Милое чудовище

— Вам куда? — спросил водитель, когда они выехали на Кольцевую.

Мура прикинула свои финансовые возможности и сказала:

— До ближайшей станции метро. Расплачиваясь, она немного поторговалась, сославшись на не самые комфортабельные условия путешествия, скрупулезно их перечислив, в результате чего сбила цену на десять рублей. Не так уж это и много, если рассудить, но не стоит забывать, что принципы превыше всего. Особенно Мурины.

Тамара по своему обыкновению поинтересовалась из-за двери, кто пожаловал. Бдительная какая, надо же.

— Проверка газового хозяйства, — брякнула Мура и закрыла дверной «глазок» пальцем.

Разумеется, Тамара узнала ее по голосу и, громыхнув замками, отворила. А вот желания пустичь не выкачала. И даже прошипела рассерженно:

— Ну ты и нахалка! Надо же, явилась как ни в чем не бывало после того, после того…

— Викуля у тебя? — перебила Мура и жадно втянула в себя запахи Тамариной квартиры, словно собиралась «вынюхать» вторую подружку.

— Нет ее, — буркнула Тамара, — и вообще я одна, Борька в командировке, а детей свекровь на дачу забрала. — Помолчала и добавила со значением:

— В кои-то веки.

— Вот и отлично, — сказала Мура и, бесцеремонно оттеснив Тамару, проникла в прихожую. Бросила беглый взгляд в ближайшую комнату и осведомилась:

— Любовника под кроватью не спрятала?

Тамара громко фыркнула и, не сделав из прихожей и шага, с намеком, что и Муре в комнатах нечего делать, поинтересовалась:

— Слушай, что тебе нужно?

— Мне? — Для убедительности Мура ткнула себя пальцем в не самый пышный бюст и замотала головой. — Мне — ничего. Я явилась сюда, движимая исключительно чувством человеколюбия.

— Опять начинаешь? — возмутилась Тамара. — Прошу в моем доме выражаться на нормальном языке, а не на тарабарском.

— Значит, не понимаешь? — усмехнулась Мура. — Конечно, ты ведь у нас простушка, добропорядочная домохозяйка и многодетная мать.

— Куда ты клонишь? — насупившись, уставилась на нее Тамара.

— А ты и не догадываешься, оскорбленная добродетель? Ай-ай-ай!

Тамара разозлилась не на шутку:

— Или ты скажешь, зачем пожаловала, или я тебя вышвырну!

Видимо, для того, чтобы показать, что она не шутит, Тамара подбоченилась.

— Хорошо, скажу, скажу, — успокоила ее Мура и на всякий случай отступила назад. — Я все знаю и пришла, чтобы тебе помочь.

— Чего это ты знаешь? — опешила Тамара.

— Все, я же сказала, все, — заверила ее Мура. — Например, то, что когда-то ты была форточницей.

— Откуда, откуда ты… — Тамара осеклась и прошептала, глядя на Муру огромными испуганными глазами:

— И это называется — помочь?

— Знаю-знаю, — невозмутимо отозвалась Мура, — и не только об этом, но и о многом другом.

Тамара стала пунцовой и задышала, как спринтер.

— Не представляю, как ты узнала, но я тебя прошу — не рассказывай никому… Если свекровь узнает, она меня со свету сживет. Ну что ты хочешь? Хочешь, я все забуду и Викуля тоже забудет, будем общаться, как прежде…

Больше всего Муру возмутило не то, что Тамара торговалась, будто на базаре, а то, что она распоряжалась Викулей как своей собственностью.

— И ты только свекрови боишься? — Она прищурилась.

Тамара, напротив, распахнула глаза, как окна, и зачастила:

— Конечно, я сама виновата, обманывать не надо было. Нужно было все честно рассказать Борьке, сейчас бы не боялась… А теперь, если свекровь узнает, скандал закатит. И Борька тоже скажет: почему молчала? Ну, Мура, ну, Муурочка…

«Какая актриса пропадает!» — невольно восхитилась Мура Тамариным самообладанием. Искусно делает вид, будто только и натворила, что лазила по форточкам во времена туманной юности.

А Тамара словно подслушала ее тайные мысли:

— Да глупая я была, в четырнадцать лет башка совсем не варила! Я же после чужой копейки сроду не взяла!

— Копейки, может, и не взяла, — согласилась Мура, — зато кое-что похуже сделала.

— Что ты хочешь этим… — начала было Тамара, но не договорила. Прервал ее длинный и требовательный звонок в дверь.

— Кто там? — спросила Тамара.

— Проверка газового хозяйства, — ответил мужской голос с приятной хрипотцой.

Последовавшая за этим немая сцена продолжалась минуты три.

Глава 30. КОЕ-ЧТО ИЗ ЛИЧНОЙ ЖИЗНИ СЫЩИКОВ

— Ох, не нравится мне все это, — пробормотал подполковник Кобыл ин, шевеля бровями, — иметь дело с артистической братией — что может быть отвратительнее? Они же все истерики!

— Легошин не артист, а визажист, — поправил начальство Рогов, словно много в этом понимал.

— Какая разница! — отмахнулся Кобылин. — Один завод, что те, что другие — бездельники. Вот чего они умеют — так это цену себе набивать. В случае чего такое кадило раздуют, берегись! Все правозащитники сбегутся и станут водить вокруг хороводы. Ты пойми, любая наша оплошность для них рекламная кампания. Особенно если раньше о них никто слышать не слышал. Им ведь все равно каким образом популярность зарабатывать, а вот нам — нет. Тут с Лоскутовым бы как-нибудь расквитаться, — вздохнул подполковник и, понизив голос, добавил:

— Сегодня насчет него знаешь откуда звонили?

— Из мэрии? — поинтересовался Рогов.

— Подымай выше!

— Из небесной канцелярии, что ли?

— Ну ты мне не остри, не остри, ишь, шутник какой нашелся, — принялся кипятиться подполковник. — Тут такая заваруха, а он шутки шутит.

— Да ведь Лоскутова есть за что прижать, — начал оправдываться Рогов. — Похищение было? Было! Да и вообще он темнит. Описал, как выглядит Бельцова, но зато явно приврал насчет обстоятельств, при которых ее видел. Не в сквере он ее видел, а где-то совсем в другом месте. Почему врет, спрашивается?

— Ну, о похищении пусть другие беспокоятся, слава богу, это не наша епархия, — рассудил Кобылин. — И пусть им звонят с утра до вечера. Что касается нашего дела, то за измену жене с манекенщицей у нас статьи нет. Остальное — твоя буйная фантазия. — Он тяжело вздохнул. — Что за дело такое? Ни одного Приличного человека: то депутаты, то визажисты. Да, — он хлопнул себя ладонью по лбу, — чуть не забыл, у нас ведь еще и писательница была! Как ее там?

— Алена Вереск, она же Мария Котова, — скривившись, как от кислого яблока, отрапортовал Рогов. — Удивительно вздорная бабенка.