызть её, не дала.

– Что нам делать? – обречённо поинтересовался он. – Выигрывают же люди. Они-то что делают?

– То люди.

– Ну и что они делают – твои люди?

– Надо продать билет, ослиная твоя голова! Неужели не понятно? Такое выпадает раз в жизни (и как тебя, придурка, угораздило?), поэтому следует использовать ситуацию на все сто, а если получится, то и на двести процентов. Дошло, пентюх?

– Понял.

Не маленький. У него самого вертелась такая мысль, но Николай отгонял её из суеверия, считая, что от добра добра не ищут.

– А кому продать?

– У кого есть деньги.

– Ясно. Грузинам.

– Грузинам, – взвизгнула Галина. – Верблюд двугорбый! Откуда только ты взялся на мою голову? Да знаешь, сколько там национальностей? А тебе все грузины.

Галина не была голословной. Последние пятнадцать лет она ежегодно отправлялась на Кавказ, объездила его вдоль и поперёк, так что в вопросах национальных особенностей его электората могла любому этнографу дать сто очков форы. Впрочем, Николая можно понять, так как впечатлениями о своих кавказских вояжах Галина с ним не делилась, предпочитая делать это в узком кругу избранных подруг, таких же неугомонных путешественниц по городам и аулам Кавказа.

– Ладно, беру всё на себя.

Это прозвучало почти как: «Вызываю огонь на себя».

– От тебя толку как от козла молока.

На том и закончился семейный совет. И всё пошло по–прежнему. Лишь Галина всё реже стала бывать дома, да всё гуще замелькали в их квартире её подруги – путешественницы, да всё чаще слетали с их прелестных губок экзотические имена, все эти: Вано, Резо, Муртаз, Реваз, Саркис, Серго, Джохар, Вахтанг и прочие…

Так прошли две недели. И в кавказском многоголосье стал выделяться один голос: какой-то таинственный Хачик. Только и было разговоров, что о Хачике. Почти месяц безраздельно царил и властвовал в доме легендарный Хачик, как вдруг всё резко оборвалось. Галина загремела в больницу.

– Организм не выдержал огромных перегрузок и колоссального нервного перенапряжения, – деловито объяснила Николаю длинноногая и крутобёдрая Мила, консультант по вопросам Средней Азии.

– Но почему она в гинекологии, а не в психдиспансере? – недоумевал Николай.

– Чего ты хочешь? – отрезала Мила, от души презиравшая Николая за его белобрысость и отсутствие жёстких, колючих усов. – Нервы всегда выходят через самое слабое место в организме конкретного индивидуума.

То, что гинекология была самым слабым местом в Галинином организме, Николай сам прекрасно знал, а потому не стал спорить и бодро затрусил в больницу.

Роясь в платяном шкафу в поисках ночной сорочки, затребованной супругой, Николай неожиданно обнаружил злополучный лотерейный билет, и внезапно его озарила блестящая мысль. А что если самому продать билет? Что он не найдёт грузина? Вон их на базаре сколько. Зато как приятно будет утереть нос всем этим Милочкам.

Сказано – сделано.

На другой день, благо была суббота, Николай отправился на рынок. Март – не самый щедрый на фрукты месяц, и представителей южных республик СССР было немного. Покупатели в основном толпились в мясных рядах, но и торговцы фруктами не сидели без дела. Мимо них постоянно сновали люди. Некоторые останавливались, приценивались, качали головой и шли дальше.

Николай обошёл все торговые ряды, но так и не решился подойти к кому-либо. Видать, не по Сеньке шапка. Николай смирился с неудачей и побрёл к выходу.

У забора стояла небольшая группа южан, оживлённо беседуя о чём-то на своём языке. Было неясно, какой они национальности, но деньги у них, похоже, водились. Типичные базарные торгаши.

Николай остановился возле них.

– Здравствуйте, – нерешительно произнёс он.

Южане замолчали, выжидающе глядя на Николая. А он тоже молчал. У него вдруг пропала всякая охота к продолжению разговора. Чёрт дёрнул его ввязаться в это дело. Пусть бы Галина занималась, раз ввязалась, а ему самая стать смыться восвояси. Но уйти, начав разговор, казалось неудобным.

– Волга нужна? – промямлил Николай, обращаясь сразу ко всем южанам.

Те переглянулись и продолжали молчать, с любопытством разглядывая его не первой молодости демисезонное пальто и облезлую кроличью шапку.

Николай криво улыбнулся, передёрнул плечами и собрался отойти, но вместо этого почему-то суетливо полез во внутренний карман пиджака и вынул лотерейный билет.

– Волгу выиграл, – буркнул он, обращаясь к ближайшему южанину, огромному мордастому парню в новенькой дублёнке и норковой шапке.