Миллион в кармане

Ей бы мужиком родиться, подумал я, глядя, как женщина закуривает папиросу и, не вынимая ее изо рта, задувает спичку.

– За картинами приехал? – спросила она. – Ты как обзавелся собственной гостиницей, так стал моим первым и пока единственным покупателем картин.

– Нет, тетя Шура, картины пока не нужны.

– А что нужно? Чаю налить?

– Я историей увлекся.

Лебединская удивленно посмотрела на меня, не понимая, серьезно я говорю или шучу.

– Вот бы не подумала, – сказала она. – Кто сейчас историей увлекается? На истории бизнес не построишь. Это, наверное, причуда, да, Кирилл?

– Наверное, вы правы.

– Так что тебя интересует? – Она встала в середину зала и повела рукой по витринам и стеллажам. – Вот обломки таврской керамики. Вот камень с древнего монастыря горы Ай-Георгий с греческой надписью, посвященной богине Деметре. Тут, под стеклом, позднебоспорские и римские монеты.

– Настоящие? – спросил я.

– Нет, конечно. Латунные копии. Подлинники сделаны из золота и хранятся в другом месте. Что тебя еще интересует?

– Последний консул Солдайи, – ответил я, рассматривая большую, на четверть стены, картину с изображением окаменевшего дракона – черных шипов и пиков потухшего вулкана Кара-Даг.

– Христофоро ди Негро! – с напускным почтением произнесла заведующая и закивала головой. – Да, фигура сколь загадочная, столь и трагическая. Единственный из консулов Солдайи, который не увековечил свое имя в башнях Генуэзской крепости. Все постарались напомнить потомкам о себе: достопочтенный Якобо Торселло, именитый Бернабо ди Франки ди Пагано, отличный Пасквале Джудиче, благородный Лукини де Флиско Лавани. – Женщина прервалась для затяжки и, выпуская дым прямо перед собой так, что ее лицо на мгновение исчезло из моего поля зрения, добавила: – Все эти щедрые эпитеты, между прочим, придумала не я. Скромностью консулы не отличались, так они сами характеризовали себя, и эти слова выбили на плитах, вделанных в стены башен. Ты случайно не владеешь средневековой латынью?

– Нет, случайно не владею, – признался я, чувствуя себя перед этой женщиной страшным невеждой и вообще полным дебилом. – А почему вы считаете, что фигура последнего консула – трагическая?

– У последних, Кирилл, всегда все складывается трагично. Ну, а если говорить более точно, то Христофоро ди Негро, в отличие от своих предшественников, был свидетелем не расцвета, а гибели великой генуэзской колонии и сам погиб в бою с турками. На нем, собственно, и закончилась эпоха властвования итальянцев в Крыму.

– Правда? – делано удивился я. – Кто бы мог подумать… – И без излишнего любопытства, как бы мимоходом, заметил: – По идее, Христофоро ди Негро должен был до последней минуты жизни держать при себе все сокровища генуэзских колоний Крыма.

– По идее – да, – тотчас согласилась Лебединская, гася окурок в большой раковине рапана, приспособленной под пепельницу. – На этот счет есть много домыслов и легенд. Лично я сомневаюсь.

– Куда же подевалась казна?

– Трудно сказать, – пожала она плечами. – У истории много своих тайн. Эту консул унес с собой в могилу, и нам ее никогда не разгадать.

Лебединская прошлась по залу, глядя на витрины, и, как бы успокаивая мое разыгравшееся воображение, добавила:

– А впрочем, сокровища – это громко сказано. Когда турки захватили Константинополь, завладев Босфорским проливом, то связь Генуи с крымскими колониями была прервана. И торговля Солдайи со Средиземным морем почти прекратилась. А казна в основном пополнялась за счет торговли.

Лебединская повернулась ко мне, улыбнулась, мол, рассказ закончен, какие еще есть вопросы?

– А это правда, что на твоем «Опеле Сенатор» автоматическая коробка передач? – неожиданно спросила она. – Дал бы разок прокатиться – никогда на такой тачке не ездила.

Я ей не ответил. Я вообще не понял ее вопроса и, растерянно теребя в руке ключи от машины, пятился к выходу. Мне казалось, что из глубины веков мне в затылок тяжелым взглядом смотрит последний консул древней Солдайи и спину обжигает пламя горящей крепости.

Глава 20

Я подогнал машину к колонке и затормозил, подняв огромную тучу пыли. Когда пыль осела, я с удивлением увидел, что, пользуясь пылевой завесой, какой-то наглец на старой японской «Сузуки Свифт» объехал меня и встал впереди. Высунув руку, он поманил мальчишку-заправщика.

Обычно в подобных ситуациях я проявляю равнодушие к наглецам, стараясь не тратить попусту нервы на чьи-то пороки и недостатки в воспитании. На этот раз, сам не знаю почему, я не выдержал, выскочил из машины, подбежал к японской развалюхе и хлопнул ладонью по лобовому стеклу:

– Эй, парень! Соблюдай очередь!

Я не успел закрыть рот, как узнал и машину, и ее водителя. Поздний вечер, Новосветское шоссе, пьяная компания, ополовиненная бутылка шампанского, плывущая по рукам, и взгляд Анны, сидящей среди незнакомых людей на заднем сиденье…

– А-а, водолаз! – обрадовался водитель, которого, кажется, звали Владом, и, сняв черные очки, слегка пригнул крупную голову, чтобы лучше видеть меня. – Как поплавал? Кислорода хватило?

Мне показалось, что он издевается надо мной. Его широкая улыбка, обнажающая прекрасные крупные зубы, золотая цепочка с кулоном на шее, тяжелые бицепсы словно подчеркивали преимущество надо мной, словно Влад хотел дать понять мне, что Анной он завладел по праву более сильного соперника или что-то в этом роде. Словом, мнительность меня и подвела.

Мальчишка-заправщик уже пристроил «пистолет» в бензобаке «Сузуки», но я аккуратно развернул его лицом к своему «Опелю» и подтолкнул в спину, а сам, уже с трудом разжимая скованные волнением челюсти, снова склонился над окном:

– Встань в очередь, Владик!

– Братишка! – миролюбиво протянул Влад, открывая дверку и выталкивая свое тяжелое тело из тесной «японки». – Это ведь не подводный мир, здесь суетиться надо…

«Во всех моих последних бедах виноват он!» – прожгла мое сознание абсолютно бредовая мысль, но, тем не менее, она стала чем-то вроде выстрела из стартового пистолета. Я сам удивился своей тупой агрессивности, с короткого замаха въезжая кулаком в массивный и хорошо выбритый подбородок Влада. Добавить левой я не смог – Влад на удивление ловко ушел от второго удара, и мой кулак попал в пустоту.

– Черт возьми! – крикнул он, отступая на шаг назад и принимая бойцовскую стойку.

Я зря рассчитывал на то, что Влад скажет что-то еще. За его последним словом внезапно наступил полный вакуум, который заполнили золотая вспышка перед глазами и жуткий треск, идущий откуда-то из глубины моей черепной коробки. Я почувствовал, что ноги оторвались от земли, а вслед за этим покрытая слоем пыли земля встала на дыбы и хлопнула меня по спине.

– Эй, братишка! – крикнул Влад, кидаясь ко мне. – Я не слишком больно тебя прибил?