Милорадович
Шрифт:
«Я уже часу в 6-м пошел в казармы конногвардейцев. Всходя на лестницу, изумился (туда ли я иду?), что не слышно шуму… Все глухо… Постучал и спросил: "Здесь Милорадович?" На спрос голос ответил: "Милорадович приказал уже долго жить!" Это было не неожиданно, но я очень тронулся. "Где он?" — "Перенесли в его дом". Я и побежал… Засим вошел в траурную комнату. Покойный уже лежал на столе, как живой. Я подошел, поклонился, поцеловал руку и зарыдал… Мне вспомянулись те счастливейшие минуты его цветущей жизни и моего детства, когда я, придя к нему еще мальчиком (из корпусу по 14-му году), возрастал при нем постепенно, как и его слава… Когда я видел сего героя, сего верного слугу, который служил и прямил государю, блестящим в лучших обществах Польши, бесстрашным на войне, с умом, который не всегда показывал, но которому иногда очень удивлялись, с детским сердцем, веселым на волшебных празднествах, которые давал среди оружия и в поле, и с той безоблачной душою, каковой уже не видала в нем столица сия…» [2134]
2134
Дело Ф.Н. Глинки // Восстание декабристов. Документы… т. 20. с. 129.
«Жители Петербурга стекались поклониться бренным останкам защитника Престола и Отечества, в ту самую залу,
21 декабря, в понедельник, предано земле в Александро-Невской лавре тело Милорадовича, возле могилы Суворова. Государь император почтил присутствием своим отпевание в Казанском соборе верного сына Церкви и Отечества и сопровождал печальное шествие.
Заключаю чертами, в коих сам монарх представил современникам и потомству изображение графа Милорадовича: Храбрый воин, прозорливый полководец, любимый начальник, страшный в войне, кроткий в мире, градоправитель правдивый, ревностный исполнитель царской воли, верный сын Церкви и Отечества, он пал от руки недостойной не на поле брани, но пал жертвой того же пламенного усердия, коим всегда горел, исполняя свой долг, и память его в летописях Отечества пребудет всегда незабвенна» [2135] .
2135
Федоров Б.Доблести графа Милорадовича // Отечественные записки. 1826. Ч. 25. с. 142-143.
Почти очевидные обстоятельства убийства графа Милорадовича сразу же обросли легендами…
«Когда ввечеру 14-го числа я сошел к Рылееву, то застал Каховского, что он, сидя у круглого столика, рассказывает Рылееву и кому-то против него сидящему о случившемся в колонне… Затем, обращаясь ко мне, он сказал: "Графа Милорадовича я убил, я дал ему раз, вот и кровь", — тут вынул он вполовину кинжал, железом оправленный, который держал в руках. Рассказ этот потряс весь мой состав, особливо то наружное равнодушие, с каким он рассказывал. Итак, была ли кровь действительно, я не видал. О том, что он ранил офицера, я не помню, но то сохранилось твердо в моей памяти, что он мне сказал, наконец: "Полковник, — так он меня назвал, — вы спасетесь, а мы погибнем, возьмите на память обо мне этот кинжал и сохраните его". Когда я его взял, взошел Пущин и начал свой рассказ. Все обратили на него внимание, в это время я положил кинжал на стол. Каховский, заметив это, сказал мне значительным тоном: "Так вы не хотите взять мой кинжал?" Сказав: "Нет, возьму", — я взял и, пожав ему руку, поцеловал в щеку. Оставаясь после того в чрезмерном волнении духа и в крайнем беспокойстве, я воспользовался минутой появления Батенкова [2136] и ускользнул в коридор… Взбежав по лестнице, я тотчас удалился в ретираду и бросил этот ужасный кинжал» [2137] .
2136
Батенъков Гавриил Степанович(1793—1863) — подполковник; осужден по III разряду, но 20 лет просидел в Петропавловской крепости.
2137
Дело В.И. Штейнгеля // Восстание декабристов. Документы… т. 14. с. 170.
Рассказ весьма странен — что за кинжал? — однако занесен в протокол.
«Ответ отставного поручика Каховского, что он выстрелил в графа Милорадовича из пистолета, когда граф уже повернул лошадь, чтобы отъехать, и в одно время с солдатами и прочими лицами, бывшими в том фасе каре, и потому не может взять на себя убийство, на которое покушался не один. Положили: взять в соображение» [2138] .
Следствие поставило себе целью официально узнать, кто именно убил графа, но сделать это оказалось не очень легко. Декабристы, пребывавшие на площади в рядах как мятежных, так и правительственных войск, говорили разное.
2138
Журналы следственного комитета // Там же. т. 16. с. 155.
Мичман Петр Бестужев [2139] : «Когда и кем сделан выстрел в графа Милорадовича, не знаю. На месте происшествия ни от кого об сем не слыхал» [2140] .
Корнет Александр Муравьев [2141] : «Кто нанес смертельные раны графу Милорадовичу не видал, а слыхал, что это был кто-то во фраке» [2142] .
Поручик Гангеблов [2143] : «О смерти графа Милорадовича мне известно было тоже по слухам, что выстрелил в него Грабе-Горский [2144] » [2145] .
2139
Бестужев Петр Александрович(1804—1840) — мичман 27-го флотского экипажа. С 1825 года состоял в Северном обществе. По приговору суда лишен чинов — «в солдаты с выслугою». Служил на Кавказе с августа 1826 года в пехотном полку, участвовал в войне 1826—1829 годов.
2140
Дело П.А. Бестужева // Там же. т. 14. с. 318.
2141
Муравьев Александр Михайлович(1802—1853) — корнет Кавалергардского полка, брат Н.М. Муравьева. Член «Союза благоденствия» (1820) и Северного общества. Арестован и осужден по IV разряду, приговорен в каторжную работу на 12 лет, срок сокращен до 8 лет. Отправлен закованным в Сибирь, доставлен в Читинский острог в 1827 году, прибыл в Петровский Завод в 1830 году. По собственной просьбе оставлен в рудниках впредь до окончания срока работ его брата. В 1835 году освобожден и обращен на поселение вместе с братом и доктором Ф.Б. Вольфом в селе Урик Иркутской губернии, после смерти брата по ходатайству матери разрешено вступить на службу по гражданской части. В 1853 году разрешено возвратиться из Сибири и служить в
Курске. Умер в Тобольске до получения известия о разрешении выехать из Сибири. Мемуарист.2142
Дело А.М. Муравьева // Там же. с. 391.
2143
Гангеблов Александр Семенович(1801—1891) — поручик лейб-гвардии Измайловского полка; поручик Кавказского саперного батальона. Выпущен офицером в Измайловский полк, попал в артель двух братьев Семеновых, Михаила и Николая, и И.И. Богдановича. Под влиянием Николая Семенова начал читать запрещенную литературу. В 1825 году ему предложено вступить в Северное общество. 23 декабря 1825 года арестован и посажен в крепость. Приговорен к трехмесячному заключению в каземате с 13 июля 1826 года и к переводу тем же чином поручика из гвардии в гарнизон. Едет на службу во Владикавказ. Вскоре был прикомандирован к проходившему в Персию Кабардинскому пехотному полку. Участвует в штурме Эривани. По объявлении войны с Турцией был прикомандирован в пионерный батальон. Отличился при взятии Ахалцыха в 1828 году. Участвовал при взятии города Олты. После Турецкой войны жил в Тифлисе, откуда был командирован с саперным (бывшим пионерным) батальоном на постройку крепости Новые Закаталы. Вышел в отставку в 1832 году. Мемуарист.
2144
Горский Осип-Юлиан Викентьевич(1766—1848) — отставной статский советник; случайный участник восстания на Сенатской площади.
2145
Дело А.С. Гангеблова // Там же. т. 18. с. 40.
Корнет Ринкевич [2146] : «…я слышал только, что называли многих, но утвердительно никого, потому и я никого назвать не могу» [2147] .
Штыковая рана, полученная графом, также интересовала следователей.
«Для уличения Оболенского в убийстве графа Милорадовича введен был солдат Московского полка Сычев, и по долгом увещании Оболенский признался, что он не помнит, каким образом, желая ли ударить штыком лошадь, или невольным движением ударил слегка штыком по седлу и, вероятно, попал также в графа» [2148] .
2146
Ринкевич (Рынкевич) Александр Ефимович(1802—1829) — корнет лейб-гвардии Конного полка. Член Северного общества (1825). Арестован в Петербурге и содержался в № 8 Никольской куртины и в № 3 Невской куртины Петропавловской крепости. Высочайше поведено (15 июня 1826 года), продержав еще два месяца в крепости, выписать тем же чином в Бакинский гарнизон и ежемесячно доносить о поведении. Переведен в Бакинский гарнизонный батальон прапорщиком, в чине поручика Куринского пехотного полка исключен из списков (1829).
2147
Дело А.Е. Ринкевича // Там же. с. 118.
2148
Журналы следственного комитета // Там же. т. 16. с. 38.
«Меня посадили в номер окошком на ров Кронверкской куртины, в одном каземате с Пестелем и Каховским… Разгорячившись и расшумевшись на пристрастный Верховный уголовный суд за объявленную мне сентенцию, я был тотчас спрошен Каховским, кто я такой? — И потом ответом было, что он осужден на смерть, с тем равнодушием, которое тотчас же поселило во мне к нему глубокое уважение — равнодушие к смерти, не покидавшее его во все время! Каховский прибавил с большим чувством сожаления, что он имел несчастье убить Милорадовича» [2149] .
2149
Цебриков Н.Р.Воспоминания о Кронверкской куртине. Из записок декабриста // Русские мемуары. Избранные страницы. 1800— 1825 гг. М., 1989. с. 430.
«Лопухин принес лист осужденных на смерть, их было 20. Государь сказал: "Князь, это странно начать царство со смертной казни 20-ти молодых людей. Что говорит брат Михаил?" — "Ваше величество, великий князь и граф Бенкендорф были совсем против смертной казни". — "Я этому рад". — "Но генерал Левашов более всех настаивал на смертной казни Каховского, потому что думал — он убил графа Милорадовича"» [2150] .
Князь Оболенский, потомок легендарного Рюрика, в убийстве обвинен не был. Можно заметить: среди пятерых казненных не было ни одного князя или графа и ни одного — на тот момент — гвардейца, хотя ранее двое из них были в гвардии офицерами, двое — юнкерами…
2150
Смирнова-Россет А.О.Дневник. Воспоминания. М., 1989. с. 158—159.
«Когда он [Пестель], Апостол-Муравьев, Бестужев и Рылеев были выведены на казнь, уже не в мундирных сюртуках, а в рубашках, они расцеловались друг с другом как братья; но когда последним вышел Каховский, ему никто не протянул руки. По уверению Беркопфа [2151] , причиной этого было убийство графа Милорадовича, учиненное Каховским, чего никто из преступников не мог простить ему и перед смертью» [2152] .
2151
Беркопф В. И.— начальник Кронверка Петропавловской крепости.
2152
Рассказ В.И. Беркопфа // Русский архив. 1881. № 2. с. 345.
«Кабинет Пап а— светлое, приветливое помещение с четырьмя окнами, два с видом на площадь, два — во двор. В нем стояли три стола, один — для работы с министрами, другой — для собственных работ и третий, который был покрыт планами и моделями, служил для военных целей. Низкие шкафы стояли вдоль стен, в них хранились документы семейного архива, мемуары, секретные бумаги. Под стеклянным колпаком лежали каска и шпага генерала Милорадовича, убитого во время бунта декабристов 14 декабря» [2153] .
2153
Сон юности: записки дочери Императора Николая I великой княгини Ольги Николаевны, королевы Вюртембергской // Николай Первый и его время. М., 2000. т. 2. с. 185.