Милое дитя

Да, сказать по правде, ей и не хотелось отказываться от всех удобств такого обхождения. А кому бы хотелось? Ей нравилось слышать звуки приветственных возгласов на улице, встречать кого-то, кто знает ее, и улыбаться в ответ на их широкие улыбки. Она получала удовольствие от доброжелательности окружающих, упивалась их вниманием к себе.

— Адский пламень и тысяча проклятий! Слушай, парень, — раздался голос Вилбура Джордана, который сидел на своем обычном месте в конце бара. — Скоро почти месяц, как ты пытаешься обучить эту бедную малышку танцевать. Я удивляюсь, как ей еще удается обслуживать клиентов после того, как ты отдавил ей ноги.

Было часа два дня, и по традиции, как всегда в субботу, бар был почти совсем пуст, если не считать нескольких завсегдатаев, которые рано приходили и быстро покидали таверну. Но эти были больше заинтересованы в том, чтобы услышать последние городские сплетни, чем в том, чтобы заказать выпивку. Брис тоже стал одним из таких клиентов. Он постоянно заходил сюда после работы по субботам, чтобы использовать каждую возможность и дать Эллис очередной урок танцев.

Брис остановился на середине па, натолкнувшись на девушку, и повернулся к Вилбуру.

— Я не из тех, кто прохаживается по чужим ногам, старик, — откликнулся он. — Хотя подобных ножек я еще никогда не видел раньше.

Было время, когда Эллис могла возмутиться от подобного замечания, но теперь и она, и он очень хорошо понимали, хотя и не говорили об этом, что их занятия преследовали цель больше — достигнуть близости физической, — чем просто научиться танцам. Впрочем, это не помешало ей уже недурно освоить некоторые танцевальные движения, и она стала значительно более опытной… Более опытной во всех отношениях.

Она покидала Стоуни Холлоу с единственной надеждой, что не умрет от голода прежде, чем сумеет вернуться. Сейчас же у нее были уже половина необходимой суммы, работа, друзья, знание того, что она сможет выжить и за пределами Стоуни Холлоу, и свобода в выборе дальнейшей своей судьбы.

— Если ты думаешь, что можешь научить ее лучше меня — валяй, — подзадорил Брис. — Знаешь ли, старик, легче всего судить других. Нечего бахвалиться, давай-ка сам! Осторожнее, не переломай себе кости.

— Это я тебе кости переломаю, парень, — шутливо пригрозил Вилбур, вылезая из-за стойки, и молодцевато выскочил на маленький пятачок для танцев. — Хотел бы я знать, кто это научил тебя так разговаривать со старшими?

Брис скорчил гримасу и наклонил свою голову.

— Ну-ну, посмейся напоследок, старый лысый филин. Скоро будешь рыдать над своим пивом.

Он повернулся к Эллис, галантным движением поднес к своим губам ее руку и нежно поцеловал. Его глаза, сияя от счастья, встретились с глазами девушки. Он улыбнулся, и ее сердце томительно вздрогнуло. Брис смотрел на нее так, что Эллис почти физически ощутила этот взгляд: теплый свет мужских глаз касался ее с почти осязаемой нежностью. Это ощущение нельзя было и передать словами. В такие мгновения ей безотчетно хотелось дотронуться до Бриса и быть к нему как можно ближе.

Она уже почти приготовилась осуществить свое намерение, когда Брис подтолкнул ее руку к Вилбуру и сказал:

— Обращайся с ним побережнее, Эллис. Он старый…

— Павлин, — пробормотал пожилой джентльмен, беря своей ссохшейся рукой ее юную, нежную руку. — Скорее старый грузовик с полным кузовом камней сможет поехать, чем тебе удастся покружиться с этой малышкой. Пора показать соплякам вроде тебя, как надо обходиться с такими девушками.

Старик принял изысканную танцевальную позу, улыбнулся своей партнерше той самой улыбкой, от которой лет сорок назад наверняка засыхали все первые красавицы в округе. Потом резко прижал Эллис к себе и бросил через плечо Брису:

— С этой девушкой тебе не придется скакать вокруг да около. Эта малышка крепко стоит на земле.

И он ловко повел Эллис под музыку, а она, ухватив ритм, закружилась вместе с ним, напряженно прислушиваясь к мелодии, чтобы не ошибиться.

Поворот, поворот, шаг, поворот… шаг. Он кивнул ей головой, одобряя, потом улыбнулся.

К великой досаде Бриса, Эллис очень быстро уловила ритм, причем танец у нее получался тем лучше, чем быстрее танцевал Вилбур.

А на ее лице засияла улыбка, такая редкая, от которой перехватывало дыхание. Один ее вид теперь был так же необходим существованию Бриса, как сердцебиение. В эту минуту он подумал, что она, пожалуй, слишком серьезна. Может потому, что ей приходится много работать и слишком много беспокоиться обо всем.

Глядя на то, как танцует Эллис, Брис думал, что готов продать свою душу дьяволу, лишь бы только можно было проникнуть в ее мысли, узнать, какие воспоминания ее гнетут, и подарить ей другие воспоминания, о другом, более счастливом прошлом; сделать так, чтобы она могла вспоминать о любви, безопасности, достатке, чтобы она испытала это.

Больше всего Брис бывал потрясен, когда ему случалось заставать Эллис задумавшейся. В такие минуты на ее лице была видна такая печаль, так встревоженно изломаны ее брови, что у него все внутри переворачивалось. И в то же время он твердо сознавал, что она не потерпит малейшего вмешательства в свою жизнь и в свои проблемы.

Уже недели прошли с того дня, как они впервые встретились, но, наблюдая за девушкой, Брис никак не мог отделаться от мысли, что она напоминает ему нераскрывшийся бутон розы. Поэтому и старался он сдерживать свои чувства, чтобы не опалить ее своим жаром, удерживался от вопросов, которые мучили ее сердце. Ему постоянно приходилось в их отношениях придерживаться таких рамок, при которых он не предлагал ей слишком много, но все же надеялся, что это будет не так уж и мало.

Труднее всего сопротивляться постоянному стремлению прикоснуться к ней. Ее красота и нежность взывали к нему, а от ее запаха Брис просто становился диким. Конечно, вряд ли даже самые нежные и бережные его ласки могли бы что-то изменить в самой Эллис. Несмотря на то, что она уже оказалась вдовой, в ней чувствовалась девичья чистота, невинность и какая-то неопытность.

Брис постарался поудобнее устроиться за ставшим вдруг неуютным столом и, глядя на танцующую с Вилбуром Эллис, вспомнил о том, как они с ней целовались, и подумал, что, несмотря на всю ее неопытность, в ней дремлет удивительная женщина, страстная и любящая. Когда они целовались, она прижималась к нему так, словно желала раствориться в нем. Ее дремлющие женские инстинкты взывали к нему, желая и умоляя о любви и ласках, но все же…

— Ну, видел, парень? — окликнул его Вилбур. — Ничего сложного. Девочка удивительно способная, да-да. И легкая, как перышко, порхает, как мотылек.

Эллис даже засветилась в ответ на похвалу Вилбура, а старик, взглянув ей в лицо, добавил:

— И симпатичнее самого теплого весеннего дня.

Брис облокотился о стол, за которым сидел, и подумал с внезапной ревностью, что он, оказывается, не единственный, кто добивается улыбки Эллис. Понимая, насколько глупо это чувство, он отшутился:

— Пора бы уж вернуть этого мотылька мне. Бернис сдерет с тебя скальп, если забредет сюда и увидит, как ты засматриваешься на Эллис.